Не сегодня. Сегодня я был просто женихом, и нервы мои были на пределе.
Хомейнский священник терпеливо ждал на возвышении подле трона. Гости, собравшиеся в зале, напоминали пчел, окружающих свою матку. Или Мухаара.
Я искал в толпе знакомые лица: Финн, Дункан и Аликс — первый серьезен, как обычно, вторая почти сурова. Моя мать сидела на табурете, рядом стояла сестра, на матери по-прежнему были платок и чепец, скрывающие седые волосы, но теперь она была воистину матерью короля, а не мятежника: это было видно по ее одежде.
Турмилайн же просто-таки воспламеняла сердца своей необыкновенной сияющей красотой. И Лахлэн, стоявший подле нее, похоже, видел это лучше прочих.
Я вздохнул. Бедняга Лахлэн. Он не просто был очарован моей сестрой — он боготворил ее. В последнее время я уделял ему не слишком много времени, а присутствие Торри еще усиливало его страдания. Но здесь я ничего не мог сделать. Он — тоже, ему оставалось только молча терпеть эту боль.
— Мой господин.
Кровь застыла у меня в жилах. Вот и все. Это был голос Электры. После недолгих колебаний я обернулся к ней, Она была дочерью Беллэма до мозга костей. Она была в белом — цвет траура, — без слов говорившем, что она думает о своем будущем супруге. Что ж, ничего другого я и не ожидал.
Ее большие серые глаза смотрели на меня из-под длинных ресниц, водопад бледно-золотых волос ниспадал до колен, волосы не были убраны, как и пристало девушке. Хотелось зарыться в эти золотистые волны руками и усадить ее себе на колени…
— Видишь? — сказала она, — Я надела твой свадебный дар.
Она отдала должное серебру и сапфирам. Боги, что за женщина…
Но в это мгновение она была для меня не столько женщиной, сколь противником: было в ней что- то от бесшумно ступающей хищной кошки. Эта спокойная уверенность не оставляла сомнений в ее чувствах — и все же она была желанна мне. Более, чем когда-либо. Более, чем я посмел бы признаться — даже самому себе.
Я предложил ей руку:
— Госпожа оказывает мне честь… Тонкая белая ручка легла на зеленый бархат моего камзола:
— Мой господин… это самое малое, что я могу сделать для вас.
….Церемония была краткой, но я не слушал, что говорилось на ней. Я пытался не обращать внимания на то чувство, которое шевелилось где-то глубоко внутри меня. Я постоянно ощущал осуждение Финна, хотя его лицо, когда я посмотрел на него, было спокойно, без тени чувства. Всякий раз, когда я смотрел на Электру, я видел только женщину, прекрасную и желанную.
Я говорил слова клятвы, связывавшие нас — хомэйнские слова, взятые из языка Чэйсули. И это было верно — Хомейна и Чэйсули были неразделимы, теперь я знал, почему.
Электра повторяла слова за мной, не отводя от меня взгляда. Ее солиндский выговор превращал в насмешку слова клятвы: быть может, она делала это намеренно? Но нет, она ведь и вправду была из Солинды… и, без сомнения, прекрасно понимала, что говорит.
Священник положил руку на ее голову, вторая опустилась па мою. На несколько мгновений повисло тяжелое молчание — мы стояли на коленях перед ним, потом он улыбнулся и произнес слова благословения новому Мухаару и его госпоже супруге.
Я взял эту женщину — я удержу ее. Электра наконец стала моей.
Когда окончился свадебный пир мы перешли в следующий зал: этот был не таким большим, но производил едва ли меньшее впечатление, чем Тронный Зал с его Троном Льва. По стенам проходила галерея, лютни, флейты, тамбурины, арфы и юные голоса певцов служили фоном для празднества. Вскоре гости, подогретые добрым вином, перестали обсуждать политику и приготовились вывести своих партнерш в танце на красные плиты пола.
Но танцы не могли начаться, пока их не откроют Мухаар и его Королева. А потому я вывел Электру на середину зала и дал знак начинать.
Она легко повела изысканный узор танца, вся — кружение, вся — шорох одежд.
Наши руки соприкоснулись и разошлись. Танец был более похож на изысканное ухаживание с легкими авансами с обеих сторон. Я чувствовал направленные на нас взгляды и улыбки — правда, последние в большинстве своем принадлежали не солиндцам. Для тех во всем происходящем было мало радости.
— Скажи мне, — сказал я, когда танец свел пас в центре зала, — где Тинстар?
Она вся напряглась и чуть было на оступилась, я подхватил ее под руку и помог ей удержаться на ногах, ласково улыбнувшись ее ошеломленному взгляду.
— Ты думала, я не спрошу? — танец снова развел нас, но через мгновение мы снова оказались рядом.
Она глубоко вздохнула — сапфир заискрился на ее шее, подвески пояса вспыхнули огнями в складках юбки:
— Мой господин… ты застал меня врасплох.
— Не думаю, чтобы тебя когда-либо можно было застать врасплох, Электра, я улыбнулся. — Так где он?
Мы снова разошлись. Я внимательно следил за ее лицом. Она двигалась легко благодаря природной грации и изяществу, но мысли ее были явно заняты чем-то другим.
— Кэриллон…
— Где Тинстар?
Удлиненные глаза на мгновение закрылись, но когда она подняла ресницы, я увидел в них отчуждение, почти враждебность. Ее губы сжались в тонкую линию:
— Он ушел. Я не знаю, куда. Я поймал ее руку — пальцы ее были, как всегда, прохладными:
— Лучше бы тебе удовольствоваться мной, Электра. Ты моя жена.
— И Королева? — быстро прибавила она. Я улыбнулся:
— Тебе нужен королевский венец, ведь так? В ней мгновенно взыграла гордая кровь королей:
— Я стою этого! Даже ты не сможешь отказать мне в этом праве!
Мы снова сошлись в очередной фигуре танца. Я взял ее руку и провел через весь зал. Там мы развернулись и прошли назад, вызвав аплодисменты зрителей. В этом споре победила дама.
— Может, и не смогу, — согласился я, — Ведь ты станешь матерью моего наследника. Ее зубы оскалились на мгновенье:
— Такова твоя цена? Ребенок?
— Сын. Подари мне сына, Электра.
Мгновение она размышляла, потом улыбнулась:
— Может быть, я слишком стара, чтобы родить ребенка. Об этом ты не думал?
Я до боли стиснул ее руку — кости едва не хрустнули:
— Не говори глупостей, госпожа моя! Я не сомневаюсь, что, подарив тебе вечную юность, Тинстар оставил тебе и возможность рожать.
Ее щеки залил румянец. Танец окончился, более ей не нужно было подчиняться мне. Но на нас все еще смотрели — она не могла резко прервать разговор.
Электра принужденно улыбнулась:
— Если ты того желаешь, господин мой супруг, я подарю тебе ребенка.
Празднество и без того казалось мне слишком долгим, но даже сейчас я все еще не мог пройти с ней в опочивальню. Этикет требовал, чтобы мы задержались еще на некоторое время.
Но это «некоторое время», казалось, тянулось целую вечность.
Электра наградила меня долгим взглядом. Я видел раздумье в ее глазах, она оценивала меня — так же, как и я ее. Я взял ее за руку и коснулся губами прохладных пальцев:
— Госпожа — я преклоняюсь перед тобой. Электра улыбнулась.
Позднее я подумал о том, что мир изменился — быть может, совсем чуть-чуть.
Может, и больше. Что началось с похоти и удовлетворения желания, окончилось чем-то более
