Том подчинился автоматически. Рычаг опускался медленно, но его веса хватило бы на то, чтобы скомпенсировать недостаточную силу удара.
Реакция Эдварда была мгновенной. К тому моменту, когда орудие должно было достичь его головы, он развернулся на широко расставленных и словно приклеившихся к земле ногах, выставляя для защиты руку. Том вскрикнул: ему показалось, что он наткнулся на стальной прут. Пальцы разжались, рычаг глухо шмякнулся на прорезиненное покрытие пола.
Эдварду понадобилось меньше секунды, чтобы узнать лицо противника. Собственно, это было уже не так важно.
Варковски ударил его, вложив в удар все силы: бить надо было наверняка, любая драка отняла бы слишком много времени. Том согнулся, и в тот же момент Дэниел прыгнул, подминая Варковски своим весом. Он нападал так, как может сделать это только человек, которому нечего уже больше терять; хватка сомкнувшихся на горле Эдварда рук была мертвой.
(Где-то рядом несуществующая Даффи принялась аплодировать.)
— Внимание, до взрыва остается девять минут. Просьба срочно принять меры…
Дэн засопел, прижимая коленями бока шефа безопасности.
Эдвард хрипел. Обычно безупречное, как у робота, лицо посинело, рот судорожно кривился, хватая воздух. Из последних сил Варковски попробовал встать, поднимая врага на себе, но повалился на бок и, оттолкнувшись ногой от стены, перевернулся на спину.
Дэн этого, похоже, не заметил. Он думал только о том, как бы усилить захват, чтобы оказавшаяся под руками шея лопнула. Только об этом, больше ни о чем…
55
— О, Дон! — Цецилия ворвалась в комнату и упала в кресло. — Ты себе не представляешь, как это…
— Тише! — строго посмотрела на нее Синтия.
Она сильно повзрослела за эти минуты: такое выражение не было свойственно лицу молодой девушки, ни разу не встречавшейся с серьезными жизненными проблемами.
— Ну что ты там еще… — отмахнулась от нее Цецилия.
«Роса без сознания…»
Каждый жест и взгляд выдавали ее необычайное возбуждение. Цецилия сидела как на иголках; Крейг при виде ее зажмурился и откинул голову на подушку. Боль удобно позволяла ему сосредоточиваться только на себе, забывая обо всем вокруг.
«Как она невовремя!» — с неудовольствием посмотрела на мать Синтия. Все в ней протестовало этому вторжению, так нагло нарушившему, может быть, единственные в жизни минуты откровения.
— Послушай, мама, — тяжело и серьезно заговорила она. — Сейчас не время. Отцу плохо.
— А ты думаешь, мне хорошо? Бессердечный ребенок! — по привычке начала игру Цецилия, но тут же наткнулась на осуждающий взгляд дочери, в котором было столько нового и незнакомого, что она запнулась на полуслове и замолкла.
Растерянный вид Цецилии вызвал у Синтии подобие жалости.
«Ну что же ты творишь, мама?» — безмолвно спросила она, не сводя с нее глаз.
Перемена в дочери поразила Цецилию и продолжала удивлять все больше. Да может ли ее девочка смотреть так?
— Мне уйти, да? — испуганно прошептала она.
Синтия кивнула молча.
— Внимание, до взрыва остается семь минут. Просьба срочно принять меры…
«Ну а это еще зачем?» — тоскливо подумала Синтия, вставая и направляясь к встроенному в стену динамику. — Зачем я должна об этом знать, если исправить ничего нельзя?'
Маленький кружочек треснул под ударом, сыпанул искрами и замолк.
Цецилия тоже встала и пошатывающейся походкой побрела к двери.
Впервые она выглядела на свой возраст.
56
Варковски задыхался.
Вот перед его глазами мелькнула серая тень, вот ее скрыла волна глухой боли…
Он еще сопротивлялся, но сопротивление слабело с каждой секундой. В свою смерть он пока не верил, но надежда исподволь покидала его, уступая место обреченности.
Сколько времени длилась эта борьба? Он не знал. Скорее всего — вечность. Значит, все давно пропало.
Алан влетел в помещение и лишь чудом не споткнулся об извивающиеся у входа ноги.
Реакторный зал показался ему огромным, хотя реально помещение было не только не больше, а даже меньше других — лишь особая атмосфера и таящееся где-то в глубине души уважение к «сердцу» станции заставляли подсознательно увеличивать ее размеры.
«Но как же во всем этом разобраться?» — замер Алан.
Задача выглядела непосильной.
— Внимание, до взрыва остается шесть минут. Просьба срочно принять меры…
Сдавленный стон привлек внимание Алана. Словно только сейчас он понял, что находится здесь не один.
Долго раздумывать Мейер не стал. Попавшийся под ноги рычаг только помог ускорить дело.
Дэн коротко вскрикнул и разжал руки. Рывком Алан стащил его с полумертвого Эдварда и присел.
Варковски продолжал хрипеть. Красиво встать на этот раз у него не хватило сил.
Алан встал так резко, словно подпрыгнул. Пока потенциальный помощник находится в таком состоянии, рассчитывать на него нечего.
Новый взгляд на реактор поверг его в уныние. Нет, разобраться самому в нем не удастся… правда, один участок явно асимметричен: не там ли и произошла поломка?..
Алан шагнул в сторону реактора (во всяком случае, в сторону того, что он принимал за реактор, реально находившийся в нижнем зале). Новый стон Варковски заставил его повернуться.
«Может все же попробовать ему помочь? Что нужно? Может, воды?»
Алан поискал глазами кран. Вода, к счастью, нашлась совсем рядом.
Индикатор пищал, пока не замолк, синее поле табло потускнело — Алан этого не замечал. Только вскользь отметил, что писк сменился мерным потрескиванием…
Трещал счетчик Гейгера.
Сонный преодолевал последний коридор. После падения с его вестибулярным аппаратом что-то произошло: передвигаться по потолку он больше не мог.
Ударившая в грудь горячая волна заставила его остановиться. Нет, это был не просто жар: пронзающий и колющий, он был ему пока незнаком.
Практически незнаком. Сонный вспомнил вдруг, что слышал описание такого ощущения от одного друга, погибшего после аварии… после аварии реактора!
Обжигала радиация.
Излучение было сильным и росло с каждой секундой.
Сонный попятился.
«Стоп. А реактор? Ведь если его не починить, произойдет взрыв!». Шаг вперед снова натолкнул его на горячее дыхание невидимой смерти.
