Когда солнце зашло, мы свернули с дороги и разбили лагерь на склоне холма в ложбинке, в стороне от старых кострищ. Мы влезли в ложбинку как клещи в собаку, пустили лошадей пастись, разожгли огонь и вытащили ужин из сумок: сушеная кумфа, липкие финики, буханка пресного хлеба, фляга кислого вина. Не скажу, чтобы все это вызвало особый аппетит, но желудок радовался и этому. Все, что мы ели, выросло на Юге. Я как мог цеплялся за знакомый мне мир. Скоро, слишком скоро, от него ничего не останется.
Я ел и пил, устроившись на одеяле, пока последние лучи солнца пропадали с неба. Мне очень захотелось нарушить Северную тишину и я решил начать разговор.
— Ухабистое местечко, этот ваш Север.
Дел застыла с фляжкой на полглотка и растерянно нахмурилась.
— Ухабистое?
Я пожал правым плечом.
— Ну да. Холмов много, — одной рукой я сделал волнообразное движение.
— Нет ровных мест.
— Здесь нет, — согласилась она, — мы в предгорьях, у подножия гор. Скоро поднимемся повыше, потом пойдем в горы. Там есть луга и долины… ровного места там хватает, чтобы жить и строить дома, — она смахнула струйку с подбородка, вздохнула и продолжила, с каждым словом уходя от меня все дальше, хотя физически не сдвинулась с места. — Снова увидеть леса, траву, вспомнить белизну снега…
— Снега? — я уставился на нее. — Там, куда мы идем, будет снег?
— Конечно… нам придется пробираться в горы через Перевал Грабителей…
И все-то она знала. Нагорье, предгорье, горы, Перевал Грабителей — ворчал я, мысленно напоминая ей, что я ничего не знал ни о Севере, ни о Северном снеге.
Я молча взял протянутую мне флягу, сделал глоток и вернул флягу Дел. Дел приняла ее, но пить не стала. Она не сводила с меня глаз.
— Ты все еще расстроен, правильно?
Расстроен. Интересно она смотрит на вещи. Я чувствовал, что это что-то снова появилось и опять у меня волосы вставали дыбом.
Я тяжело вздохнул и поковырял дерн, запачкав сандалии.
— Я клянусь, здесь что-то есть.
— Я думала, у тебя все прошло.
— Прошло. Но теперь вернулось, — вернулось примерно в то время, когда мы расстелили на земле одеяла. Нехорошее чувство прочно укоренилось. Я пытался забыть о нем, но оно только усиливалось.
— Послушай, Дел, я понимаю, как это звучит, мне самому все это не нравится, но я не знаю, как объяснить. Я просто ощущаю что-то, чувствую…
— я покачал головой, отгоняя путаницу мыслей. — Как будто ты танцуешь в круге с опасным противником. Ты не знаешь, что именно он сделает, но понимаешь, что он предпримет что-то страшное.
— Южные предрассудки, — усмехнулась Дел и покачала головой. — Я не собираюсь смеяться над тобой, Тигр, не думай. Но ты говорил мне почти тоже самое пару раз, когда я рассказывала о чем-то, чего не могла как следует объяснить. Ты даже называл меня ведьмой, помнишь? Северной колдуньей, — она приподняла голову. — А мне тебя как называть?
— Дураком, — раздраженно ответил я, — а почему нет? Именно так я себя и чувствую.
— Не дураком, — задумалась Дел. — Скорее всего, это неспроста. Здесь что-то совсем другое.
Я огляделся.
— В чем дело?
Она пожала плечами, закручивая и раскручивая крышку фляги.
— То, что ты сделал с мечом Терона… — она замолчала.
— Ну? — я выпрямился. — Говори.
Дел снова нахмурилась.
— Я могла бы солгать и сказать, что все это ерунда, но история с мечом действительно странная, Тигр.
Я выругался коротко, но выразительно.
— Ты собираешься рассказать мне поподробнее?
Она покачала головой.
— Не могу. Сама не разобралась… Просто… ты говоришь, что чувствуешь что-то. Очевидно ты задел это что-то.
— Задел, — кивнул я. — Понятно. Я его задел. Этим мечом.
— Я не знаю, как…
— Аиды, Дел, по-моему ты слишком многого не знаешь, — я развалился на одеяле.
Она вздохнула.
— Обо многом узнаешь из рассказов, историй. Кто знает, где правда, а где ложь, и есть ли между ними разница.
Я нахмурился.
— Истории рассказывают с определенной целью. Возьми к примеру Беллина, который хотел путешествовать с нами… разве ты станешь отрицать, что на него повлияли эти сказки? Я не сомневаюсь, что по Харкихалу уже ходят легенды о светловолосой и голубоглазой баске, которая владеет мечом как мужчина.
— Я владею мечом из-за мужчины, — Дел смотрела на флягу, ссутулив одно плечо. — Если бы мы не попались тем налетчикам, я бы, наверное, уже была замужем, растила детей, занималась домом, любила мужа… делала бы все, что делают нормальные женщины, — она подняла голову и уставилась сквозь пламя костра в темноту. — Но кто знает, была бы я в той жизни счастливее, чем в этой.
— Эту жизнь породила трагедия.
— Да. И если бы отказавшись от такой жизни, я могла вернуть всю родню, я бы сделала это. Вот так, — она щелкнула пальцами. — Но такие фокусы не получаются. Я такая, какая есть, и имею то, что имею. Нет пути назад.
Я приподнялся на локте.
— А если есть, Дел? Если тебе простят кровный долг? Джамайла ты нашла, тебе не придется больше собирать долги. Что бы ты сделала?
Я не видел ее лица за длинными прядями волос.
— Я танцор меча, Тигр. Это моя жизнь. Она мне нравится.
— У тебя была цель, — тихо сказал я, — и ты ее почти достигла.
Она повернула голову и посмотрела на меня.
— А если бы я задала тот же вопрос тебе?
Я покачал головой.
— Это разные вещи, Дел. Я стал танцором меча…
— …из желания отомстить, — ровно закончила она. — Ты лжешь мне, так не лги хотя бы себе. Ты стал таким, потому что ненависть заставила тебя выжить, с ненавистью ты познакомился близко и научился использовать ее, — она раздраженно нахмурилась, не успевая подбирать слова. — То, что сделали со мной налетчики, не слишком отличается от того, что рабство сделало с тобой. Нас сломали, изменили, переделали, а когда все, казалось, погибло, в нас появилась решимость. Мы бросили вызов отчаянию, — она задержала дыхание, потом медленно выдохнула. — Я думала, что никогда не скажу этого… такими событиями в жизни не стоит гордиться, но я хочу, чтобы ты это услышал: я — профессиональный танцор меча. Почему я им стала, не имеет значения.
Перед моими глазами пронеслись все годы рабства. Ничего не забылось. Теперь уже больше половины прожитых мною лет я провел на свободе, но воспоминания остались. То время я никогда не забуду. Я такой, какой есть, говорил я, я такой, каким сделал себя, а причины не важны.
Но я не мог повторить это для Дел. Я встал, поправил бурнус, проверил, легко ли меч выходит из ножен.
— Пойду поброжу.
