- Не изменяет.
- И ничто, и никто мне не изменяет?
- Поживем - увидим, - рассмеялась Серкова.
- Значит, все-таки поживем? - уточнил Апыхтин.
- С вами опасно разговаривать.
- Почему?
- Какой-то вы уж больно ловкий в словах.
- Это, Надя, словоблудие. Впрочем, можете назвать это блудословием. Вы позвонили, я расцвел, воодушевился…
- Напрасно. Колесо я не везу.
- А что везете?
- Деньги.
- Много?
- Как скажете. Колесо плюс работа, я готова учесть и ее срочность, и качество.
- Ну что ж, везите… Я вас жду, адрес знаете.
- Приеду минут через пятнадцать.
- Договорились. Можете не звонить, дверь будет открыта.
- Даже так? - почему-то удивилась Серкова. - Знаете, я все-таки позвоню. Мне так привычнее.
- Звоните, - легко согласился Апыхтин. - Пишите, приезжайте.
- Мне все позволено?
- Да.
- Крутовато получается, - проговорила она с сомнением.
- Это, Надя, все слова… Приезжайте. - И Апыхтин поспешил положить трубку, чувствуя, что выдыхается, что уже не может находить слова двусмысленные, полные намеков и скрытых предложений.
Апыхтин сознавал, что вышел на тропу войны и любой его шаг должен быть осторожным. Он помнил слова Юферева о том, что Серкова знает убийц, и понимал, что без внимания ее не оставят. Поэтому, когда увидел въезжающую во двор машину Серковой, не бросился в прихожую встречать прекрасную гостью, он остался у окна. И заметил - невдалеке, у обочины, замерла еще одна машина.
И еще до того как Серкова поднялась на этаж и позвонила, все-таки позвонила в незапертую дверь, успел прямо на обоях записать карандашом номер остановившейся машины. Это была «шестерка», белая «шестерка» с двойными фарами. Внутри, на переднем сиденье, просматривались две темные фигуры.
- Вот так-то лучше, - пробормотал Апыхтин и направился в прихожую встречать гостью.
Серкова опять щеголяла в джинсах и рубашке, но на этот раз джинсы были светло-голубые, а рубашка - темно-синяя.
- Тоже ничего, - пробормотал Апыхтин, распахивая дверь.
- Вы о чем? - Серкова, казалось, удивилась совершенно искренне и выпятила потрясающие свои губы больше обычного.
- О наряде.
- Вы замечаете, как одеты женщины?
- В первую очередь.
- Надо же, - она была озадачена. - Тогда мне бы следовало принарядиться.
- Нет, не следовало.
- Почему?
- Ни в чем другом выглядеть лучше вы не сможете.
- Даже так? Крутовато. - У Серковой это словечко выскакивало чаще других.
- Заходи, Надя. - Заперев дверь, Апыхтин первым прошел в комнату. - Садись, - он указал на кресло у журнального столика. - Виски? Джин? Водка? Мартини? - Он улыбался, давая понять, что, хотя предложение и прозвучало, не стоит к нему относиться слишком серьезно.
- Я за рулем.
- Ах да! Виноват.
- Сколько я вам… Прости… Сколько я тебе должна?
Апыхтин постоял некоторое время молча, возвышаясь над сидящей в кресле Серковой, прошелся по комнате, выглянул в окно - невзрачный мужичонка захлопнул дверцу «шестерки», махнул рукой оставшемуся в машине и направился во двор.
- Надя, ты в самом деле хочешь вернуть деньги?
- Конечно… Ведь договорились.
- Не надо, Надя.
- Как? Просто так, не надо и все?
- Да. Просто так.
- И как это понимать?
- Есть у меня деньги, не бедствую пока… Прижмет - поможешь.
- Другими словами… Другими словами, - проговорила она озадаченно, - наше знакомство будет продолжаться до тех пор, пока тебя жизнь не прижмет?
- Почему? Оно может продолжаться и дольше.
- Крутовато.
- Видишь ли, Надя… Мне кажется, что, как только ты отдашь деньги, наше знакомство тут же и прекратится.
- Сейчас нас связывают только эти деньги?
- Если ты их отдашь, у меня не будет даже повода позвонить тебе!
- Звони без повода!
- Это уже кое-что, - кивнул Апыхтин.
Серкова с легкой усмешечкой оглядывалась по сторонам, рассматривая скороспелое убранство апыхтинской квартиры, и наконец, словно утомившись этим зрелищем, повернулась к нему со взглядом понимающим и насмешливым.
- Смотрю я на все это и думаю…
- И что же ты думаешь?
- Баба нужна, да?
- Вопрос, конечно, крутоватый. - Апыхтин, кажется, тоже заразился этим словечком.
- Но ты не ответил.
- Нужна ли мне баба? - переспросил Апыхтин и, кажется, сам впервые за много дней задал себе этот вопрос. И не смог ответить быстро, шутливо, неуязвимо. - Нужна ли мне баба… В самом деле… Знаешь, если вопрос ставить вот так… То нет, не нужна. Не нужна, - повторил он уже тверже.
- Зачем же ты клеишься?
- А ты не баба. - Апыхтин тоже опустился в кресло.
- Кто же я? - Серкова не знала, обижаться ли ей, и если обижаться, то как будет уместнее всего.
- Ты? - Апыхтин задумался, оценивающе наклоняя голову то в одну сторону, то в другую. - Ты - красавица.
- Да? - Серкова растерялась. - Никогда не считала себя красивой.
- Напрасно.
- Чем же отличается красавица от бабы?
- Красавица требует к себе… - Апыхтин замолчал, подбирая слово поточнее.
- Ни фига она от тебя не требует, успокойся, - неожиданно резко ответила Серкова. Что-то ее зацепило в последних словах Апыхтина, что-то вызвало раздражение. Но она тут же взяла себя в руки. - Хотя… Прости… Это у меня торговые замашки выплескиваются.
- Все в порядке. - Апыхтин положил ей на колено свою большую руку. Это могло бы выглядеть двусмысленно, но Серкова накрыла его ладонь своей ладошкой, давая понять, что мир восстановлен и перемирие подписано.
