показалось, что она чего-то ждет от своего бывшего воспитанника, но чего, он не знал, а спросить боялся.
— Значит, вы желаете знать, зачем я захотела с вами встретиться? — В голосе Ясны зазвучали резкие металлические нотки. — Все очень просто, мой мальчик, все очень просто… Вам ведь известно, какие задачи возложило на меня государство. И я должна решать эти задачи… К сожалению, в последнее время мне стали надоедать пятнадцатилетние ничего не умеющие юнцы. Вот я и решила воспользоваться помощью опытного, знающего толк в сексе мужчины. И должна сказать, вы полностью вылечили меня. Я опять чувствую в себе дух Додолы.
Репня вспыхнул. Ясна снова, как и пятнадцать лет назад, обвела его вокруг перста. Он-то подумал, что она тоже вспоминает тот памятный день, а она… Какой же он осел! Как он мог подумать, что эта, с позволения сказать, женщина может чувствовать хоть что-то, похожее на любовь! Всю свою жизнь она ломала души неокрепших пацанов, и дальше будет заниматься тем же, покудова ее тело будет манить юнцов, не познавших еще более молодых женщин.
В нем с новой силой вспыхнула ненависть. Эта женщина воспользовалась им, как своего рода массажером. Сама, являясь машиной по естественному отбору среди начинающих волшебников, она и его сделала машиной. И ведь решилась же, сучка, на такое! Не стала искать любовника на стороне — пришла к тому, кто уже был ею однажды сокрушен.
— Я благодарна вам за помощь, мой мальчик! Вы были на высоте. А теперь мне пора.
Репня стал медленно подниматься из-за стола:
— Ну нет!.. Вы думаете, я позволю вам снова ломать жизнь мальчишек? Как бы не так! — Он загородил своим телом дверь.
Ясна фыркнула, неторопливо направилась к шкафу, взяла свою шляпку. Потом смерила Репню с ног до головы презрительным взглядом, подошла вплотную и прошипела:
— Чем же вы собираетесь помешать мне, вы, бесталанный щенок, способный лишь на то, чтобы резать мертвечину? Я получила от вас все, что желала. Прочь с дороги!
Он уложил ее на пол одним ударом, и удар этот был страшен. Однако она не потеряла сознания, приподнялась на локтях, пытаясь сесть, и прохрипела:
— Щенок бесталанный…
На этот раз он ударил Ясну в челюсть ногой, вогнав все остальные слова, которыми она хотела его одарить, ей обратно в глотку.
Остальное проходило как бы за пределами его сознания. Он рычал, но ему казалось, что рычит совсем не он, а кто-то другой, и не здесь, а далеко-далеко. Он наносил по трепыхающемуся на полу телу удар за ударом, но ему виделось, что эти удары наносят все несостоявшиеся волшебники, и это в них во всех живет неотвязная мысль: «Убью стерву!» Как ни странно, но судорожные движения забиваемой насмерть женщины не были защитой. Она даже не пыталась прикрыть руками голову. Она лежала на спине и неотрывно смотрела на своего мучителя, даже не зажмуриваясь, когда на нее обрушивался очередной удар. Потом ее губы сделали попытку произнести какую-то фразу, и, наверное, произнесли, но избивающая ее банда так и не расслышала какую, а повторить Ясна не успела — очередной удар сотни ног пришелся стерве в висок и стал смертельным.
Стихло рычание многочисленных глоток. Наступила звенящая тишина, и Репня с удивлением обнаружил, что он тут один. Он да лежащее на полу тело. Лицо Ясны превратилось в сплошной синячище, и из этого месива выглядывали остановившиеся глаза, в которых навсегда застыло странное ощущение — словно перед смертью ее посетило озарение, и она поняла, что это расплата за содеянное.
Репня помотал головой. Его вдруг заколотила мелкая дрожь — он наконец осознал, что такое натворил.
И если бы сейчас раздался звук колокольчика, Репня бы тоже расценил его, как расплату за содеянное. И пошел бы открывать дверь, и равнодушно выслушал бы ахи и охи, и не подумал бы сопротивляться, когда за ним явились стражники.
Но Мокоши было угодно, чтобы колокольчик не зазвонил.
Репня помаленьку пришел в себя. В кабинете по-прежнему висела звенящая тишина. За стеной в прозекторской лежали мертвые тела. Перед ним тоже лежало мертвое тело. Мертвецы в морге — это нормально, скорее лишним был тут он, живой. Но мертвые не должны лежать в кабинете, здесь люди отдыхают, заполняют документы, пьют чай и занимаются любовью. Иногда.
Репня снова взглянул в лицо убитой им женщины. Это оказалось непростым делом, и он удивился: уж ему-то вздрагивать от такой картины!..
Все было прекрасно. Пожалуй, даже хорошо знакомые с Ясной люди не опознали бы сейчас лежащий перед ним труп. И аура наверняка уже погасла. Значит, так тому и быть! Вот токмо содержимое ее сумочки… Он оглянулся. Впрочем, нет, сумочки с нею не было, это он помнит точно. Тогда карманы!
Он обшарил тело. Правый карман пуст, в наперсеннике токмо то, чему там и положено находиться. Впрочем, он ведь уже лазил туда сегодня. Как давно это было! И как будто не с ним вовсе!
Конверт он нашел в левом кармане. Обычный белый конверт, с маркой княжеской почты. Надпись: «Репне Бондарю». Он было начал вскрывать конверт, но опомнился — ведь в любой момент фаэтон мог привезти очередного мертвеца. Схватился за начинающий остывать труп, поднял на руки. Какой же все- таки она была легкой, даже опосля смерти!.. Перенес тело в приемную, положил на стол, вернулся в кабинет, проверил, нет ли на полу крови.
Крови не было — сам того не желая, он бил аккуратно, не нанеся никаких серьезных внешних повреждений. Синяки и неглубокие ссадины не в счет — с них много крови не бывает. Но пол вымыл. У-у- уф! Все остальное может и подождать несколько минут. Снять с мертвой одежду, сложить тряпки в сборник да заполнить документы. Он оформит ее как неизвестную бродяжку. Мало ли таких привозят в морг, уж ему ли не знать! Так безвестными и хоронят, если родственники не находятся. А у Ясны родственников нет. Ее, правда, будет искать вся Колдовская Дружина вкупе со стражей и министерством безопасности… Что ж, пусть ищут, все равно ее никто не узнает — мертвый волшебник ничем не отличается от мертвого простого человека. А что касается санитаров, якобы привезших тело, — заполним документацию неразборчиво. Ну накажут за небрежность, но доказать злой умысел никто не сможет.
Он сел за стол, вскрыл конверт.
«Мой мальчик! — гласило послание. — Раз вы читаете эти строки, то все уже закончено. Я мертва. Значит, мой замысел претворен в жизнь. Простите за то, что я избрала вас орудием своего самоубийства, но боги запрещают человеку лишать себя жизни собственными руками. Простите меня и за все остальное, за все зло, что я вам принесла. Если бы я понимала это раньше!.. Если бы я была женщиной!.. Нет, я была в первую очередь членом Колдовской Дружины, да еще с таким удивительным неуничтожаемым Талантом. Но вы нашли способ его уничтожить, и я еще раз благодарю вас за это. К сожалению, я слишком поздно поняла, что женщина лишь тогда может быть счастливой, когда рядом с нею ее дети. Увы, природа обделила меня способностью рожать, а своим школьным воспитанникам я не столько помогала взлетать в небо, сколько подрезала им крылья. Тем, же кто взлетал, я и вовсе была не нужна. Потому я и пришла сегодня к вам. Хоть на несколько минут, но я была вам нужна. Пусть даже не я, а мое тело. Если все пройдет по моему плану, вам нечего бояться. Я оставила в школе записку, что слагаю с себя обязанности члена Колдовской Дружины, но понимая, что, в силу определенных причин, мою отставку не примут, предпочитаю исчезнуть. Оформите случай со мной, как смерть неизвестной при неясных обстоятельствах. Я попытаюсь наложить на себя перед смертью отвращающее интерес заклятье, и к моему телу отнесутся равнодушно. Постараюсь наложить заклятье и на вас — чтобы в вашей ауре не было следов совершенного убийства. Так что если вы не привлечете к себе когда-либо внимание волшебников, работающих на стражу, то легко избежите наказания. А я буду уверена, что моя смерть предотвратит чью-нибудь предстоящую гибель. Не удивляйтесь — я давно знаю, что вы способны на это. Потому я и прилагала в школе все усилия, чтобы вы не прошли испытания Додолой. Если бы вы стали волшебником, ваша душа привела бы вас в объятия Ночи. Но насчет своей ауры вы станете уверены токмо опосля того, как встретитесь с кем-нибудь из сильных волшебников — а вдруг вы убили меня слишком быстро, и я не успела наложить на вас полное заклятье… Это моя маленькая месть вам за совершенное убийство — побудьте немного в неведении относительно вашей дальнейшей судьбы. Все-таки убийство должно быть наказано — пусть хотя бы и таким образом. Надеюсь, боги простят меня. Ясна».
