Телега снова затрещала.
– За золото? – спросил Асфальт. – Признайся. Ты держишься за золото?
– Безумный гном! – закричал Утес. – Отпусти его, или мы все погибнем!
– Отпустить пять тысяч долларов равносильно смерти, – логично отозвался Золто.
– Дурак! Оно слишком тяжелое! Ты не сможешь втащить его!
Асфальт попытался нащупать более надежную опору. Телега качнулась.
– Скорее оно утащит тебя, – пробормотал он.
– А кто держит Бадди? – спросил Утес, когда телега осела еще на один дюйм.
Все замолчали, пытаясь сосчитать собственные конечности и понять, кто кого держит.
– Мне… кажется… он свалился в пропасть, – сказал наконец Золто.
Прозвучали четыре громких аккорда.
Бадди висел на заднем колесе, болтая ногами над пропастью, и дергался в такт восьминотному соло, которое музыка исполняла на его душе.
Никогда не стариться. Никогда не умирать. Остаться жить вечно в этом последнем раскаленном добела моменте под рев толпы. Когда каждая нота как удар сердца. Вспыхнуть луной на небе.
Ты никогда не состаришься. И никто не скажет, что ты умер.
Такие условия. Ты навсегда останешься величайшим музыкантом в истории.
Живи быстро. Умри молодым.
Музыка дергала его душу.
Бадди медленно поднял ноги и коснулся ими скалы. Он собрался с духом, закрыл глаза и начал разжимать пальцы.
Его плеча коснулась чья-то рука.
– Нет!
Бадди открыл глаза.
Повернул голову и увидел на фоне телеги лицо Сьюзен.
– Что?… – пробормотал он, не находя от удивления слов.
Он разжал пальцы одной руки и неловко сбросил с плеча ремень гитары. Струны взвыли, когда он схватил инструмент за гриф и швырнул в темноту.
Но в этот самый момент пальцы его другой руки соскользнули с холодного колеса, и Бадди полетел в пропасть.
Стремительно мелькнуло белое пятно, и он тяжело плюхнулся на что-то бархатное, пахнувшее лошадиным потом.
Сьюзен поддержала его свободной рукой и направила Бинки сквозь мокрый снег вверх.
Лошадь опустилась обратно на дорогу. Бадди плюхнулся в грязь и приподнялся на локтях.
–
– Я, – ответила Сьюзен.
Она достала из чехла косу. Лезвие мгновенно ожило. Снежинки падали на него и разделялись на половинки, даже не замедляя скорости падения.
– Может, займемся твоими друзьями?
В воздухе чувствовалось напряжение, словно весь мир сконцентрировал свое внимание в одной точке. Смерть посмотрел в будущее.
– ПРОКЛЯТЬЕ.
Машина разваливалась. Библиотекарь сделал все, что мог, но кости и дерево не могли выдержать такого напряжения. Перья и бусинки улетали прочь и, дымясь, падали на дорогу. Когда машина почти в горизонтальном положении вписалась в поворот, колесо распрощалось с осью и запрыгало по земле, роняя спицы.
Впрочем, это не имело особого значения. Место потерянных деталей занимало нечто похожее на душу.
Если взять блестящую машину и направить на нее свет, чтобы появились отражения и блики,
Оставался только лошадиный череп. Только он и дымящееся заднее колесо, бешено вращающееся в вилке из мерцающего света.
Это нечто промчалось мимо Достабля. Лошадь встала на дыбы, сбросила седока в канаву и рванула прочь.
Смерть привык двигаться быстро. Теоретически он был везде. Самый быстрый способ передвижения – это уже находиться там, где нужно.
Но он никогда не двигался так быстро и одновременно так медленно. На крутых поворотах его колено проносилось всего в нескольких дюймах от земли.
Телега снова качнулась. Теперь и Утес смотрел в темную пропасть.
Кто-то коснулся его плеча.
– ХВАТАЙСЯ, ТОЛЬКО НЕ ПРИКАСАЙСЯ К ЛЕЗВИЮ!
Над ними склонился Бадди.
– Золто, если ты отпустишь сумку, я тебя…
– И не подумаю!
– На саване нет карманов, Золто.
– Значит, у тебя плохой портной.
В итоге Бадди нащупал чью-то свободную ногу и потянул. Один за другим музыканты выбрались на дорогу. И уставились на Сьюзен.
– Белая лошадь, – сказал Асфальт. – Черная мантия. Коса. Гм.
– Вы ее тоже видите? – удивился Бадди.
– И надеюсь, нам об этом не придется жалеть, – пробормотал Утес.
Сьюзен подняла жизнеизмеритель и критическим взглядом посмотрела на песок внутри.
– Полагаю, договариваться о чем-либо уже поздно? – спросил Золто.
– Я просто смотрю, живы вы или нет, – пояснила Сьюзен.
– Я лично, кажется, жив, – сказал Золто.
– Надежда умирает последней.
Услышав громкий треск, все обернулись. Телега наконец соскользнула в пропасть. На полпути она задела за каменный выступ, а потом рухнула на далекое дно ущелья, рассыпавшись на части. Вспыхнуло вытекшее из каретных фонарей масло, раздался взрыв, и из клубов едкого дыма выкатилось горящее колесо.
– Мы могли бы быть в этой телеге, – покачал головой Утес.
– Думаешь, сейчас мы в лучшем положении? – спросил Золто.
– Конечно. Мы ведь не погибли в горящих обломках.
– Да, но у этой вот девушки несколько… оккультный вид.
– Я не против. Всегда предпочитал оккультное хорошо прожаренному.
Бадди повернулся к Сьюзен.
– Кажется… я все поняла, – сказала она. – Музыка… исказила историю. В
– Из лавки в Анк-Морпорке, – ответил Утес.
– Из таинственной древней лавки?
– Не более таинственной, чем все в этом городе. Там…
– А вы еще раз заходили в нее? Она была на том же месте? На том же самом?
– Да, – сказал Утес.
– Нет, – сказал Золто.
– И там было много интересных товаров, о которых вам хотелось узнать побольше?
– Да! – воскликнули Золто и Утес одновременно.
