— Постой! А что ты нашел в туалете?
— Юрий Михайлович... Как вам сказать... Ведь за время осмотра мы же почти все посетили это скорбное место, все там отметились по разным причинам... — Но после меня! — успела вставить Касатонова. — До меня там никого не было. Иначе бы не плавал окурок в унитазе.
— Так это был окурок! — раскаянно протянул эксперт. — Я видел этот комочек, видел... Но решил, что хозяин не слишком тщательно спустил воду.
Виноват!
— Задача ясна? — спросил Убахтин у эксперта и тот мгновенно исчез за дверью. — Ну что сказать, — Убахтин виновато развел руки в стороны. — Без ошибок не бывает. Главное — их осознать, искренне покаяться и немедленно исправить. Верно говорю, Коля? — спросил Убахтин у участкового.
— Верно, Юра, все верно. Я всегда знал, что на тебя можно положиться.
— Да, я такой, — Убахтин взял, наконец, конверт, который все это время лежал на столе. — Теперь займемся фотками.
Следователь вынул пачку касатоновских снимков и аккуратно разложил их в ряд на столе. Яркие, цветные, бликующие, они могли показаться даже праздничными, если бы не их зловещее содержание. Увеличенные в два раза по сравнению с убахтинскими, снимки производили более сильное впечатление. Над ними Убахтин разложил снимки, сделанные его фотографом. Он отобрал только те, которые совпадали по содержанию с касатоновскими, поэтому выкладывать все три десятка, нащелканные экспертом, надобности не было.
— Значит, Екатерина Сергеевна, вы утверждаете, что ваша квартира взломана и обесчещена именно из-за этих фотографий? Я правильно вас понял?
— Во всяком случае дверь была взломана, квартира превращена в какое-то месиво, а когда я все расставила по местам, оказалось, что ничего кроме мыльницы и конверта со снимками не пропало.
— Но так могло случиться, если воров просто кто-то вспугнул! Они заглянули в конверт, увидели, что снимки необычные, криминальные, это их заинтересовало, но на площадке раздались голоса или что-то в этом роде, а? Вы не допускаете такого развития событий?
— Нет, не допускаю.
— Слушаю вас внимательно.
— Пленка в конверте лежала плохо, она выпирала, конверт топорщился... Тогда я ее вынула и положила в пластмассовую колбочку. Чехол для кассеты, знаете?
— Продолжайте.
— Так вот, сегодня, всего несколько часов назад, я была в этом проявочном пункте.
— С какой целью?
— Слушайте. Я была в этом самом проявочном пункте. Там, где мне проявили пленку и отпечатали снимки. И девушка, которая принимала у меня заказ, а потом выдавала снимки и пленку, сказала, что к ним в день ограбления приходили два хмыря. Интересовались — осталась ли у них пленка.
— А как они узнали, что вы проявляли пленку именно в этом пункте?
— По фирменному конверту. Там указаны телефоны, адрес и так далее.
— И что им сказала приемщица?
— Сказала, что пленка выдана вместе со снимками. Не найдя пленки в конверте, они надеялись, что она осталась в проявочном пункте. Подумали, что, может быть, я еще какой-то заказ сделала, — все время натыкаясь на недоверчивый взгляд Убахтина Касатонова поясняла более многословно, чем ей хотелось.
— Знаете, что я вам скажу, Екатерина Сергеевна... Я вам такое скажу, такое скажу, — бормотал Убахтин, не сводя взгляда со снимков. — Я вам вот что скажу... Я ведь с вами согласен.
— Фу! — перевела дыхание Касатонова. — А я слушаю и думаю, что же он мне сейчас выдаст промежду глаз!
— Давайте мы все-таки уделим внимание снимкам, — проворчал Гордюхин. — Есть же в них что-то такое, из-за чего взломана дверь в квартиру!
Столпившись у стола, все трое принялись сличать два ряда снимков. И сколько не всматривались, сколько не сопоставляли, ничего резко обличающегося обнаружить не могли.
— Зажигалка! — наконец, воскликнула Касатонова. — На моем снимке есть зажигалка, а на вашем ее нету. Смотрите! Осталась одна пепельница. Зажигалка исчезла.
Касатонова торжествующе посмотрела на Убахтина, на участкового, но они, как ни странно, ее находкой нисколько не воспламенились. Почти одинаково пожали плечами, посмотрели друг на друга и снова оборотили свои взоры к снимкам.
— Кто-то из ребят мог взять, чтобы прикурить, — пояснил, наконец, Гордюхин. — А потом положил ее в другое место. Вот и весь секрет.
— А мог по рассеянности просто в карман сунуть, — усмехнулся Убахтин. — Вот на вашем снимке, Екатерина Сергеевна, шторы как бы сдвинуты, а на нашем распахнуты... Но это эксперт сделал на моих глазах и по моему совету. Света ему мало показалось для съемки. Он и люстру включил, чтоб света было больше.
Знаете, что я думаю... Пуганная ворона куста боится. Вполне возможно, вполне возможно... Если, конечно, принять вашу версию, — Убахтин исподлобья посмотрел на Касатонову, — что убийца или убийцы опасались чего-то, что могло оказаться на снимках. Понимаете? Человек совершает убийство, заметает следы, насколько хватает у него времени и сообразительности. И линяет. А скрывшись в своем логове, начинает просчитывать, вспоминать, прикидывать, не упустил ли чего? И вдруг обнаруживает, что упустил нечто важное, нечто изобличающее. И он срочно принимает меры, чтобы оставленные следы как то... Если не уничтожить, то обесценить, лишить их юридической доказательности.
— Это как? — спросила Касатонова. — Если следы есть, то они есть! Что бы я не предприняла, они ведь не могут исчезнуть!
— Поясняю для понятых... К примеру, найден пистолет возле трупа, а на нем отпечатки ваших пальцев. Как?! — возмущаетесь вы. Не может такого быть! А вот, — говорит вам какой-нибудь следователь-недоумок... И показывает пистолет, показывает ваши отпечатки пальцев на нем. Где?! — кричите вы и хватаете пистолет из рук следователя. И все, все отпечатки уже как бы и не существуют.
— Почему?
— Потому что на суде вы скажете... Да, действительно, на пистолете есть мои отпечатки. Но они появились там уже в кабинете следователя, который сознательно и злоумышленно подсунул мне этот пистолет. Понимаете? Отпечатки есть, но они уже никакого значения в деле иметь не могут. Потеряли свою доказательность.
— Как вы много знаете! — восхищенно прошептала Касатонова и уставилась на Убахтина таким изумленным взглядом, что тот смешался и чтобы скрыть растерянность, сгреб снимки в две стопки и рассовал по конвертам. — А отпечатки, обнаруженные на телевизионном пульте... Они не потеряют своего значения?
— Ни в коем случае! И только благодаря вам, Екатерина Сергеевна! Потому что сейчас, когда эксперт принесет эти отпечатки уже на фотобумаге, вы, как понятая, распишетесь и подтвердите тем самым их доказательность. Там будет указана дата, время и даже место, где вы поставили свою подпись, и что бы потом не случилось, какой-бы хитроумный убийца не схватил эти отпечатки своими отвратительными пальцами, ему не удастся их обесценить.
— Не тем вы занимались всю жизнь, Екатерина Сергеевна! — вздохнул Гордюхин. — Ох, не тем!
— Да, да, да! — согласилась Касатонова. — Я только сейчас, вот в этом кабинете поняла, что жизнь прошла мимо.
— Но вы еще многое можете успеть!
— Стараюсь! — рассмеялась Касатонова. — Вы же видите как я стараюсь!
— И очень успешно! — заверил ее Убахтин. — Может получиться так, что только благодаря вам удасться разоблачить убийцу, — Убахтин щедро расплачивался за изумленно-восторженный взгляд, которым наградила его Касатонова несколько минут назад.
— Я сегодня вручила повестки на фабрике... Вы пригласили к себе около десятка человек... — Да, я
