Кайрин занес руку для нового удара…
Белое платье жрицы взвилось пеленой — она встала меж ними; но рука Кайрина уже опускала нож прямо ей в грудь…
… и, металлически звякнув, нож отскочил от ее одежд.
Она пробормотала быструю, гортанную фразу и сделала пронзающее движение большим и указательным пальцами; Кайрин свернулся, как от удара, нож выпал из онемевшей руки.
Горячие вспышки боли бились в ноге. Джейсон прижимал руку к бедру. Никогда еще ему не было так больно. Он хотел потерять сознание, провалиться в темный омут забытья, но боль возвращала его назад.
Женщина нежно коснулась его ноги и вдруг застыла.
— Я не могу лечить его, — сказала она.
— Дория, — нахмурился Фаликос, — в чем дело?
Она тряхнула головой.
— Это дела Длани. Но целить его мне нельзя. Есть у тебя бальзамы Пауков? Или Слышащих?
По-прежнему в седле, он покачал головой.
— Думаешь, я так уж богат, женщина? Ты что — вообще ничем не можешь ему помочь?
— Только первой помощью, — сказала она по-английски, потом вновь перешла на эрендра. — Сделаю, что смогу — без магии.
Боль алой волной окатила Джейсона, поглотив все вокруг.
Он очнулся в болезненной тьме, привычно потянулся к оружию — но ничего не нашел. Где-то рядом был свет, но Джейсон не мог сфокусировать взгляд. Он лежал на чем-то деревянном и ровном, бедро по- прежнему дергало.
Каждый удар сердца отдавался там болью; он застонал.
— Ага… — Дальняя искорка прорезала мрак, и целительница присела к нему. — Ты очнулся. Как нога?
Он попытался приподняться на локтях, потом ему в голову пришло кое-что получше.
— Я в порядке, — отозвался он — по-английски. И добавил: — Дория.
— Ага. — Она улыбнулась. — Хорошо. Ты знаешь, кто я, Джейсон. А я точно знаю, кто ты. Ты в моем фургоне и пробудешь в нем еще несколько дней, пока не сможешь ездить верхом. — Она окинула его задумчивым взглядом. — У тебя с собой бальзамы Пауков, но не стоит ими пользоваться: Фаликос может заинтересоваться, откуда у мальчишки-гуртовщика такие деньги на их покупку.
Он лежал голым под тонким одеялом.
— Кто…
Она пожала плечами.
— Я. Твоя одежда была грязной и потной, и эта кровь… — Снова пожатие плеч. — Мы сохранили твою тунику и сапоги — и еще это. — Она вложила ему в ладонь что-то твердое. — Я не смогла узнать заклинания — и попробовала опознать его. Оно — замечательный щит, с ним тебя никому не найти.
Она прикусила губу.
— Какое-то время оно… не прикрывало тебя. Вряд ли — но возможно, что тебя обнаружили: если твоя мать взялась за поиски в нужный момент. В чем я сомневаюсь. — Дория улыбнулась. — Чувства времени у Андреа никогда не было. — Она подняла ладонь, предваряя расспросы. — Сумки твои под ложем. За кобылой присмотрят. И, Джейсон, хоть мне и нельзя пользовать тебя своей магией, кое-что для тебя сделать я все же могу…
Ногу дергало.
— Да?
— Да. Я могу стать твоим другом. Думаю, он тебе нужен.
Он не знал отчего — но по щекам его вдруг заструились слезы, и все текли и текли, пока глубокий, темный сон не окутал его.
Глава 15
«Я ЛЮБЛЮ ДЖЕЙСОНА…»
Дракону злому путь не заступай.
Кожистые крылья захлопали резко, внезапно — в отчаянии или гневе, Уолтер не знал.
Единственный глаз Тэннети сверкал в свете костра, пальцы вцепились в рукоять меча. Уолтер старался держаться на почтительном расстоянии: сейчас Тэннети едва ли была в состоянии сдерживать свой нрав.
Если и сдерживала его хоть когда-то.
— Вы потеряли его. — На миг она вроде бы пошатнулась, но тут же выпрямилась. Это не могло быть проявлением чувств — кроме верности Карлу и жестокости ко всякому, кто вставал на ее пути чувств у Тэннети не было. — Вы потеряли его.
— Отдохну, когда будет время!
Кружку горячего чая от Эйи она, однако, взяла.
Ахира повел плечами: он как раз принимал очередной мешок от Брена Адахана, который, сидя на драконьей спине, разбирал поклажу.
— Не думаю, что сейчас время обсуждать это. — Гном опустил мешок наземь и потянулся за следующим. — Если для чего и время — так это Эллегону полететь и поис…
— А потом? — Это спросила Эйя.
Скоро? Откуда бы? И откуда Эллегон знает…
Черт. Час от часу не легче.
— Так что? — Эйя склонила голову набок. — Кому из нас полететь с тобой? Мне?
Словотский не был настроен вызываться добровольцем.