ложе, чтобы мужнина любовь разогревалась и освежалась, а всякая досада и пресыщение бежали бы прочь. Ксантиппа. Но откуда к нам этот пояс? Евлалия. Не нужно ни приворотов, ни заклинаний. Нет заклинания вернее, чем скромность в соединении с любезностью.
Ксантиппа. Я такому мужу угождать не могу! Евлалия. Но это от тебя зависит, чтобы он перестал быть «таким». Если бы волшебством Цирцеи ты могла превратить своего мужа в свинью или в медведя, ты бы превратила?
Ксантиппа. Не знаю.
Евлалия. Не знаешь? Ты что же, предпочитала бы иметь мужем свинью, а не человека?
Ксантиппа. Нет, разумеется, человека.
Евлалия. Ну, а если бы волшебством Цирцеи ты могла из пьяницы сделать трезвенника, из мота и кутилы — доброго хозяина, из размазни — проворного и внимательного, неужели б не сделала?
Ксантиппа. Конечно, сделала бы. Да только откуда ко мне это волшебство?
Евлалия. А оно в тебе самой — надо только пустить его в ход. Хочешь ты или не хочешь, он твой муж. Чем лучше ты его сделаешь, тем лучше позаботишься о самой себе. Ты глаз не сводишь с его недостатков, и это раздувает в тебе ненависть; ты ухватила его за ту рукоять, за которую держаться невозможно. А ты лучше гляди на то, что в нем хорошего, возьмись за другую рукоять, за которую легко и удобно держаться. До свадьбы было время раздумывать, какие у него изъяны: не только глазами следовало выбирать мужа, но и ушами. А теперь время не винить, но лечить.
Ксантиппа. Какая это женщина и в какие такие времена находила себе мужа ушами?
Евлалия. Глазами ищет та, кто смотрит только на красивую наружность, ушами — кто старательно замечает, что говорит об ее избраннике молва.
Ксантиппа. Славно ты внушаешь, но поздно.
Евлалия. Однако ж постараться исправить мужа — совсем не поздно. Этому много поможет, если ты родишь ему ребенка.
Ксантиппа. Уже родила.
Евлалия. Когда?
Ксантиппа. Да уж изрядно,
Евлалия. Сколько месяцев прошло?
Ксантиппа. Без малого семь.
Евлалия. Что я слышу?! Ты повторяешь шутку насчет трехмесячного потомства? [177]
Ксантиппа. И не думаю.
Евлалия. Но иначе быть не может! Сочти время со дня свадьбы.
Ксантиппа. A y меня был с ним разговор еще до свадьбы.
Евлалия. Разве от разговоров рождаются дети?
Ксантиппа. Он случайно застал меня одну, принялся со мною заигрывать, щекотать бока и под мышками. А я не выношу щекотки — захохотала, упала навзничь на постель, он навалился сверху и ну меня целовать! Что он там еще делал, я толком не знаю, но немного спустя начал пухнуть живот.
Евлалия. Поди-ка посмотри свысока на этакого супруга. Если он играючи зачинает детишек, что ж будет, когда он возьмется за дело не на шутку?
Ксантиппа. Боюсь, что я опять беременна.
Евлалия. Прекрасно: тучному полю — добрый пахарь!
Ксантиппа. Да, тут он ретивее, чем хотелось бы.
Евлалия. Ну, эту твою жалобу немногие жены поддержат… Однако вы уже были помолвлены?
Ксантиппа. Были.
Евлалия. Тогда грех невелик. А кто родился? Мальчик?
Ксантиппа. Мальчик.
Евлалия. Он вас и примирит, если ты хоть сколько-нибудь пожелаешь приноровиться. Что говорят о твоем муже другие — приятели, деловые знакомцы?
Ксантиппа. Их послушать, так он самый покладистый из людей, обходительный, щедрый, дружелюбный.
Евлалия. И это тоже внушает надежду, что он будет таким, каким хочется нам.
Ксантиппа. Только со мною он не таков.
Евлалия. Сперва ты покажи ему себя в том виде, как я тебе сказала, и можешь после звать меня не Евлалией, а Псевдолалией-Пустобрешкой [178], если он и с тобою не станет таким же, как с прочими. Прими в соображение и то, что он еще очень молод, — наверное, лет двадцати четырех, не более, — еще не понял, что это значит — быть отцом семейства. О разводе тебе уже и думать нечего.
Ксантиппа. А я часто думала.
Евлалия. Если придут еще когда-нибудь тебе в голову такие раздумья, ты прежде всего вспомни, что женщина, расставшаяся с мужем, не стоит ровно ничего! Высшая честь и слава замужней женщины в том, чтобы быть покорной своему супругу. Так заведено самою природой. Так пожелал господь бог, — чтобы женщина во всем зависела от мужчины. Ты только размысли, как обстоит дело: он тебе муж, другого не будет. Затем вспомни про малыша — общее ваше дитя. Как ты с ним распорядишься? Возьмешь с собою — лишишь супруга законной собственности. Оставишь ему — отнимешь у себя самой самое дорогое достояние. И потом скажи мне: есть у тебя недоброжелатели?
Ксантиппа. Есть: мачеха, и еще свекровь, во всем похожая на мачеху.
Евлалия. Так ли уж сильно они тебя ненавидят?
Ксантиппа. В гробу рады бы меня увидеть!
Евлалия. И про них тоже вспомни. Чем ты сможешь обрадовать их сильнее, как если они узнают, что ты отторгнута от супруга, что ты вдова, нет, намного хуже вдовы! Ведь вдовам позволительно выйти замуж в другой раз.
Ксантиппа. Твой совет мне по душе, но долгие труды так противны!…
Евлалия. Но подумай, сколько трудов ты положила на этого попугая, прежде чем выучила его выговаривать несколько слов на человеческом языке!
Ксантиппа. Немало, конечно.
Евлалия. И тебе лень потрудиться ради супруга, чтобы после, до конца дней жить с ним душа в душу? Сколько хлопот стоит выездить норовистую лошадь! А нам лень похлопотать, чтобы смягчить нрав мужа?
Ксантиппа. Что же мне делать?
Евлалия. Я уже тебе сказала. Следи, чтобы дома все блестело, чтобы ничто не тяготило хозяина, не гнало его прочь, за порог. Будь с ним ласкова, предупредительна, всегда помни об уважении, которым жена обязана мужу. Долой унылость, но долой и развязность; не будь мямлею, но и озорницею не будь. Ты знаешь вкус мужа: что ему нравится всего больше, то и стряпай. И с теми, кого он любит, будь ласкова и приветлива. Почаще зови их к обеду, к ужину, и за столом пусть царит радость и довольство. И, наконец, если он, подвыпив и развеселившись, примется бренчать на своей лютне, ты подпевай. Так ты приучишь мужа сидеть дома, а заодно и расходы его уменьшишь. Он скажет себе: «Какой я безумец, что живу с продажною девкой, не щадя ни денег, ни своего доброго имени, меж тем как дома жена, которая и не в пример милее, и преданнее, и принимает моих гостей гораздо пристойнее и изысканнее!»
Ксантиппа. Ты думаешь, что-нибудь получится, если я попробую?
Евлалия. Погляди на меня. Твердо тебе обещаю. А тем временем я потолкую и с твоим мужем — напомню и ему об его обязанностях.
Ксантиппа. Очень хорошо! Только смотри, чтобы он ничего не заподозрил: он тогда небо с землею смешает!
Евлалия. Не бойся. Я так хитро поведу разговор, что он сам мне выложит, какие между вами нелады. А после этого я приступлю к нему по-своему — ласково да вкрадчиво и, надеюсь, верну тебе помягчевшим. Про тебя ж при случае солгу — с какою, дескать, любовью ты о нем говоришь.
Ксантиппа. Помогай нам Христос!
Евлалия. Христос поможет — лишь бы ты сама себе не вредила.
