— Я пытаюсь сказать, что, как только начнется битва, Эндрю Крастон останется единственным Бароном в Ступице. Он сможет полностью контролировать все законы, всю коммерцию и Людей… и те, коль так случится, вольются в его армию.
— И ты хочешь сказать, что ты и Пович думаете, что Крастон попытается захватить Ступицу, пока мы сражаемся с Гаретом? — удивился Рыжебородый.
— Возможно. Он ведь может, особенно если нас не будет достаточно долго и наши Люди засомневаются, не разбил ли нас Кол. А даже если Крастон и не попытается, его отказ участвовать в кампании расскажет всем о том, что между нами возникли серьезные разногласия. Среди Людей появятся различные клики, оказывающие внимание кому-то из нас, и если они обретут достаточную силу, то мы окажемся втянутыми в гражданскую войну, которой никто не хочет. — Он сделал паузу, довольный собой. Теперь если кто-то спросит Донахью, Рыжебородый даст правильный ответ.
— Тогда тебе лучше немного надавить на Крастона, — согласился Донахью. — Я тоже могу приложить руку, если ты хочешь.
— Ты имеешь в виду помочь кулаком, не так ли?
— Что-то в таком духе, — был ответ.
— Я думаю, что даже ты не станешь применять физическую силу по отношению к слепому, — сказал Страмм.
— Я слишком много ставлю на кон.
— Ты имеешь в виду Кола? Мне казалось, ты говорил, что можешь победить его с несколькими сотнями людей.
— Могу, — ответил Донахью. — Но я теперь Барон, как любой из вас. И я хочу быть уверенным, что мой замок, моя армия и моя женщина будут в целости и сохранности к тому времени, как я вернусь.
— Вся хитрость в том, чтобы вернуться, — заметил Страмм. — Надеюсь, ты применишь для этого все свои умственные способности.
— Об этом не беспокойся! — фыркнул Донахью. — Когда я доберусь до Гарета…
— Да, я знаю, — перебил его Страмм. — Ты задушишь его, или что-то в таком духе. Тем не менее вначале ты должен подобраться к нему, чтобы до него дотянуться.
— Я выполню свою часть работы! Ты только присмотри, чтоб этот Крастон не остался один.
— Я свое дело сделаю, — сказал Страмм, и сам удивляясь, как лжет с таким убеждением.
Глава 9
Комната была холодной и темной, и Страмм с трудом нашел дорогу к стулу. Он бывал тут раньше, когда здесь было лучшее освещение, и знал, что Крастон нарочно затемнил комнату, чтобы досадить ему. Когда его глаза приспособились к почти полному мраку, он с удивлением заметил длинные ряды древних книг, кипами сложенные вдоль стен. Отсутствие на них пыли подразумевало, что слепой Барон держит одного или даже нескольких слуг для того, чтобы те читали ему вслух каждый вечер.
Страмм откинулся назад и потянулся. Он и не предполагал, что Крастон ждет его здесь. Слепой Барон слишком любил политические игры. Он подождет, пока Страмм не начнет беспокоиться, и так рассчитает время своего прихода, чтобы появиться как раз после того, как настроение Страмма даст трещину и он перегорит. Страмм улыбнулся. В этом, в конце концов, не было ничего нового. С того дня, когда одна из огненных птиц Кола ослепила Крастона, самый молодой из Баронов посвятил всю свою жизнь политике в Ступице. Хитрой политике, будьте уверены, но эффективной. Крастон всегда был разумным, а потеря зрения, казалось, намного усилила его дедукцию. «Возможно, ему больше нечего делать в мире, лишенном солнца, — размышлял Страмм. — И по этой причине Эндрю Крастон отточил свой разум и инстинкты до остроты бритвы».
Страмм не смог побороть усмешку, когда вспомнил, как Крастон впервые продемонстрировал свою политическую проницательность перед Советом. Страмм тогда пытался давить на других Баронов, говоря о необходимости введения тарифов на различные сельскохозяйственные товары, импортируемые из соседних городов Нормалов, поскольку из-за этого часто падали цены на местный товар. Крастон, руководствуясь собственными мотивами (возможно, он вкладывал в это свои деньги), был против налога. Три других Барона находились в нерешительности, но, подумав, поддержали позицию Страмма, в первую очередь, из-за молодости Крастона и его предположительной неопытности. Крастон уяснил это за несколько минут, и, позволив Страмму убедить себя, в конце рассуждал о тарифе Страмма страстно и нелогично. Он оставил так много пробелов в своих рассуждениях, что, когда пришло время голосования, Рислер, Пович и Дрейк высказались против тарифа, а Страмм и Крастон согласились с ними, заинтересованные в том единодушии, которое искал Пович. Никто кроме Страмма не заметил, что Крастон манипулировал Советом точно так, как замыслил. В тот день Страмм понял, что рано или поздно слепой Барон станет могущественной силой, противостоящей Совету.
Страмм уже начал беспокоиться и решил попрактиковаться в играх Крастона. Медленно пройдясь по комнате, Страмм передвинул стулья, бокалы, столики лишь на какую-то долю градуса так, чтобы доставить неудобство слепому Барону. Потом, удовлетворившись, он сел на жесткий, деревянный стул, сложил руки на груди и стал ждать. Наконец, когда он решил, что прошло уже с полчаса, он услышал приближающиеся шаги.
— Элстон? — донесся из коридора голос Крастона.
— Здесь, — сказал Страмм, начиная подниматься, чтобы приветствовать хозяина, но потом, подумав, остался сидеть.
— Я извиняюсь за то, что заставил тебя ждать, — сказал Крастон, закрывая за собой дверь. — Что я могу для тебя сделать?
— Ничего, — ответил Страмм, наблюдая, как слепой Барон пробирался к другому стулу.
— Ничего? — повторил Крастон смущенным голосом. — Так, значит, ты пришел снова попытаться заполучить мою армию для нападения на логово колдуна, согласно твоему безумному плану?
— Это как раз то, зачем я здесь, — признался Страмм. — Однако, как я вижу, ты едва ли отнесешься ко мне с благосклонностью. Я пришел, чтобы помочь тебе.
— Интересно, — сказал Крастон, ощупью отыскивая бутылку ликера, — слышать, как добровольная гибель армии может принести какое-то преимущество, — он удовлетворенно улыбнулся, когда его руки наконец нашли бутыль. Затем таким же образом он стал искать бокал и наполнил его, не пролив ни капли.
— Никто не просит вас приносить в жертву свою армию, — терпеливо начал Страмм. — Вам нужно лишь послать две сотни людей в качестве поддержки.
— В качестве, будь все проклято! — фыркнул Крастон. — Не думаете же вы, будто я не знаю о том, что никто не пошлет больше двух сотен?
~ Я имею в виду то, — спокойно продолжал Страмм, — что ваших людей, вместе с отрядами других Баронов, будет достаточно для того, чтобы разгромить Кола, если в самом деле его можно разгромить. Наш единственный шанс на успех связан с Донахью и тем, что он знает (или думает, что знает) о слабостях Кола.
~ Тогда зачем вообще кого-то посылать? — требовательно спросил Крастон. — Почему не послать одного Донахью? Или он знает ответ, или не знает. Если знает, то выиграет без всякой помощи, а если не знает, посылайте хоть в два раза больше солдат, и из этого, черт возьми, не выйдет ничего хорошего.
— Я согласен с тобой в том, что в борьбе против самого Кола армия значения иметь не будет, — сказал Страмм, — но если Кол вышлет вперед своих Уродов, тогда Донахью нужна будет защита. И мы сможем доставить его как можно ближе к Колу, что бы он там ни задумал.
— Выпей, Элстон, — неожиданно сказал Крастон, протягивая Страмму высокий бокал с ликером. — Хорош?
— Да. Очень. Из чего он сделан?
— Перебродившие яблоки. Звучит отвратительно, — усмехнулся Крастон. — Плюс немного лимонной кожуры и еще несколько других компонентов. Я думаю производить его в большом количестве и заработать
