будет раздражать больного до такой степени, что он будет с грустью вспоминать годы своего унизительного заточения в Мукате. Но в один прекрасный день даже она, не дождавшись смерти мужа, вернется в Париж распоряжаться многомиллиардным наследством.
На похороны из разных стран приедут непервые заместители министров иностранных дел. Их низкий ранг будет воспринят в арабском мире как оскорбление и одновременно помешает устроить обычное для «палестинских» похорон безобразие с проклятиями евреям и стрельбой из автоматов. Тем не менее, Арафата объявят шахидом и пообещают евреям страшную месть за его смерть.
Израильтяне попытаются возражать против захоронения Арафата на Храмовой горе. Американцам удастся с ними договориться, что его зароют там без лишней помпы. В обмен на какое-нибудь обещание, которое американцы потом не выполнят, израильтяне согласятся. При захоронении трупа произойдут беспорядки. Израильские войска и полиция не станут вмешиваться, и «палестинцы» в суматохе убьют человек 20 своих. Газеты напишут, что беспорядки и стрельба были спровоцированы агентами Моссада. Арабские страны попытаются провести соответствующую резолюцию в Совете Безопасности, но Великобритания и США за кулисами заявят о своей оппозиции, и голосование не состоится.
В России, вследствие сложности международной обстановки, на смерть их протеже среагируют сдержанно. Татары присвоят Казанскому университету имя новопреставленного мученика. Чеченцы переименуют село Советское в Ясирабад и установят памятник Арафату на центральной площади. Неизвестные лица украсят памятник коротким русским словом, выполненным несмываемой зеленой краской.
Мел Гибсон после долгих колебаний отклонит предложение поставить фильм о том, как евреи отравили Арафата.
Могила Арафата превратиться в место паломничества, что неизбежно усилит статус Иерусалима как третьей важнейшей святыни ислама. Израильским властям придется регулировать приток визитеров. Это вызовет единодушное возмущение мировой общественности и вдохновит ООН принять еще несколько десятков антисемитских резолюций.
Лет через 70 в Иерусалиме произойдет землетрясение. Город почти не пострадает, но вся мерзость на Храмовой горе развалится в прах. Израильское правительство проявит нехарактерную твердость и воспротивится попыткам восстановления мечетей до тех пор, пока израильские археологи не просеют весь грунт через мелкое сито в поисках давно утерянных артифактов. Работа растянется на десятилетия. Большинство находок, относящихся к Храму, будут безнадежно повреждены. И только один предмет, в течение многих веков считавшийся безвозвратно потерянным, будет обнаружен в прекрасном состоянии. После нескольких лет кропотливых исследований израильские ученые подтвердят, что нашли Ковчег Завета.
Еще несколько лет уйдет на расчистку остатков Храмовой горы от всего, что попало туда по ошибке. После этого начнется строительство Третьего Храма. Тот факт, что нефть к тому времени перестанет быть кровью мировой экономики, а терроризм превратится в одну из самых болезненных язв арабского мира, даст Израилю возможность тактично проигнорировать громкие возражения соседей. И когда Храм будет наконец построен, мир будет мало похож на наш с вами.
А Арафат? Арафата забудут.
О моральном превосходстве над акулами
Вот анекдот, такой старый, что читатели помоложе могут его не знать. Молодой офицер флота Ее Императорского Величества ненароком выпал за борт, и на него напала акула. Офицер, пытаясь спастись, пустился с ней наперегонки, а это, сами понимаете, дело безнадежное. Тем не менее, его выдернули из воды буквально в самый последний момент, как в кино. И когда он уже стоял, весь мокрый, на палубе, а акула все еще щелкала в воздухе своими жуткими зубами, один представитель младшего комсостава у него спросил: «Господин лейтенант, а ведь вы же при кортике. Что ж вы не попытались отбиться?» На что лейтенант, приподняв левую бровь, ответил: «Рыбу – ножом?»
Самое смешное в этом анекдоте то, что он буквально двумя словами исчерпывающе описывает отношение цивилизованного мира к войне с терроризмом. Ведь мы – при кортике, да еще каком! Мы могли бы отбиться в течение нескольких дней, и с джихадом было бы раз и навсегда покончено. Могли бы, да воспитание не позволяет. Рыбу – ножом? И это – несмотря на то, что между нами и незадачливым лейтенантом есть одно существенное различие: нас никто из воды на палубу не выдернет – ни бог, ни царь и ни герой. В нашем с вами случае, спасение утопающих – дело рук сами знаете кого.
Однако в данный момент нам, к сожалению, не до спасения. У нас, как и у всего остального мира, включая фальшивых друзей и искренних врагов, главная забота дня – клеймить позором злодеяния американской военщины в багдадской тюрьме Абу Граиб. При Саддаме эта тюрьма была знаменита, как подвалы Лубянки при Сталине, причем есть основания полагать, что арабские палачи относились к своему искусству с бoльшим задором, чем их советские коллеги. Тем не менее, пока арабы пытали и убивали там арабов и курдов, мировая общественность была погружена в другие заботы. По какой-то странной причине, тюрьма, где были зверски замучены несчетные тысячи не угодивших Саддаму иракцев, приобрела мировую известность только после того, как веселая девушка комсомольского возраста в американской военной форме и с сигаретой во рту была сфотографирована рядом с голым иракским заключенным с мешком на голове. На большинстве фотографий девушка обидно смеется, указывая нежным пальчиком на причинное место пленного араба. Дескать, я хоть и девушка, но в данный момент отнюдь не с веслом, что арабу, естественно, очень обидно. К сожалению, на опубликованных фотографиях это место было скромно заретушировано, и потому мы с вами никогда не узнаем, действительно ли были у нее причины так смеяться над врагом или это она просто от вредности. Да и какая нам разница? Факт налицо: какая бы идиотская мерзость ни пришла человеку в голову, кто-то уже сделал нечто гораздо хуже и получил от этого невероятное удовольствие.
Всенародное возмущение по поводу этих неслыханных преступлений вполне понятно, и все мы единодушно его разделяем. Непонятно другое: почему моральные страдания иракских заключенных вызвали у прогрессивной мировой общественности более сильную реакцию, чем ряд других недавних событий? Например, народные торжества в Фаллудже, в ходе которых арабы зверски убили четверых американцев. Или недавний расстрел арабами беременной еврейки и четырех ее дочерей в возрасте от двух до одиннадцати лет. Несколько правительств и международных организаций издали по этому поводу благопристойные, но абсолютно бессмысленные звуки. Арабы единодушно постановили считать убийц героями. Никто этим не возмутился. Ни Европейский Союз, ни Соединенные Штаты не объявили о прекращении финансирования арафатовской банды, да этого никто от них и не ожидал.
Самой красноречивой была, пожалуй, реакция министра иностранных дел Великобритании Джека Стро. Он обрушился с проклятиями на произошедший почти одновременно теракт в Саудавской Аравии, но ни словом не упомянул об очередном теракте в Израиле. Если бы он, вместо этого, послал Арафату открытое письмо с поздравлениями, эффект был бы точно тот же.
В чем причина такого избирательного возмущения? Я полагаю, что роль здесь сыграли два фактора: во-первых, убийцы – арабы; во-вторых, их жертвы – евреи и их приспешники, американцы. Хотя, возможно, что я неправ и все обстоит как раз наоборот: во-первых, жертвы – евреи и их приспешники, американцы, а, во-вторых, убийцы – арабы. А, может быть, им вообще неважно, кто убийца, главное – чтобы убивали евреев и их приспешников, американцев. Особенно евреев.
Давайте поговорим о морали. Почему бомбить мирных жителей Белграда было морально, а разбомбить осатанелую и абсолютно никому не нужную Фаллуджу – нет? Почему арабам было позволено безнаказанно испоганить могилу Иосифа? Почему Муктаде Садру позволено скрываться от возмездия в «святом» городе Наджафе? Почему изгнание врагов Израиля с израильской земли было бы аморально, а изгнание мирных израильтян с израильской земли израильским же правительством – нет?
Стандартная ссылка на Женевские конвенции в данном случае бессмысленна. Женевские
