Чтобы остановить его, мне пришлось заставить его упасть на камни, — она зябко передернула плечами, вспомнив пережитой страх. — Теперь мне придется идти пешком…
— А как же ваш сопровождающий? Аликс отвела глаза:
— Я не знаю, господин мой. Быть может, он убит, — с неумолимой отчетливостью воображение нарисовало ей мертвого Дункана, скорчившегося на камнях мостовой, и это видение пронзило ее душу нестерпимой болью.
— Говоря так, вы отдаете себя в мои руки, — мягко сказал незнакомец.
По спине Аликс пробежал холодок страха, но она была слишком измученной, слишком устала, чтобы испугаться по-настоящему, ей было почти все равно.
— Пусть так, господин мой, и что же вы станете делать со мной?
Незнакомец снова опустил бадью в колодец и потрепал шелковистую морду своего вороного:
— Помогу вам, госпожа, — его улыбка была такой успокаивающей, что Аликс невольно почувствовала доверие к нему. — Выйдите на свет и взгляните на меня.
Если я покажусь вам подозрительным, вы просто уйдете. Я не стану вам мешать. Но если вы найдете мои намерения честными, то сможете пойти со мной.
Аликс подчинилась без слов. Выглядел незнакомец человеком спокойным и благородным, а судя по тому, как он относился к своему коню, еще и добрым. Она долго смотрела ему в глаза, словно искала в них ответ.
Наконец, девушка вздохнула:
— Я так устала за эти день и ночь, что мне почти нет дела до ваших намерений. Куда вы направляетесь, господин мой?
— Куда пожелает благородная госпожа. Я к вашим услугам.
Аликс вглядывалась в лицо незнакомца, пытаясь угадать его истинные намерения, но по- прежнему видела в нем только безмятежное спокойствие. Одет богато, но без вычурной роскоши, да и ведет себя, как человек благородный…
— Вы служите Мухаару? — с неожиданным подозрением спросила Аликс.
Незнакомец улыбнулся — сверкнули в улыбке ровные жемчужные зубы:
— Нет, госпожа. Я служу только богам. Это принесло Аликс огромное облегчение. Она молча вынула из ушей драгоценные серьги и протянула их незнакомцу. Однако он их не принял:
— Мне ни к чему ваши камни, госпожа. То, что я делаю, не требует платы…
Так куда же вы идете, госпожа моя? Я охотно отвезу вас.
— На ферму, — тихо сказала она. — Там, в долине — около десяти лиг отсюда.
В глазах незнакомца мелькнула еле заметная тень насмешки:
— Вы вовсе не выглядите крестьянкой, госпожа. Я вижу в вас нечто большее… Она стиснула в руке гранатовые серьги:
— Не унижайте меня, мой господин, в этом нет нужды. Я знаю свое место.
Он подошел ближе — свет словно бы следовал за ним. Глаза его были ласковыми, как его голос, и темными, как глубокий колодец:
— Знаете? Вы действительно знаете свое место?
Аликс нахмурилась, неприятно удивленная, — и мгновенно утонула в непроглядной бархатной черноте его глаз. Незнакомец поднял правую руку, мгновение девушке казалось, что сейчас она увидит уже знакомый жест толмооры, но вместо этого из тьмы вырвалась пурпурная молния и наполнила его ладонь огнем, озарив лица девушки и незнакомца странным мистическим фиолетовым светом.
— Итак, ты узнала о своем родстве, — задумчиво проговорил незнакомец. После всех этих лет… Я думал, что ребенок Линдир пропал, и не принимал его в расчет.
Пламя беспокойно взметнулось в его ладони.
— Ты значишь для Пророчества больше, чем многие из тех, кого я видел. А я наблюдал много лет… Я ждал.
— Что вы говорите? — болезненно-резким голосом спросила Аликс.
Черные глаза сузились — девушка все еще была под их властью:
— Может ли быть так, что ты действительно не понимаешь? Разве Чэйсули еще не связали тебя своей толмоорой?
— Кто ты? Он улыбнулся:
— У меня много имен. Большинство их придумали жалкие людишки, трепещущие от страха передо мной. Прочие почитаются, как это и должно быть.
Аликс трясло от леденящего страха:
— Что ты за человек?
— Я тот, кто служит богам. Она хотела уйти, но не смогла даже сдвинуться с места.
— Чего ты хочешь от меня?
— Ничего, — спокойно ответил незнакомец, — если ты предпочтешь и дальше останешься в неведении. Только если ты признаешь свою толмоору, я буду принужден остановить тебя. Как смогу.
Камни серег впились ей в ладонь, так крепко она стиснула руку:
— Ты не Чэйсули…
— Нет.
— И все же ты говоришь о толмооре и Пророчестве… Что это значит для тебя?
— Это мое проклятие, — мягко ответил он. — Это конец для меня и моего народа — если Пророчество исполнится. И Чэйсули знают об этом.
Внезапно она поняла, кто перед ней, и это осознание обожгло ее ледяным прикосновением. Девушка заставила себя расслабиться и успокоиться, потом подняла голову:
— Я знаю тебя. Я знаю тебя, — она перевела дух, — ты — Айлини.
— Верно.
— Тинстар…
Его глаза по-прежнему ласково улыбались:
— Верно.
— Что ты делаешь здесь? — прошептала она.
— Это мое дело. Но вот что я тебе скажу: Беллэм уже перешел границы и вторгся в Хомейну. Хомейна падет, госпожа — скоро, очень скоро. Она будет моей, — он снова улыбнулся, — как и должно быть.
— Шейн никогда не позволит этого.
— Шейн глупец. Он был дураком, когда изгнал Чэйсули с их родины и приговорил их к смерти. Без них он не сможет победить. Он проиграет, и Пророчество не исполнится. Тогда править этой землей стану — я.
— С твоими нечеловеческими способностями! — крикнула Аликс. Чародей рассмеялся:
— У вас, моя госпожа, тоже есть некоторые нечеловеческие способности… вам нужно только учиться. Но пока вы этого не делаете, вы ничего не значите для меня, — он пожал плечами. — Потому я оставляю вам жизнь.
— Оставляешь мне жизнь… — повторила она безжизненным голосом.
— Пока — да, — подтвердил Тинстар.
Над ними скользнула крылатая тень. Тинстар взглянул вверх, проследил за ней глазами, потом снова перевел взгляд на Аликс:
— Вы призываете лиир, госпожа моя, даже не зная этого? Быть может, вы вовсе не столь наивны, как хотите казаться…
Кай! беззвучно крикнула она ястребу.
Рука Тинстара легла на холку вороного коня, в другой по-прежнему билось пурпурное пламя. Он улыбнулся Аликс и начертил в воздухе странную руну, вспыхнувшую в воздухе и обратившуюся в столб холодного огня. Сияние, показавшееся Аликс ослепительным в ночной темноте, заставило девушку на мгновение закрыть глаза, когда она снова открыла их, огненный столб исчез — а с ним исчез и Тинстар.
— Аликс…
