отношение ко всему, что будут делать политики. Мы перестали ждать от них что-либо, кроме показухи. Счастливчик, со времен Вудро Вильсона в Белом доме не было ни одного настоящего романтика, он был анахронизмом и, возможно, немножко дурачком для битья.
- Хорошо, но ведь был Рузвельт, - слабо возразил я.
- Был ли? Знаешь, кто выдвигал его кандидатуру первый раз? Хьюи Лонг [7]. Среди других больших политических машин; Тэмени-холл[8], Фрэнк Хейг[9], машина Келли-Нэша[10]. А откуда он взял своего третьего вице-президента? Из Канзас-Сити, машина Пендергаста, Счастливчик, друг мой, как ты думаешь, что пообещал - а позднее и сделал - этим людям суперлиберал Рузвельт, чтобы заручиться их поддержкой? - Морт потихоньку распалялся. - А что мы имели с тех пор? Клоуны и вояки, которые проводили все восемь лет за игрой в гольф…
- Ну, - я неуютно поежился, - был еще Джон…
- А ирландская мафия, а? Это был тот самый единственный случай, когда Мэдисон-авеню[11] действительно выиграла выборы. Когда общественный имидж и телегеничность значат больше, чем платформа и партийные принципы. Парень выиграл президентские выборы потому, что его соперник недостаточно чисто побрился перед телевизионными дебатами. Еще один большой либерал первым одобрил фиаско в заливе Свиней и начал эскалацию войны в Азии. -Морт Циммерман фыркнул. - Должен признать, по крайней мере у него было чувство собственного достоинства. У него и у его семьи. Он не был одним из тех клоунов, которые пришли позже.
По-моему, его слегка занесло в сторону.
- Послушай, мы отвлекаемся от темы, - прервал я. - Мы говорили о цинизме избирателей.
- А почему бы им и не быть циниками? Ведь почти каждые два года всплывают новые случаи с полицейскими, которые оказываются самыми крупными грабителями и ворами города. Я могу отследить по годам. Денвер, Чикаго, Лос-Анджелес, Детройт, Айдахо-Фолс и еще масса недавних примеров. И это только в полиции. Цветочки по сравнению с коррупцией среди администраций.
- А я по-прежнему утверждаю, что избиратели могут их убрать, если захотят, - наполовину сердито сказал я.
Он покачал головой.
- Даже это становится невозможным. Ты знаком с избирательными законами, которые сегодня превалируют? Отныне в половине штатов третья партия попросту не может зарегистрироваться. В некоторых из них положение о выборах участия третьей партии вообще не предусматривает; в других условия таковы, что Республиканская партия Линкольна середины 1800-х годов не смогла бы даже бороться за власть, ибо ее кандидат не удовлетворил бы всем требованиям.
- Конечно, ты можешь голосовать за ту или иную партию, но они обе выступают за одно и то же. Давно ли существовала хоть какая-то разница между их национальными платформами?
В конце концов я сдался под его словесным огнем.
- Ладно, - сказал я, - вчера мне все это было бы более интересно. Сегодня я вынужден помечтать о чем-нибудь еще, помимо растущего цинизма избирателей.
- О? Что случилось, Счастливчик?
- Похоже, люди снова будут называть меня Чарли.
Его лицо стало вопрошающим.
- Сомневаюсь, что мое пребывание на работе продлится до конца недели.
- На самом деле, Счастливчик, - проворчал Морт, - ты никогда особо не был журналистом.
- Мне все об этом постоянно твердят, - вздохнул я. - Однако мне нужны деньги. Я - самый расточительный человек в мире. Я могу нырнуть в собственный бассейн на заднем дворе и вылезти оттуда, став беднее на три доллара.
Он странно на меня посмотрел.
- Как ты ухитрился откопать эту нашумевшую историю с банком и Долли Теттером?
Мне начинало становиться все равно.
- Моя младшая сестренка не знала, как достать кассету с пленкой из нового фотоаппарата, - впрочем, как и я, - поэтому мне пришлось отнести его в магазин. По пути обратно, снаружи здания Первого банка Америки, я столкнулся с Долли Теттером, или он столкнулся со мной. Он тащил одно из этих новых ракетных ружей с гироприцелом - типа базуки для бедных и прикрывал спокойный отход троих парней из своей команды, которые только что взяли четверть миллиона.
Это застигло Морта врасплох.
- Так ты на все это просто наткнулся?
- Все правильно, - сказал я с полным самоосуждением. Долли шмалял по двум группам полицейских - по одной вверх по улице, по другой вниз. А у полиции было что-то вроде скачек с препятствиями. На улице находилась масса невинных прохожих, а, кроме того, они стояли лицом к лицу с Врагом Общества Номер Один, опаснейшим преступником со времен легендарного Диллинджера[12]. Они не настолько жаждали отработать свою зарплату.
- А что делал ты?
- Не знаю, что я делал. Просто стоял. Как бы застыл. Слишком испугался, чтобы броситься на тротуар. Я находился не далее чем в пятнадцати футах от Долли. Он был само хладнокровие. Еще что-то сам себе насвистывал, выпустив парочку тринадцатимиллиметровых ракет по полицейским, сначала в одну сторону, потом - в другую. Его люди выбежали с награбленным из банка и нырнули в бронированный автомобиль, который ждал на улице, пока они сделают дело. Ну, и я тоже сделал несколько снимков.
Морт с душевной болью закрыл глаза.
- Тоже сделал?
- Ага. Вспомни снимки.
- Я думал, ты снимал телеобъективом откуда-то там, - пробормотал он. - Продолжай.
- Итак, когда Долли меня заметил, он поднял свой гироракетный карабин - или что там у него было, - чтобы разок в меня пальнуть.
Глаза Морта вновь широко открылись.
- Но, очевидно, в обойме кончились патроны, а времени перезарядить у него не было. Забираясь вслед за своей командой в машину, он попытался схватить камеру, но к этому времени я вышел из столбняка и сделал шаг назад, немного поспешно, и шлепнулся прямо на задницу.
Как бы то ни было, я отнес фотоаппарат в отдел иллюстраций и оставил его старшему технику фотолаборатории. Я сказал ему, что там, возможно, есть что-то по поводу ограбления, но он лишь бросил взгляд на детскую камеру и вернулся к обычным снимкам, которые приносили штатные корреспонденты: улица снаружи банка, трое раненых полицейских, вскрытый сейф, взорванный Долли и его ребятами. Прошло немало времени, прежде чем они обнаружили, что на каждом из моих снимков все, как живое. К тому моменту я оправился от потрясений и зашел сюда, к тебе. Ты как раз работал над этой поистине детективной статьей о банде Теттера и имел всю неофициальную информацию. Таким образом, строго между нами, мы просто состряпали эту статью, и я взял и представил ее Блакстону. Вот так я и получил Пулитцера второй раз.
- И заплатил мне четыреста зеленых за то, что я ее написал, - простонал Морт. Он посмотрел на меня и закачал головой. - Просто не могу себе представить, что у тебя хватило мужества вот так вот стоять и снимать кадр за кадром все происходящее.
- Я не могу тоже. Не могу вспомнить, как я это делал. Камера была автоматическая - самопротяжка кассеты и все такое. Может быть, у меня просто дрожал палец.
- Слушай, - потребовал он, - а как ты ухитрился отыскать ребенка Шульцев? Ну, это дело с первой Пулитцеровской премией?
- Ты мне просто не поверишь, - ответил я, поднимаясь. Ладно, пойду-ка я лучше по своим делам.
- О, грандиозно! - воскликнул он. - Это теперь, когда я совсем проснулся?! - Он взъерошил копну своих волос и обиженно высунул язык.
Я не отправился по своим обычным воскресным делам - прачечная, магазины и тому подобное. Мои чувства пребывали в расстройстве.
