ничем не замутненным счастьем на лицах арабских юношей и ужасом того, что они только что сделали. По сравнению с этим ликованием, раздача сладостей на улицах Рамаллы в ознаменование успешного нападения на США 11 сентября 2001 года выглядела, как октябрьская демонстрация по сравнению с русской свадьбой на третьем часу застолья. Как по-вашему, возможна демократия в будущей «Палестине»?
Аналогичный случай сделал знаменитым никому не нужный иракский город по имени Фаллуджа. По случаю войны кругом было полно репортеров, и незабываемые картины арабской свободы обошли всю мировую прессу: счастливые лица молодежи, рвущей на куски обгорелые трупы американцев. Подумайте, возможна ли демократия у людоедов?
И пока вы ломаете голову над ответом, подумайте заодно о том, что общество даже в теории не может быть свободным, если оно не построено на фундаменте взаимной терпимости. Подумайте также о том, что нетерпимость, встроенная в ислам, куда более убийственна, чем та, что когда-то легла в основу Третьего рейха. Учтите при этом, что ислам промывает людям мозги, грубо говоря, в 120 раз дольше, чем просуществовал этот самый рейх. Подумайте, возможно ли освободить раба, который мечтает не о свободе, а о том, чтобы стать рабовладельцем.
Добрые люди мне возразят, что рвали трупы отдельно взятые нехорошие лица, в то время, как большинство иракцев в этом мероприятии не участвовало и отнеслось к нему неодобрительно. Мнение, что любой народ в основе своей хорош, очень живуче среди представителей хороших народов. Плохие народы этого предрассудка не разделяют. Хотелось бы спросить, по каким именно признакам добрые люди сделали вывод о наличии в Ираке хоть какой-то оппозиции людоедству. Если эта оппозиция и существует за пределами воображения добрых людей, она ни единым писком себя не проявила. Поэтому мы можем с чистой совестью пренебречь воображаемыми кукишами в кармане и считать, что Фаллуджа покрыла вечным позором не только тех, кто с широкой улыбкой на тупом, счастливом лице гордо позировал перед камерами с кусками горелой человечины в руках, а весь ислам.
Этот грустный вывод, в свою очередь, подвергает сомнению всю американскую стратегию на Ближнем Востоке. Здравый смысл подсказывает нам, что смертельных врагов нужно уничтожать, а не демократизировать. Милость же проявлять дОлжно, но исключительно к павшим, как завещал нам великий Пушкин.
Прогноз по Арафату
Странно устроена жизнь. Бывает, встанешь утром и не знаешь, что на завтрак будешь есть. А бывает, что без труда предсказываешь события мирового значения.
Например, я могу назвать точную дату окончания войны с терроризмом. Война с терроризмом окончится 23 января 2009 года, и вот почему. Джону Керри в ноябре президентство не светит, но к 2008-ому году республиканцы всем осточертеют, и Хиллари Клинтон без труда въедет в Белый дом. Следуя Конституции, ее приведут к присяге 21 января, в годовщину смерти Ленина. На следующий день она будет, как любой нормальный человек, обсыхать от инаугурационных торжеств. А утречком 23-го, хочешь – не хочешь, придется заниматься делами, и самым неотложным из них будет торопливое окончание бессмысленной войны с терроризмом. Бессмысленной не потому, что с террористами не надо воевать, а потому, что малярию невозможно искоренить, ни охотясь на отдельных комаров с вертолета, как израильтяне, ни разъезжая по болоту на танке, как американцы. С малярией борются посредством осушения болот. С терроризмом можно бороться только путем искоренения ислама, а на это, к сожалению, наши лидеры не пойдут, потому что для этого нужны мудрость, мужество и справедливость, которыми они не обладают. А жаль.
Будущее Арафата тоже нетрудно предсказать. Арафат умрет. Я знаю, что в это трудно поверить. При его образе жизни он должен был умереть давным-давно, причем какой-нибудь гадкой смертью. Он потому и не женился до старости, что ждал, что скоро ему достанется небесный гарем. Потом он увидел, что дело затягивается, решил, что до райских гурий нужно еще дожить, и женился на толстой крашеной блондинке с красивым именем Суха. Он даже сделал ей ребенка, но после этого Суха переехала в Париж, и с тех пор никто, кроме Хиллари Клинтон, ее ни разу не поцеловал. Но это – дело прошлое, а нас в данный момент интересует будущее.
Как я уже сказал, в скором будущем Арафат умрет, но не как Яссин и Рантизи и не как впавший в немилость кремлевский кровосос среднего ранга, чей некролог лицемерно сетует на коварную болезнь, неожиданно вырвавшую его из наших рядов. Инфаркта у него тоже но будет, потому что наукой точно доказано, что для инфаркта необходим ряд условий, среди которых важнейшим является наличие сердца. Арафат скончается от тяжелой, продолжительной болезни в какой-нибудь каирской больнице.
Доставку больного в больницу нужно будет утрясать с израильтянами, которые вот уже не первый год не выпускают его из Мукаты. Израильтянам придется выбирать между двумя подходами к проблеме: один будет требовать проявления гуманности по отношению к больному старику, а второй сформулирует свою точку зрения словами «Да пусть он сдохнет в своей Мукате!» Нетрудно догадаться, что победит самоубийственный еврейский гуманизм, и Арафата условно-досрочно выпустят по состоянию здоровья.
Арафат не сразу воспользуется абсурдной еврейской мягкотелостью. Он потребует гарантий, что по окончании лечения ему разрешат вернуться. Правительство Израиля заартачится в надежде, что американцы станут их уговаривать и под это дело у них удастся что-нибудь выцыганить. На самом деле, всем уже будет понятно, что Арафат в Рамаллу никогда не вернется, но не из-за израильтян и не по состоянию здоровья. За долгие годы его правления террористической организацией, именуемой «палестинским народом», за его спиной собралась длинная, нетерпеливая очередь охотников попрезидентствовать, и долгожданная болезнь «раиса» представит случай, который никто не захочет упустить.
Американцам легко удастся уговорить израильтян гарантировать Арафату право на возвращение в обмен на какое-нибудь обещание, которое потом будет нарушено. А пока израильтяне будут торговаться, малоизвестные работники госдепа будут потихоньку шустрить среди бандитов, надеясь привести к власти кого-нибудь, с кем потом можно будет работать, но из этого ничего не получится.
Тем временем средства массовой информации по всему миру будут возмущаться жестокостью сионистов, обрекающих безобидного старика на верную смерть, и сравнивать их с эсэсовскими врачами в концлагерях, ставившими медицинские эксперименты на еврейских детях. Арафат же воспользуется заминкой, чтобы убедиться в том, что никто из своих его не угробит. Ему было бы спокойнее в израильской больнице: там и врачи получше, и служба безопасности понадежней. Но израильтяне инициативы не проявят, а человеку, посланному им на разведку, не удастся встретиться ни с кем, кто мог бы помочь в этом вопросе. Люди, до которых он сумеет добраться, не будут уполномочены принимать решения. Встреча с ними будет неоднократно откладываться, а когда она наконец состоится, они будут безукоризненно вежливы, неприятны в общении и не проявят ни малейшего интереса к тому, что Арафат мог бы им предложить.
Афганистан, который в то время будет председательствовать в Совете Безопасности, выдвинет при поддержке Франции и Германии резолюцию, осуждающую Израиль за болезнь Арафата. За резолюцию будет подано 13 голосов; Великобритания воздержится от голосования, а Соединенные Штаты найдут предлог воспользоваться своим правом вето. Неприсоединившиеся государства попытаются провести аналогичную резолюцию через Генеральную Ассамблею, но пока бюрократическая машина ООН будет раскручиваться, Арафат будет уже в Каире, и резолюция потеряет свою актуальность.
В Каире Арафат умрет далеко не сразу. Какое-то время его будут навещать высокопоставленные представители «палестинской автономии» и второстепенные дипломаты. Но поток посетителей будет постепенно редеть, пока в один прекрасный день к нему не явится за благословением новоизбранный президент будущей «Палестины». После этого об Арафате начнут постепенно забывать, и в конце концов, не считая сонных телохранителей, при ним останется только верная Суха, чье постоянное присутствие
