На все мы и пошли. Вчера вечером и сегодня утром, поскольку дома я не ночевал. По ходу дела перебрались и на «ты».
В клинику приехал, Альбина сразу все поняла.
— Поздравляю, — говорит. — Посадил семечко?
А сама едва зубами не скрипит от ревности. Так хотелось ей в хлебало дать, но сдержался — себе бы врезать в самый раз. Ответил в тон.
— Посадил-то, — говорю, — вряд ли. Она — баба умная, наверняка пилюли принимает… Но земельку вскопал, это точно.
Так хотелось, чтобы Альбина мне в хлебало после этих слов дала. Не дала: алчность поперед ревности родилась.
Подумал так. И поразился. Откуда подобные мысли? Месяц назад я в моей девочке души не чаял. А теперь — в хлебало!..
Может, и дал бы в конце концов, но Альбина больше меня не доставала.
4 сентября
Опять ночевал у Кати.
Помаленьку оттаивает девочка, на станке посвободнее себя ведет. Станок, кстати, двуспальный.
Я удивился.
Призналась: на прошлой неделе купила. Значит готовилась к нашим играм.
Оказывается, вовсе она и не бедная. Классная программистка, в каком-то военном НИИ работает, уточнять не стала. Зарабатывает чуть меньше меня.
— Почему же, — говорю, — мебель не поменяла, когда в этот дом въезжала?
А все равно ей тогда было, она мебели и не замечала даже. Все бы сменилось после рождения сына.
— Господи ты боже мой! — говорит. — Неужели его нельзя было спасти?
Я руками развел.
— Медицина, — отвечаю, — не всесильна.
Соврал классно: поверила.
Утром проснулись — опять как в омут кинулась: типа, ножки врозь, и хоть брось…
Приехал на работу.
Альбина сегодня про семечки не спрашивала. Но глазами ревнивыми просто пожирала. Делал вид, будто не замечаю, будто в себя ушел.
7 сентября
Позвонил Пахевич, пригласил на завтра в банк. Без Вадьки. И без преферанса. Побазарить… Тут мне в голову взбрело.
— Слушай, — говорю, — хватит нам со шлюхами массажем заниматься. А что, если я свою новую приведу?.. И ты кого-нибудь позови. Мудями перед ними, конечно, трясти не будем. И никаких групповух. Чтобы все чинно-благородно…
Он оборжался.
— Чинно, — говорит, — благородно!.. Стареешь, — говорит, — что ли, одноклассник?
— Почему, — отвечаю, — старею? Просто у меня к этой даме серьезные чувства.
Он опять заржал, козлина.
— Все, — говорит, — твои серьезные чувства между нижними губами начинались, там и заканчивались. Я ведь, — говорит, — специально интересовался, что у меня за деловой партнер. Медсестру свою рыжую уже бросил?
Я после разговора сразу к Альбине.
— Посредник мой, — говорю, — тебя вычислил. В смысле считает моей бывшей любовницей.
— А больше, — спрашивает, — он про меня ничего не знает?
— Про твое участие в деле, — отвечаю, — я не рассказывал. Сам понимаю — что к чему. Но он мужик въедливый и любит, чтобы у него на руках одним козырем больше было. Вдруг докопается!
Альбина ротик скривила.
— Не докопается, — говорит. — Я его интерес от себя отведу. Не зря волосками интересовалась.
Меня как по балде жахнули.
— Слушай, — спрашиваю, — а моими волосками ты, случаем, не интересовалась?
— Интересовалась, — говорит и снимает у меня с плеча волос. — Но не бойся: тебе я вреда не причиню. Если вести себя хорошо будешь.
И понял я, что в «шестерках» со всех сторон. Как бы в итоге кончить девочку не пришлось, в натуре!
Она словно мысли мои прочитала.
— Кстати, — говорит, — убить меня надумаешь, имей в виду: я это сразу почувствую и меры предприму. Так что покрывай свою коровку, племенной бычок. Живи в свое удовольствие, резвись на травке. А через год посмотрим.
Пошел я в кабинет, принял девяносто шесть градусов. Успокоился, Кате позвонил, объяснил насчет бани. Та сначала заотнекивалась. Неудобно, мол.
— Неудобно, — говорю, — штаны через голову надевать. Мы же там не в постельном виде загораем. Будем, как на пляже. В сауне погреешься, в бассейне поплаваешь, сентябрь уж на дворе. А для всяких прочих дел там укромные закутки есть. И подруга тебе будет.
Засмеялась в трубку.
— Ради подруги, сауны и бассейна, — говорит, — не поехала бы. Но ради твоих прочих дел — не устою.
8 сентября
Попарились. Поплавали. И побазарили.
Пашка приволок с собой крутую кралю. Зовут Инга. Представил в качестве своего делового партнера. Я так понял, что она для него на бирже играет. Чем-то похожа на мою Катю, но постройнее, поскольку не рожала.
Клиента Пахевич подобрал. Начинает предварительную разработку. В наши с ним дела Инга не допущена. Я поделился с ним своим опасением по поводу будущего расширения рынка. Он меня высмеял.
— Никто, — говорит, — из потенциальных клиентов трепаться о том, что удачу купил, не станет. Каждый будет говорить, что собственным потом и кровью успеха добился. Таковы люди!.. Но я позабочусь, чтобы клиенты близко друг с другом знакомы не были. Этого хватит. Главное, чтобы в ФСБ не пронюхали, но и это — тоже моя забота.
Побазарили и расползлись по укромным закуткам Он с Ингой, я с Катей.
Братаны, нет круче удовольствия, чем секс в бане. И Катенька со мной согласилась, когда домой к ней приехали.
— Но больше, — говорит, — я туда ни ногой.
— Почему? — говорю. — Инга не понравилась?
— Инга-то, — отвечает, — понравилась. Есть в ней сердце, хоть она и деловая. А вот Павел твой Иванович мне не по душе. Глазки у него, Виталенька, как сверла. У нас в НИИ начальник особого отдела такой… Господи ты боже мой! Надо будет, перешагнет этот Павел Иванович через тебя и даже не заметит. Он кто?
— Да так, — отвечаю. — Деловой партнер.
Она меня в ухо поцеловала.
— Будь, — говорит, — с ним поосторожнее. Вот и верь после этого, что бабы — дуры.
29 сентября
Я втюрился окончательно. Даже на работе от Кати отвлечься не могу. Передо мной на кресле женский орган во всю ширь, двадцать лет я на этот пейзаж молился, жизни он мне добавлял, огня в ливер. А сейчас, в натуре, хоть бы хны! О другом органе думаю. И даже не о нем, проклятом, а о том, как Катенька
