вы хоть раз в жизни находили ничейные мечи? Не говоря уже о картах с надписью «Эй, ребята, вам сюда»! Кстати, в порядке напоминания: вы собираетесь вступить в переговоры с человеком, крыша которого улетела далеко за Край.
– Но мы обязаны воспользоваться этой возможностью! – горячо возразила Бабочка. – Там будет полно стражников!
– Ну что ж, Великий Волшебник, значит, тебе придется вспомнить, как ты умеешь хотеть.
– Думаешь, я могу вот так щелкнуть пальцами, и все стражники попадают замертво? Ха!
– Но эти-то стражники попадали… – сообщила Цветок Лотоса.
Она как раз находилась у выхода из темниц и выглядывала наружу. Она и раньше относилась к Ринсвинду с благоговением. Теперь же, судя по всему, испытывала настоящий ужас перед безграничными возможностями Великого Волшебника.
– Это совпадение!
– Давайте будем серьезны, – сказала Бабочка. – Во дворце есть кто-то сочувствующий нам.
– Возможно, этот человек ежеминутно рискует жизнью! Ведь известно, что некоторые евнухи на нашей стороне.
– Полагаю, это потому, что им нечего терять.
– Ты можешь предложить что-нибудь получше, Великий Волшебник?
– Да. Вернуться обратно в камеры.
– Что?
– Все это дурно пахнет. Ты что, действительно готова убить императора? То есть по-настоящему!
Бабочка засомневалась.
– Ну, мы часто разговаривали об этом. Две Огненные Травы говорил, что, убив императора мы тем самым зажжем факел свободы…
– Ага. А гореть будешь ты. Пока не поздно, давайте вернемся в камеры. Это сейчас самое безопасное место. Я вас запру и… разведаю обстановку.
– Какое смелое предложение, – восхитился Двацветок. – И такое типичное для этого человека, – добавил он с гордостью.
Бабочка наградила Ринсвинда взглядом, от которого волшебник уже привык приходить в ужас.
– Хорошая идея, – сказала она. – А я буду тебя сопровождать.
– О, но ведь это будет… очень опасно, – поторопился закончить Ринсвинд.
– Разве может со мной случиться что-нибудь плохое, ведь меня будет защищать сам Великий Волшебник? – парировала Бабочка.
– Верно. Как это верно, – подхватил Двацветок. – Со мной же ничего плохого не случилось.
– Кроме того, – продолжила его дочь, – у меня есть карта. Ты же можешь заблудиться и случайно покинуть Запретный Город.
Ринсвинд сдался. Ему вдруг пришло в голову, что бывшая жена Двацветка была, наверное, замечательно умной женщиной.
– Ну что ж, отлично, – произнес он. – Но ты не должна мешать мне. И ты будешь делать все, как я скажу, понятно?
– Веди, о Великий Волшебник! – поклонилась Бабочка.
– Так я и знал! – воскликнул Маздам. – Яд!
– Нет, нет. Это не едят. Это втирают в тело, – объяснил Профессор Спасли. – Смотри. А потом ты становишься чистым, как это называется у нас, у цивилизованных людей.
Большинство воинов Орды стояли по пояс в теплой воде, целомудренно обхватив себя руками. Хэмиш наотрез отказался покинуть свое кресло, так что из воды торчала только его голова.
– Щипет! – пожаловался Коэн. – От меня кожа отваливается.
– Это не кожа, – покачал головой Профессор Спасли. – Неужели никто из вас никогда не видел ванны?
– Как же, я видел, – отозвался Малыш Вилли. – В ней-то я и прикончил Безумного Епископа Псевдополиса. Там еще плавали такие… – он нахмурился, – пузыри и прочее. И пятнадцать голых служанок.
– Чиво?
– Точно. Пятнадцать. Вижу как сейчас.
– Служанки – это здорово, – заметил Калеб.
– А у нас тут, кроме как о мыло, и не потрешься ни обо что.
– Императору во время ритуального омовения прислуживают двадцать две банщицы, – вмешался Шесть Благожелательных Ветров. – Если хотите, я могу пойти поговорить с гаремными евнухами, чтобы их разбудили. Пожалуй, это можно будет провести как развлечения.
Сборщик налогов горел желанием приступить к своей новой работе. Он подсчитал, что, хотя воины Орды как индивидуумы заработали за свою карьеру буквально горы золота, как герои-варвары они почти все это растратили на различные виды деятельности (внутренне он отнес их к категории «связи с общественностью»), обязательные при их профессии, так что теперь имели право на значительную компенсацию.
Тот факт, что ордынцы не были зарегистрированы ни в одной структуре по сбору налогов[41], к делу никак не относился. Важен сам принцип. Ну и, разумеется, процент.
– Никаких девушек, я настаиваю на этом, – сказал Профессор Спасли. – Вы принимаете ванну для того, чтобы стать чистыми. На женщин будет масса времени позже.
– Назначу свидание, когда все это закончится… – немного робко пробормотал Калеб, с тоской вспоминая одну из тех немногих женщин, с которыми он когда-либо в своей жизни разговаривал. – Она сказала, у нее собственная ферма. Из меня выйдет неплохой петушок.
– Бьюсь об заклад, Проф сейчас заявит, что «петушок» бранное слово, – ухмыльнулся Малыш Вилли. – Правильнее называть «самец курицы».
– Ха, ха, ха!
– Чиво?
Пока Орда экспериментировала с маслом для принятия ванн (поначалу пытаясь применить его внутренне), Шесть Благожелательных Ветров бочком придвинулся к бывшему преподавателю.
– Знаешь, а я вдруг сообразил, что вы собираетесь украсть, – сказал он.
– В самом деле? – вежливо ответил Профессор Спасли.
Он наблюдал за Калебом, который, вроде бы осознав, что столько лет вел неправильный образ жизни, теперь яростно наверстывал упущенное и пытался постричь ногти мечом.
– Легендарный Алмазный Гроб Ше-Ю! – выдал Шесть Благожелательных Ветров.
– Опять не угадал.
– О.
– Так, господа, все выходим, – громко объявил Профессор Спасли. – Думаю, вы вполне усвоили основные правила коммерции, общественных сношений…
– …Ур, ур, ур… Прошу прощения…
– …А также принципы налогообложения, – продолжал Профессор Спасли.
– В самом деле? И что же это за принципы? – спросил Коэн.
– Это когда отбираешь у торговца почти все его деньги, – Шесть Благожелательных Ветров подал Коэну полотенце.
– И все? Да я уже столько лет этим занимаюсь…
– Нет, ты отбирал все, – поправил Профессор Спасли. – И в этом ошибался. Ты убивал слишком многих, а тех, кого не убивал, оставлял слишком бедными.
– А по мне, так это правильно, – пробурчал Маздам, раскапывая серные карьеры своего уха. – Бедные торговцы богатые мы.
– Нет, нет, нет!
