— Он воспользовался тобой, — сказал я. — Мог бы выйти и сам.
Боусер подхалимски бил хвостом.
— Малиновка сочувствует ему, — заметил Хайрам.
Было не похоже, чтобы она сочувствовала.
— Мне нечего делать, — сказал Хайрам. — Идите по своим делам. Я присмотрю за Боусером, пока он не выздоровеет. Днем и ночью, если вы пожелаете. Если ему что-нибудь будет надо, он может мне сказать.
— Очень хорошо, тогда ты пока пригляди за ним. Нам нужно еще кое-что сделать.
И мы пошли к амбару.
У меня была пропасть времени на то, чтобы поправить покосившуюся дверь. В иные дни я говорил себе, что надо бы было ее закрепить. Это отняло бы у меня не более нескольких часов, однако каким-то образом у меня никогда не доходили до этого руки.
Внутри амбара, благоухающего старым конским навозом, была куча хлама, как попало сваленного в одном углу, но главным образом он был занят двумя длинными столами, которые я соорудил из досок, уложенных на стойла. На столах было разложено все, что я нашел или выкопал из «колодца». На дальнем конце одного из них лежали два ярких полусферических металлических остатка, которые я нашел, когда чистил амбар.
Райла прошла вдоль одного из столов и подняла зазубренный кусочек металла.
— В точности, как ты говорил, нисколько не проржавел. Только цвет слабо изменился, здесь и вон там. В нем есть железо, не так ли?
— Масса. По крайней мере, это-то люди из университета смогли сказать.
— Любой железный сплав ржавеет. Некоторые сплавы устойчивы довольно долго, но и они наконец обнаруживают признаки разрушения. Кислород побеждает.
— Более ста лет, — разъяснил я, — возможно, немного больше. Уиллоу-Бенд отпраздновал свое столетие несколько лет назад. Этот кратер образовался до того, как был построен город. Он должен быть гораздо старше. В нем было несколько футов почвына дне. Должно было пройти много времени, пока он накопился. Фут почвы образуется из массы листьев за несчетные годы.
— А ты не пробовал соединить эти обломки вместе друг с другом?
— Пробовал. Есть несколько кусочков, которые можно соединить, но это ничего не дает.
— Что ты собираешься делать дальше?
— Да ничего, пожалуй. Продолжу раскопки. Буду хранить молчание. Ты ведь единственная, кому я сказал. Если я скажу это еще хоть кому-нибудь, меня, пожалуй, осмеют. Немедленно появятся самые разные эксперты, способные объяснить все на свете.
— Да, так может быть, — задумчиво сказала она, — но у тебя, по крайней мере, имеются реальные доказательства того, что в Галактике есть по меньшей мере еще один разум ичто Землю посещали. Это может оказаться важнее всего, настолько важным, что насмешниками можно и пренебречь.
— Как ты не понимаешь? — спорил я. — Преждевременное оглашение могло бы запятнать или даже уничтожить значимость находок. Кажется, человеческая раса обладает странной, инстинктивной самозащитой против допущения, что существует еще кто-то кроме нас. Может быть, это из-за того, что то, чего мы боимся, глубоко заложено в нас. Возможно, в нас живет изначальный страх перед любым другим видом разума. Может быть, мы боимся, что другой разум покажет нам, что мы второсортны, заставит почувствовать свою неполноценность. Мы говорим временами об исключительности нашего положения в мироздании и даже объявляем, страшно подумать, что мы одни. Однако мне кажется, что это не больше чем философская позиция.
— Если это правда, то, рано или поздно, мы столкнемся с этим лицом к лицу. Возможно, это уже случалось и прежде. Было бы хорошо успеть привыкнуть к этой мысли, чтобы тверже стоять на ногах. Было бы хорошо, если бы прежде, чем встретиться с этим, прошло еще какое-то время.
— С тобой согласились бы многие, но не безликая толпа, что зовется народом. Мы можем быть разумны и очень высоко образованы, но коллективно мы — стадо в самых различных отношениях.
Райла пошла обратно к столу и остановилась перед двумя сияющими полушариями. Она коснулась пальчиками одного из них.
— А эти? Из колодца?
— Нет, не оттуда. Не знаю, что это такое. Если их соединить вместе, получается полая сфера. Оболочка ее около одной восьмой дюйма в толщину и чрезвычайно твердая. Одно время я собирался послать одну полусферу в университет вместе с тем металлом, но решил не делать этого. С одной стороны, я не уверен, что они связаны со всем остальным в этой загадке. Я обнаружил их прямо здесь, в амбаре. Когда я собрался соорудить столы, на полу лежала куча мусора. Куски старой упряжи, то да се, кое-что из мебели и все такое прочее. Я перекидал все вон, а под этим хламом они и лежали.
Райла подняла второе и соединила его с первым, погладив место, где они соединялись.
— Их можно соединить, — заметила она, — но скрепить их нельзя. Нет и намека на устройство, ничего. Просто полый шар, который когда-то разъединился. У тебя есть хоть какие-то соображения, что это?
— Ни малейших.
— Это может быть что-нибудь совсем простое, общеупотребительное.
Я поглядел на часы.
— Как насчет ленча? Здесь примерно в двадцати милях по дороге есть вполне сносное место.
— Мы могли бы поесть здесь. Я что-нибудь приготовлю.
— Нет-нет. Я хочу увезти тебя отсюда. Или ты думала, что я не буду тебя кормить?
5
«Манхеттен» был превосходен. За несколько месяцев я впервые принял цивилизованный напиток, сообразил я. Я уже почти забыл вкус приличного напитка. Главным образом для Райлы, я сказал:
— Дома я бы выпил пива или плеснул немного шотландского виски с парой кубиков льда.
— Ты прямо прилип к ферме, — ответила она.
— Да, и не жалею об этом. Большую часть денег я ухлопал, покупая участок. Он дал мне почти год интересной работы и ощущение покоя, какого у меня никогда раньше не было. И Боусер любит это место.
— Ты постоянно думаешь о Боусере.
— Мы с ним приятели. Обоим нам не хочется уезжать.
— Я думала… Ты говоришь, что вы уедете. И ты же говорил, что уволишься, когда закончится отпуск.
— Да, я знаю. Я всегда так говорю. Но, скорее всего, это фантазии. Уезжать не хочется, но у меня нет выбора. Как подумаю об этом, сразу ясно, что я хоть и не полностью нуждаюсь, но и не могу стать безработным даже на короткое время.
— Думаю, что мысль об отъезде тебе ненавистна не столько из-за покоя, о котором ты распространяешься, сколько из-за невозможности продолжать раскопки.
— Это может подождать. Это должно подождать.
— Эйса, это стыдно.
— Я тоже так думаю. Но если это ждало бог знает сколько веков, оно подождет еще немного. Я буду возвращаться каждое лето.
— Вот странно, — сказала Райла, — к какому результату может привести отстраненный взгляд археолога. Я сообразила, что такая точка зрения идет от профессии. Археологи имеют дело с долговременными явлениями, поэтому время имеет для них меньшую значимость.
— Ты говоришь так, будто никогда не была археологом.
— В самом деле, не была. Было то лето — с тобой, в Турции, затем, через пару лет, раскопки в Огайо, исследование лагеря индейцев. Год или около того в Чикаго, проведенный в основном за
