было словно какое-то колдовство, очень злобное, жестокое и безжалостное.
Удивительно, как кто-то из них вообще выжил. Многие погибли. И они по сей день не знают, почему или как это случилось. Но мне кажется, я знаю почему, знаю причину. Пусть не то, каким образом это произошло, но почему.
– Ты имеешь в виду Принцип?
– Возможно, это всего лишь моя фантазия, – сказал Джон. – Может быть, я пришел к этой мысли оного, что не видел никаких других объяснений. Если бы Люди имели парапсихические способности и знали то, что знаю я, что существует Принцип, – не сомневаюсь, они бы сделали такой же вывод. Что совсем не означало бы нашей правоты. Я уже говорил: я не думаю, что Принципу было обо мне известно. Я не уверен, что он вообще способен заметить отдельного человека – подобно тому, как человек не замечает существования отдельного микроба. Хотя, быть может, он и способен к чрезвычайно тонкому восприятию; может, для него вообще нет каких-либо ограничений. Но в любом случае он скорее обратил бы внимание на большое количество людей, на какие угодно существа именно в большом количестве, заинтересовавшись при этом не самим по себе количеством, а, например, социальной структурой этой массы людей или других существ либо направлением их интеллектуального развития. Я полагаю, что для того, чтобы привлечь его внимание, любая ситуация должна быть уникальна, а судя по тому, с чем мы сами до сих пор встречались в галактике, я бы сказал, что пять тысяч лет назад человечество, в полном расцвете технологического развития и со своим материалистическим мировоззрением, должно было казаться уникальным. Возможно, некоторое время Принцип нас изучал, недоумевая и, может быть, несколько опасаясь того, что со временем мы можем нарушить установленный порядок во вселенной – чего он вряд ли пожелал бы допустить. Поэтому, думаю я, он сделал с нами именно то, что сделали бы люди того времени, обнаружив новый штамм вируса и подозревая, что он может оказаться опасен. Такой вирус поместили бы в пробирки и подвергли множеству тестов, пытаясь определить, как он будет себя вести в различных условиях. Принцип подхватил человечество и сбросил его на три планеты, а затем стал наблюдать, интересуясь, возможно, тем, произойдет ли какое-нибудь отклонение или сохранится чистота штамма. К этому времени он уже должен понять, что она сохраняется. Культуры трех планет, разумеется, отличались друг от друга, но при всем своем отличии все три являлись технологическими и материалистичными и впоследствии без труда объединились в суперкультуру, такую же материалистичную, такую же технологическую.
– Не знаю почему, – произнес Джейсон, – но когда ты говоришь о Людях, у меня появляется чувство, будто ты описываешь не человечество, а какую-то чудовищную расу инопланетных существ. Не зная никаких подробностей, начинаешь бояться.
– Я боюсь, – сказал Джон. – Пожалуй, не из-за какого-то отдельно взятого аспекта их культуры, поскольку некоторые ее аспекты могут быть очень даже приятны, но из-за скрытого в ней непреодолимого чувства высокомерия. Не столько сила и могущество, хотя они тоже присутствуют, но неприкрытое высокомерие вида, который все почитает своей собственностью, пользоваться которой имеет несомненное право.
– И все же, – сказала Марта, – это наш народ. Мы так долго о них думали, за них беспокоились, мучились вопросом, что с ними случилось, страшились этого. Мы должны быть счастливы, что их нашли, счастливы, что у них так хорошо идут дела.
– Пожалуй, должны, – проговорил Джейсон, – но я почему-то не могу.
Оставайся они там, где пребывают сейчас, наверное, я бы отнесся ко всему иначе. Но Джон сказал, они возвращаются на Землю. Мы не можем позволить им сюда явиться. Представляешь, что из этого может выйти? Что они сделают с Землей и с нами?
– Может быть, нам придется ее покинуть, – ответила Марта.
– Мы не можем этого сделать, – сказал Джейсон. – Земля – часть нас самих. И не только нас с тобой, но и других тоже. Земля – это наш якорь; она удерживает нас вместе – всех нас, даже тех, кто никогда на ней не был.
– Зачем только им понадобилось находить Землю? – спросила Марта. Как вообще они, затерянные среди звезд, сумели найти Землю?
– Не знаю, – ответил Джон. – Но они умны. Чересчур умны, вероятнее всего. Их астрономия, прочие их науки превосходят все, о чем земляне когда-либо осмеливались мечтать. Каким-то образом им удалось нащупать среди звезд и определить солнце своих предков. И у них есть корабли, чтобы сюда добраться. Они уже добрались до других близлежащих солнц, исследуя и пользуясь ими.
– Дорога сюда займет у них некоторое время, – сказал Джейсон. – Мы успеем придумать, что предпринять.
Джон покачал головой:
– Скорость их кораблей во много раз превышает скорость света.
Разведывательный корабль уже год был в пути, когда я об этом узнал. Он может прибыть не сегодня-завтра.
Глава 11
(Выдержка из записи в журнале от 19 апреля 6135 года).
…Сегодня мы посадили деревья, которые принес с собой Роберт. Мы чрезвычайно аккуратно посадили их на небольшой возвышенности, что находится на полпути между Домом и монастырем. Сажали их, конечно, роботы, но мы тоже присутствовали и руководили – чего, впрочем, совершенно не требовалось – и получилось, в сущности, маленькое торжество. Там были Марта, я и Роберт, а пока мы этим занимались, прибыли Эндрю и Маргарет с детьми, Тэтчер послал их к нам, и у нас получился хороший праздник.
Хотелось бы знать, как деревья приживутся. Уже не в первый раз мы пытаемся сажать инопланетные растения на Земле. Джастин, например, приносил откуда-то от Полярной звезды горсть хлебных зерен, были еще клубни, которые собрала Силия. И то и другое пришлось бы кстати, добавив разнообразия нашей пище, однако у нас ничего не вышло, хотя зерна и протянули несколько лет, с каждым разом давая все меньший урожай, пока наконец мы не посадили то немногое, что имели, и не увидели даже ростков.
Я полагаю, что нашей почве чего-то недостает, возможно, отсутствуют определенные минералы или, например, бактерии, либо микроскопические животные формы жизни, которые необходимы для инопланетных растений.
Мы, разумеется, будем о деревьях очень заботиться и внимательно за ними наблюдать, поскольку, если они хорошо приживутся, это будет замечательно. Роберт называет их музыкальными деревьями и говорит, что на его родной планете они растут огромными рощами и в вечерние часы исполняют концерты, хотя очень трудно сказать, с чего бы им исполнять концерты, когда на их планете нет никакой другой разумной формы жизни, способной оценить хорошую музыку. Возможно, они играют для себя или для соседей, и вечерами одна роща слушает другую, с глубоким пониманием оценивая ее по достоинству.
Я бы предположил, что могут быть и иные причины, которых Роберт не понял, довольствуясь тем, что сидел и слушал, не вникая глубоко в причины, порождающие музыку. Но когда я пытаюсь придумать эти другие возможные причины, на ум не приходит ни одной. Наш опыт и история, конечно, слишком невелики, чтобы пытаться понять цели иных форм жизни, обитающих в нашей галактике.
Роберт смог принести на Землю только полдюжины деревьев, маленькие побеги высотой фута в три, которые он выкопал чрезвычайно осторожно, а корни обернул своей собственной одеждой, так что на Землю он явился совершенно голый. Моя одежда ему несколько великовата, однако он, всегда готовый посмеяться, в том числе и над собой, ничего не имеет против.
Роботы сейчас шьют ему гардероб, и он покинет Землю, облаченный куда лучше, чем когда раздевался для того, чтобы завернуть корни деревьев.
Конечно, у нас нет никаких разумных оснований ожидать, что деревья примутся, но очень хочется надеяться. Я так давно не слышал никакой музыки, что трудно даже вспомнить, что это такое. Ни у меня, ни у Марты совершенно нет музыкальных способностей. Лишь двое из тех, кто был здесь с самого начала, обладали музыкальным слухом, а они уж давным-давно покинули Землю. Много лет назад, охваченный
