или в какую-нибудь коммуналку.
– Ну так если твоя мама никому ничего не скажет про то, как он у вас отнял квартиру, а он не будет вас выгонять, зачем ему ее убивать?
– Она скажет. Она не сможет сдержаться, и он это тоже знает. Нет, он ее точно убьет.
Я задумался. Что-то вертелось в моей голове, какая-то мысль, про которую я точно знал, что это – решение проблемы, но я никак не мог ее сформулировать. Я обратился к тому новому и чуждому, что теперь живет в моей голове, и неуловимая мысль моментально вынырнула на поверхность. Интересно, есть ли в этом мире что-нибудь, что я не могу? Я сказал:
– Маринка, а ты помнишь, что было с этим… как его, ну, японцем, который сам вылечился от R2 без всяких лекарств?
– Якадзуно… Таканака, что ли?
– Что-то вроде. Помнишь, что с ним было потом?
– Ну… его долго обследовали, он чуть ли не год совсем здоровый валялся в больнице, а потом из его крови сделали вакцину, а ему дали кучу денег.
– Он лежал не просто в больнице, а в федеральном госпитале в Токио. Если твою маму переведут в кремлевку, Борман сможет ее убить?
– Ой, и правда! Точно! Тогда нам вообще ничего не надо делать, главное, чтобы Борман ничего не узнал сегодня-завтра.
Я отметил, что Маринка сказала не «мне», а «нам», но не стал заострять на этом внимание. Вместо этого я сказал:
– Ты лучше позвони каким-нибудь журналистам, пусть сделают репортаж. Тогда ее увезут в кремлевку уже сегодня, а в кремлевке Борман ее не достанет, – меня посетила еще одна мысль, – И пусть она скажет в интервью, что очень благодарна Борману за то, как он с тобой обошелся. Типа хорошо заботился о моей доченьке, а про квартиру пусть скажет, что она действительно принадлежит семье и что она ему благодарна, что он тебя не выселил. Тогда у него и повода не будет ее убивать.
– Игорь, ты гений! – воскликнула Маринка и тут же повесила трубку. Наверное, собралась звонить в «Московский богомолец».
Глава пятая, в которой я делаю деньги из ничего
Мне было скучно. Я заглянул в холодильник и увидел там с десяток бутылок «Афанасия». Я порылся в недрах кухни, выкопал пучок вобл, уселся в большой комнате перед телевизором и включил свободный поиск.
Свободный поиск – это когда телевизор сам решает, что показывать, исходя из того, что пользователь смотрел раньше, и что из просмотренного ему больше понравилось. Еще при свободном поиске процессор телевизора непрерывно сканирует мозговой процессор, а мозговой процессор отслеживает состояние эмоциональных центров. В общем, считается, что ты смотришь именно то, что хочешь сейчас смотреть. На самом деле так не получается – либо телевизор непрерывно переключается с канала на канал, либо зацикливается на каком-нибудь сериале про дикую природу. Говорят, если тонко настроить матрицу чувствительности, можно добиться эффекта, о котором говорится в рекламе, но реально свободный поиск хорош только тогда, когда надо убить время, и я очень редко включаю этот режим. Только если телевизор в данный момент рассматривается как приложение к пиву.
Я успел выпить первую бутылку и ополовинить вторую, когда мне позвонил Егор.
– Привет! – сказал я.
– Привет! Как дела?
– Да ничего, нормально.
– Что делаешь?
– Квашу.
– С кем?
– Сам с собой.
– Что завтра собираешься делать?
– Хрен его знает, скорее всего, тоже квасить. Предлагаешь куда-нибудь выбраться?
– Не знаю. У меня родители дома торчат, у отца завтра какое-то шпионское дело. Если бы они на дачу свалили, можно было бы собраться.
– Так приезжай ко мне.
– Во сколько?
– Да хоть сейчас. Егор на секунду задумался.
– А что, приеду. Что пить будем?
– Я – пиво.
– ОК. Закажи мне «Очаковского». Я замялся.
– Егор, тут такое дело…
– Денег нет? – Казалось, Егор удивился, – Ничего, у меня есть. Напомни номер счета. Я напомнил. Через несколько секунд Егор сказал:
– Еду, – и повесил трубку.
Еще через пару минут я услышал, как из кухни доносится позвякивание – заказанные Егором бутылки загружались в холодильник. Я посмотрел, что заказал Егор, и удивился: «Хольстен», причем не только светлый, но и темный. Не иначе, появились деньги. И с каких это пор Егор стал учитывать вкус собутыльника при выборе выпивки? Впрочем, закуску Егор, как обычно, не заказал. Ну и хрен с ним.
* * *
Егор приехал довольно быстро – примерно через час. Мы засели перед телевизором и начали культурно проводить время. Я ожидал, что Егор предложит заказать девочек (он же нынче при деньгах) или посмотреть какой-нибудь голливудский боевик про хороших полицейских и плохих бандитов, но, вместо этого, Егор придвинул к себе пепельницу, закурил и спросил меня:
– Новости смотрел?
– Смотрел. Ничего интересного.
В новостях действительно не было ничего интересного. Генеральный прокурор в очередной раз сообщил, что зачистки взяточников в ближайшее время проводиться не будут, известного телеведущего признали-таки достойным принудительной психокоррекции, но он собирается оспаривать приговор суда, узбекские террористы опять что-то взорвали, короче, все как всегда. Егор, однако, увидел в новостях нечто действительно интересное.
– Там Маринку Тимофееву показывали.
– Где?
– На семнадцатом канале в местных новостях. Оказывается, у ее матери было коровье бешенство, а я думал, она просто сошла с ума. Я сделал вид, что ничего об этом не знаю:
– Как это – было? Коровье бешенство – его же не лечат. Ну, то есть, иногда лечат, если вовремя дать антиген, можно спасти сознание, но, ты же говорил, у нее инвалидность уже несколько лет?
– Вот поэтому ее и показали.
– Маринку?
– Да нет же! Мать ее.
Я рассмеялся. Кажется, пиво начинает действовать. Егор понял, что сказал двусмысленность, но даже не улыбнулся.
– Говорят, она три года лежала, считай, в коме, и вдруг резко очухалась ни с того, ни с сего. С нее уже сняли все датчики, так она позвонила главврачу по мобиле.
