Глава 2
Аликс предстала перед Мухааром в шелках и бархате, в блеске золота и драгоценных камней. Темно-коричневая роскошная ткань шелестела при каждом шаге, израненные ноги были обуты в изящные туфельки. В волосах, уложенных в сложную прическу, мерцали жемчуга и гранаты, недавно проколотые уши болели, но поблескивающие в них и, кажется, еле слышно звенящие драгоценные серьги были столь чудесны, что заставляли девушку забыть о боли.
Деревенская девчонка исчезла, перед Мухааром Хомейны стояла совсем другая Аликс. Она изменилась — и не знала, сможет ли когда-нибудь стать прежней.
Стоявший рядом с ней в приемном покое Кэриллон прямо-таки лучился от гордости: он был абсолютно уверен в себе. Но одного взгляда было довольно, чтобы понять: царит здесь все же Шейн.
— Господин мой, — тихо сказал Кэриллон, — это Аликс. Дочь Линдир.
Мухаар стоял на небольшом мраморном возвышении в глубине зала. Позади него был резной трон на львиных лапах, изукрашенный бронзой и серебром: в дерево спинки врезаны золотые руны, само дерево отполировано до блеска. В воздухе витал запах воска и теплой пыли. Сам Шейн был в золотом и черном, на лице его читались жестокая гордыня и надменность.
Услышав слова Кэриллона, он прищурил серые глаза. Аликс смотрела на него, стараясь думать о том, что он — ее дед, а не властитель Хомейны. Не помогало.
Чело государя венчал широкий обруч, усеянный бриллиантами и изумрудами, перехватывавший седеющие темные волосы. Небольшая бородка не скрывала ни твердо очерченного подбородка, ни жесткой линии тонких губ.
Этому человеку неведомы прощение и милосердие, поняла Аликс. Она гордо вскинула голову и сжала зубы. Кэриллон отступил на шаг, словно давая ей право говорить самой за себя, но ей уже не было страшно.
Непокорная и своевольная не менее, чем ее мать — для Шейна это открытие было подобно удару молнии.
— Я не вижу в тебе ничего от Линдир, — спокойно сказал Мухаар, совладав с собой. — Я вижу только отродье оборотней.
— И о чем это говорит моему государю? Так же спокойно и чуть отстранение:
— Это говорит мне о том, что тебе не место здесь. Это говорит мне о предательстве, чародействе и проклятии Чэйсули.
— Но это значит, что вы признаете — я могу быть дочерью Линдир, господин мой.
На мгновение серые глаза затуманились. Он мог бы отречься от нее — здесь и сейчас, не признать ее права. Но для этого Мухаар Шейн был слишком горд.
— Кэриллон сказал, что эта дочь — ты, — после долгого молчания заговорил Мухаар. — Сказал и то, что тебя вырастил и воспитал Торрин. Потому, если хочешь, ты можешь называть себя дочерью Линдир, но это ничего не даст тебе. Я не признаю тебя.
— Я и не ожидала этого.
Он поднял брови:
— Не ожидала? В это трудно поверить.
Аликс, старалась ничем не выдать своего волнения.
— Я пришла, потому что хотела видеть человека, который способен обречь на смерть ребенка и проклясть целый народ. Я пришла, чтобы посмотреть на человека, начавшего кумаалин.
— Не произноси при мне слов оборотней, девчонка. Я не желаю, чтобы они звучали здесь.
— Когда-то здесь неплохо принимали этих оборотней.
В серых Шейна глазах вспыхнула ярость, сдерживаемая только могучим усилием воли:
— Я был обманут. Их чары сильны. Но я заставлю их заплатить за это!
Аликс вскинула голову с той же надменностью, что и Шейн:
— Неужели то, что сделала Линдир, стоит уничтожения целого народа, мой государь? Или вы хотите быть не лучше Беллэма Солиндского, который стремится уничтожить гордость этой земли и тем самым подчинить ее себе?
Глаза в глаза — долгий, бесконечный взгляд.
— Ты Чэйсули, — жестко бросил Мухаар. — Ты подлежишь уничтожению… как и все они.
— Значит, вы прикажете убить меня?
— Чэйсули приговорены к смерти. Кэриллон подошел ближе к Аликс:
— То, что сделала Линдир, было давно, и лучше было бы забыть об этом.
Однажды вы уже изгнали Аликс, государь. Не делайте же этого снова.
— Это не твое дело, Кэриллон! — слова Шейна хлестали, как плеть. — Покинь этот зал.
— Нет, — Я приказываю тебе.
— Нет, господин мой.
Шейн стиснул руки на золотом поясе:
— Чэйсули взяли тебя в плен и натравили на тебя волка. Эта девчонка — одна из них. Как ты можешь мешать мне?..
— Аликс — моя племянница, государь. Моя родня по крови. Я не потерплю, чтобы кто-либо обращался с ней так — даже если это будешь ты.
Мухаар стиснул зубы — дыхание со свистом вырывалось из его горла, в гневе он шагнул с возвышения:
— Ты не смеешь говорить со мной так! Я твой сюзерен, Кэриллон, я сделал тебя моим наследником. Ты заставляешь меня думать, что Чэйсули околдовали тебя, чтобы привлечь на свою сторону. Значит ли это, что я должен лишить тебя права наследования?
Аликс бросила на Кэриллона острый взгляд, тот побледнел и стиснул зубы:
— Мой господин, вы можете делать все, что вам угодно, но, думаю, бессмысленно лишать права наследования единственного возможного наследника трона. Или вы забыли, сколько лет провели в бесплодных надеждах?..
— Кэриллон!..
— Ты сделал меня своим наследником, — твердо сказал тот. — Но это не значит, что я утратил все человеческие чувства.
— Убирайся отсюда! Аликс шагнула вперед:
— Чтобы вы могли разобраться со мной наедине, господин мой Мухаар? Чтобы никто не помешал вам приказать увести меня и казнить на алтаре вашей гордыни?
Лицо Шейна побелело:
— Не смей распускать язык, ведьма! Ты будешь делать то, что прикажу я!
Аликс не успела ответить — в ее мозгу внезапно раздался звенящий золотом голос. Она ошеломленно посмотрела на Мухаара. Голос явно принадлежал Каю.
Я здесь, лиирэн. Если этот человек слишком много возомнит о себе, мы ему кое-что покажем вдвоем.
Кай! беззвучно вскрикнула она.
Я здесь ради тебя, лиирэн. Этот зазнавшийся господин ничем не сможет повредить тебе.
Аликс улыбнулась:
— Кай… Кэриллон напрягся:
— Аликс, что ты говоришь?
Она не обратила на него внимания — твердо посмотрела на Мухаара и заговорила спокойно, с вновь обретенной уверенностью. В ней росло ощущение собственной силы:
— Государь мой, ваша власть основана на крови и страданиях Чэйсули. Вы же обязан им большим, чем смеете признаться даже себе самому.
— Я выдворю их из этих земель! — прорычал Шейн, лицо его подергивалось. Они — демоны! Колдуны! Служители темных богов… хуже Айлини! Я уничтожу их!
