– Сильно болит?
– Терпимо.
Однако она ясно видела, что Джереми очень больно. Он то и дело закусывал нижнюю губу, с лица не сходила бледность. И все же он держался молодцом.
Волна раскаяния нахлынула на Луизу. Нет, что ни говори, а в случившемся следовало винить только ее. Стыдно вспомнить, каких гадостей она ему наговорила… А ведь, между прочим, удар мог бы оказаться сильнее, и тогда Джереми сейчас не разговаривал бы с нею…
При мысли о том, что она могла потерять Джереми навсегда, Луиза сделалась белее мела. И именно в этот миг отчетливо, как никогда, поняла, что любит его. Любит с первого взгляда и до последнего вздоха. Навсегда. Навечно. И ей плевать, действительно ли виноват перед ней Джереми или нет, поступил подло или честно. Все равно. Важным было только одно. Чтобы он был рядом.
А иначе – зачем жить?
Луизе крепче прижала к себе драгоценную голову. Ей хотелось на весь мир прокричать о своей любви. Но вместо этого она, неожиданно даже для себя, сказала:
– Джереми, я решила развестись.
Темные брови изумленно приподнялись.
– Ты говоришь серьезно?
– Серьезней не бывает.
И Луиза чувствовала, что это действительно так, хотя всего минуту назад и не помышляла о разводе. Просто вместе с осознанием любви к Джереми пришла и мысль об абсурдности попыток сохранить брак, и без того дышащий на ладан. Непонятно, почему она так долго цеплялась за видимость хороших отношений с Чарльзом, если на самом деле ей был нужен совершенно другой мужчина?
Впрочем, объяснение было. Слишком долго Луиза не понимала, не хотела понять, что чувства, которые она испытывала к Джереми, – не просто страсть. Она полюбила его с первого взгляда, впервые полюбила по-настоящему. И испугалась этой любви, в одно мгновение поставившей привычный мир с ног на голову. Сделала все для того, чтобы задушить ее, убить на корню. И только несчастный случай заставил Луизу открыть на правду глаза и принять чувство, без спросу, но накрепко обосновавшееся в ее сердце.
Джереми, пристально смотревший в ее глаза, казалось, прочел в них ее мысли. Ни слова не говоря, он притянул к себе Луизу и прикоснулся к ее лбу долгим нежным поцелуем.
– Слава богу! Ты умница.
Луиза робко подняла на него глаза.
– Ты же говорил, не будь я замужем, все могло бы быть по-другому. И вот, совсем скоро я буду свободна…
Поняв то, что было недосказано, Джереми ласково коснулся ее растрепавшихся волос.
– Я люблю тебя, моя мужественная девочка.
– Я тоже люблю тебя, Джереми, – с замирающим сердцем впервые произнесла вслух она.
– Знаю. – Он легонько коснулся ее губ. – Теперь знаю…
В ее глазах мелькнуло удивление.
– Только теперь?
Он смущенно зарылся лицом в ее каштановые локоны.
– Понимаешь, до этого момента у меня складывалось впечатление, будто я – твоя очередная игрушка, мимолетная прихоть. И испытываешь ты ко мне не любовь, а только страсть. Муж баловал тебя всяческими подарками, и я себя чувствовал как раз одним из таких подарков, выписанным из заморской страны. Просто тебе захотелось поиграть со мной не только в доктора и пациентку, но и в любовников. И если бы я тебе уступил, то интерес к моей скромной персоне пропал бы на следующий же день.
– Но это не так! – возмутилась Луиза. – Я отнюдь не капризная девчонка, меняющая любовников, как перчатки. Можешь не верить, но до сих пор в моей жизни существовал лишь один мужчина – мой муж.
– Верю, – мягко отозвался он. – А сердце мое всегда знало, что ты не такая, как остальные.
– Тогда почему же ты воображал обо мне столь жуткие вещи? – улыбнулась она.
Однако Джереми смотрел на нее серьезно.
– А что мне оставалось, если для меня отводилась всего лишь скромная роль любовника? Тогда, в рощице, ты упрекала меня в том, что я отказался взять тебя, и не хотела понимать, почему меня остановил такой <пустяк>, как твое замужество. Казалось, тебе не впервой флиртовать за спиной у мужа.
Луиза густо покраснела. До сих пор то, что ее поведение можно было истолковать таким образом, просто не приходило ей в голову.
– О господи… Боже, как стыдно!
Джереми ласково прижал ее к себе и принялся убаюкивать, как ребенка. О своей голове он успел окончательно забыть. С того момента, как Луиза призналась ему в любви, он чувствовал себя счастливейшим человеком на свете. И такой пустяк, как ноющий висок, не шел в расчет.
– О нет, я вовсе не думал, что ты такая. В глубине сердца я всегда знал, что ты самое чистое, самое искреннее создание на земле. Настолько непосредственное, что, когда в твою жизнь вошел я, ты просто забыла об условностях. И это правильно, ведь любовь – важнее всего.
Его слова звучали для нее райской музыкой. И все же она спросила:
– Но тогда почему ты все-таки отверг меня?
Джереми поцеловал ее в кончик носа.
– Потому что знал, что когда ты придешь в себя и вновь спустишься на грешную землю и осознаешь, что наделала, то не сможешь простить ни себя, ни меня. И не хотел, воспользовавшись твоей минутной слабостью, сделать тебя несчастной.
И только сейчас Луиза до конца поняла, как же велика была сила его любви. Другой бы на месте Джереми едва ли задумался о таких <мелочах>.
Впрочем, другого такого и не было. Джереми был уникален, как будто создан именно для нее. И от этого Луиза только сильнее его любила.
Ей неудержимо захотелось его поцеловать. Словно угадав ее желание, Джереми наклонился и медленно накрыл губами ее губы. Его поцелуй был нежен и одновременно волнующ. Луиза чувствовала, как голова кружится от ощущения бьющего через край счастья и небывалого блаженства. Казалось, еще чуть-чуть, и она умрет от переполняющих ее эмоций.
Не без труда оторвавшись от ее губ, Джереми тихо рассмеялся.
– Если мы сейчас же не остановимся, все, что я только что говорил, окажется всего лишь легкомысленными словами. Ибо еще минута, и меня не остановит даже десять твоих мужей.
Луиза звонко засмеялась, лишь крепче обхватывая его голову руками и прижимая к себе.
– К счастью, у меня он только один. И тот скоро перейдет в разряд <бывших>. Так что, может быть, настала пора забыть об условностях и стать немного распущенными?
Однако Джереми мягко, но решительно ее от себя отстранил.
– Боюсь, что настала пора подумать о возвращении в особняк. Наше долгое отсутствие едва ли могло остаться незамеченным. Так что поспешим домой и всех успокоим.
Луиза слегка надула губы.
– Пусть подождут. До твоего приезда я дни напролет в одиночестве коротала в своей комнате. И никто из-за этого особенно не беспокоился.
– Не будь мстительной. Кстати, разве ты забыла о том, что в гостиной остались Чарльз и Эмилия? – поддразнил он. – Между прочим, совершенно одни.
А ведь верно! Странно, но Луиза успела полностью об этом забыть. И, что еще страннее, теперь данный факт ее ни капельки не волновал.
– Едва ли им сейчас лучше, чем нам, любимый. Впрочем, ни мой муж, ни Эмилия и понятия не имеют о том, что такое счастье. Бедненькие! Как бы они удивились, если бы узнали, что в жизни есть не только деньги.
Но все же Джереми пытливо заглянул ей в лицо.
– Так, значит, ты больше не сходишь с ума при мысли о том, что они украдкой встречаются у тебя за спиной?
– Теперь меня это только обрадовало бы, – спокойно и уверенно отозвалась Луиза. – Это значит, что я не бросаю Чарльза на произвол судьбы, а отпускаю на свободу. Пусть любит, кого хочет. Ведь, в сущности, Чарльз Эйкрод – славный малый. Пусть у него все будет хорошо.
Джереми не мог не обрадовать подобный ответ. В порыве радости он вскочил на ноги и закружил Луизу в объятиях.
– Ура! Моя любимая женщина любит только меня и хочет быть только со мной. И совсем скоро мы поженимся, и она нарожает мне столько детей, сколько мы только сможем прокормить.
Луиза смущенно улыбалась.
– Если только здоровье позволит, – робко напомнила она.
Быстро посерьезнев, Джереми строго посмотрел Луизе в глаза.
– Не говори так. Здоровье у тебя отменное. Может, ты не заметила, но нагрузки я в последнее время даю тебе весьма значительные. И ты их переносишь почти шутя.
– Но мои ноги, – жалобно посмотрела она на неподвижные кончики туфель. – Я по-прежнему не чувствую их. И, возможно, больше никогда не почувствую. Ты же знаешь, врачи опустили руки.
– Но я – тоже врач, – строго произнес Джереми. – И я рук не опускал. И прогноз мой – самый благоприятный. Еще несколько недель, и ты будешь на ногах.
– А если нет? – Луизе не хотелось затрагивать больную тему, но она решила обсудить все сразу и навсегда. – Ты уверен, что готов остаток жизни посвятить калеке? Только не повторяй, – поспешно сказала она, заметив его протестующий жест, – что я обязательно поправлюсь. Лучше представь, что я буду всегда прикована к инвалидному креслу. Что тогда?
Джереми даже не потребовалось времени на размышление.
– Даже будь ты парализована полностью, я и тогда не оставил бы тебя, любовь моя. Ведь ты – моя половинка, которую я так долго искал.
– Но ты понимаешь, на что себя в таком случае обрекаешь? – настаивала Луиза. – Тебе никогда не захочется вернуть этот день и взять назад свое
