принятым ритуалам.
— Ты ан-кайдин.
— Нет, — она посмотрела за мою спину на тело Терона. — Не больше чем он. Ан-кайдин никогда не убивает.
Я взглянул на круг.
— На Севере хоронят мертвых?
— Да.
И я похоронил его под пальмой, под Южным солнцем.
Сидя на своей крапчатой лошади, Дел смотрела на меня сверху вниз.
— Теперь это обычный меч, — уговаривала она меня. — Терон мертв. Только он знал настоящее имя клинка, и для тебя меч никогда не станет яватмой, но… это хороший клинок, хоть и без магии. А что еще нужно танцору.
— Я знаю, что меч это меч, — я сжимал в руке серебряную рукоять. Холода я не чувствовал. На клинке по-прежнему переплетались незнакомые руны. Если Дел и знала, как их прочитать, мне она о них не говорила.
— Но… это не Разящий.
— Нет, — согласилась она. — Мне жаль, Тигр. Я знаю, чем был для тебя этот меч.
Я вздохнул и все внутри меня болезненно сжалось — Разящего больше нет.
— Да, кувшин с акиви разлился, его уже не собрать.
— Нет, — она посмотрела на Север. — Ну вот все и закончилось. Мне пора ехать. Придется долго пробираться через Пенджу.
— Ты помнишь все знаки, о которых я рассказал?
— Да.
Я кивнул, убрал в ножны мой Северный меч и, вскочив в невысокое седло, подождал, пока жеребец успокоится.
— Уезжай, Дел. Не теряй здесь свои лучшие годы.
— Ладно, — она слабо улыбнулась, — но я еще не так стара.
Конечно. Ей еще далеко до старости. Она даже слишком молода для Юга. Слишком молода для Песчаного Тигра.
С другой стороны…
— Мое предложение остается в силе, — напомнил я. — У тебя еще есть целый год, прежде чем они отправят кого-то за тобой. Я не сомневаюсь, что ты расправишься с любым танцором меча в круге, — я усмехнулся, понимая, что она ждет уточнения «кроме Песчаного Тигра». — Это целый год свободы, Дел. Поехали со мной, и мы предложим кому-нибудь наши мечи.
— Нет, — в ярком свете ее белые волосы сияли. — Надо разобраться с этим раз и навсегда. Может быть мне простят кровный долг… — она нахмурилась. — Я не собираюсь извиняться. Даже перед теми, кому причинила боль, принеся смерть ан-кайдину. Но… лучше побыстрее предстать перед судом. Нельзя же бегать вечно.
Я улыбнулся.
— Хорошо. Нет смысла бегать, если можешь ходить, — я предложил жеребцу повернуть голову в направлении Русали. Для разнообразия он уступил. — Я расскажу об этом Алрику. Думаю, он за тебя переживает.
Дел кивнула.
— Прощай, Тигр. Сулхайя.
— Не стоит благодарности, — я потянулся и шлепнул лошадь по пятнистому крупу. — Отправляйся домой, Дел. Ты теряешь время.
Она повернула мерина и ускакала от меня галопом. Жеребец рванулся за крапчатым, но я натянул повод. Гнедой хотел в галоп. Он должен был догнать, вырваться вперед, доказать свое превосходство.
Я ухмыльнулся.
— А мы с тобой похожи, старик, — я похлопал мощную гнедую шею. — Рад, что я вернулся?
По обычной лошадиной привычке он не ответил. Я натянул повод, поворачивая на восток, и жеребец запротестовал. Мне стоило большого труда не пустить его в галоп. Попробуйте спокойно размышлять, когда лошадь с характером моего гнедого несется галопом. Никогда не знаешь, взбредет ли ему в голову попытаться скинуть тебя через плечо, резко опустить голову или поддать задом. Такие приключения не доставляют радости, не говоря уже о том, что в конце полета можно оказаться в другом мире. Опасаясь за свою жизнь, я заставил жеребца идти шагом. Мне нужно было многое обдумать. Теперь, после смерти Аладара, вернуться в Джулу я не мог. Оставалось только обойти город стороной и ехать в Русали другой дорогой…
Я остановил жеребца и придержал его, хотя он и танцевал и бочил, недовольно фыркая. Всем своим видом он показывал, что мне давно пора было принять решение. Я машинально сдерживал его и смотрел вслед Дел. Не отрываясь. На горизонте еще виднелось облачко малиновой пыли, поднимавшейся из-под копыт ее лошади. Она скакала на Север. Над облачком я разглядел белое пятно ее шелкового бурнуса…
— Аиды, лошадь, если ты ничего лучше не придумаешь… — я повернул жеребца на Север и отдал ему повод.
