Они еще раз тщательно осмотрели куб вокруг всех сторон, стараясь держаться вместе. Теперь, когда их оставалось всего трое, они чувствовали себя ужасно одиноко. Они очень внимательно осмотрели стены, отыскивая намек на линии, изменение цвета, тени, какие-то другие указания на то, что стена не просто цельная плоскость голубого материала. То, что им удавалось заметить, было всего лишь игрой теней, возникавшей из-за перемены угла падения лучей солнца. Игра эта ничего не означала. Они обнаружили три каменные плиты, которые до сих пор оставались незамеченными. Плиты были расположены заподлицо с грунтом, под слоем песка. Только случай помог путешественникам обнаружить эти плиты. Имея четыре фута в ширину, плиты уходили в сторону центра песчаной зоны на шесть футов. В обнаженном виде плиты оказались просто каменными плитами, очень гладко отполированными. Никаких надписей и знаков. Насколько глубоко уходили они в почву — определить было трудно. Во всяком случае, объединенные усилия двух людей и робота были явно недостаточны, чтобы хотя бы пошевелить их. Было обсуждено предложение использовать лопату и попытаться сделать подкоп под внешнюю сторону одной из плит, но предложение было отклонено. Песчаный круг охраняли неведомые, но мощные силы, наносящие удар стремительно, и опасность показалась большей, чем возможный итог операции. Три плиты, расположенные примерно на одинаковом расстоянии друг от друга, делили круг на три сектора.
— Нет, неспроста они так расположены, — сказала Мэри. — Это говорит об инженерных знаниях. Расположение плит должно иметь какую-то цель, что-то означать.
— Может, цель была чисто эстетическая? — предположил Лансинг. — Симметрия — не более того.
— Возможно, но едва ли.
— Магия, — сказал Лансинг. — Вдруг они реагируют на определенные заклинания, особые слова?
— В таком случае, — грустно сказала Мэри. — У нас нет никаких шансов вообще.
Возле дороги они отыскали шест, брошенный спасавшимся Пастором, Лансинг подобрал и деревянную палку.
— Вы ведь не собираетесь снова попытать свое счастье? — встревожилась Мэри. — Я бы на вашем месте не стала.
— Что вы, никаких подобных глупостей, — заверил Лансинг. — Я просто вспомнил кое-что. Когда я бежал за Юргенсом, я обо что-то споткнулся и упал. Попробуем поискать, что это было.
— А может, вы на ровном месте споткнулись?
— Вполне могло бы быть. Но я явно обо что-то ударился носком.
Следы на песке — оставленные Юргенсом, Пастором и Бригадиром, самим Лансингом — были еще хорошо видны. Остановившись на самом краю песчаной зоны, Лансинг протянул вперед шест и потыкал им песок. Несколько секунд спустя шест на что-то наткнулся. Лансинг осторожно приподнял концом шеста загадочный предмет. Еще несколько попыток, и предмет был освобожден от песка и подтянут к краю опасной зоны. Это оказалась доска не более двух футов, с куском картона, прикрепленным к одной стороне.
Мэри нагнулась и подхватила доску. На картоне явственно читались неуклюже написанные буквы.
Лансинг присмотрелся.
— Похоже на кириллицу, — сказал он. — Наверное, это написано по-русски.
— Это наверняка по-русски, — уверенно сказала Мэри. — Вот эта первая строка, которая большими буквами — это предупредительная фраза. Я так думаю.
— А откуда ты знаешь? Ты умеешь читать по-русски?
— До определенной степени — да. Но это не совсем тот русский, который я знаю. Некоторые буквы выглядят не так. Большими буквами написано предостережение об опасности. А вот эта мелкая строчка — я даже не знаю, что это может быть. Я не узнаю слова.
— Эта доска была установлена вот здесь, у дороги, — предположил Лансинг. — Чтобы ее видели все проходящие. Но ее сдуло ветром, а потом занесло песком. Если бы я не зацепился за нее, мы бы никогда не узнали, что она была.
— Эх, если бы я могла получше читать русские тексты, — вздохнула Мэри. — Мои познания в русском весьма ограничены. Едва достаточны, чтобы разобраться в техническом тексте, не более. И с помощью словаря. У нас многие инженеры хорошо читают по-русски. Это даже обязательно. Русские — очень высокотехничный народ. Всегда стоит потратить время на то, чтобы получше узнать, чем они занимаются. Конечно, обмен идеями совершенно свободный, но…
— Свободный? С Россией?
— Конечно. Со всеми техническими нациями.
Лансинг воткнул палку, к которой они привязали доску с плакатом, в землю и забил с помощью своего ножа.
— Будет стоять, пока его снова не сдует, — сказал он. — Хотя какая от него польза?
Они вернулись в лагерь. Шли медленно, чтобы Юргенс не отставал. Солнце прошло половину своего пути по западной части неба. Они потратили на изучение куба больше времени, чем им казалось.
Пламя костра погасло, превратившись в седой пепел и золу, но несколько угольков еще тлело и Лансинг, сдув золу, разжег костер, подбросив свежего топлива. Сначала он скормил слабому огоньку мелкие веточки, постепенно доводя пламя до нужной силы. Мэри стояла, наблюдая за ним. Она знала так же хорошо, как и он, что оставаться здесь не имело смысла. Они сделали все, что могли, и теперь они вполне могут двигаться к гипотетическому городу впереди. Если только этот город в самом деле существует…
Его наверняка уже хватились в колледже, сказал себе Лансинг. Нашли, наверное, его покинутую машину. Интересно, большой ли поднялся шум? Наверное, не более, чем десятидневная сенсация местного масштаба, несколько заголовков в газетах. А потом о нем позабудут и его случай отправится в архив, в компанию прочих неразрешенных происшествий. Каждый год случались непонятные исчезновения. Он принялся греть над пламенем костра руки. День был довольно теплый, но ему вдруг почему-то стало зябко. Он и остальные, те многие, кто исчез — вдруг остальные исчезали таким же образом?
— Так почему ты удивился, — заговорила Мэри, — что мы сотрудничаем с русскими? Там, у куба, когда мы рассматривали доску. Почему ты спросил?
— В моем мире и в мое время, — объяснил Лансинг. — Соединенные Штаты и некоторые другие страны находятся не в очень хороших отношениях с Россией. Там после Первой Мировой войны произошла революция и Россия стала коммунистическим государством.
— Первой Мировой войны?
— Да. Потом была вторая. И атомная бомба.
— Эдвард, в моем мире никаких мировых войн не было. И не было… как ты это назвал?… Атомной бомбы…
Лансинг присел на пятки, немного отодвинувшись от костра.
— Значит, это и была критическая точка, отделившая твой мир от моего. У вас не было Первой Мировой войны, а у нас была. А как у вас дела с Британской Империей?
— Жива-здорова. Стоит крепко. И над ней никогда не заходит солнце. Ты еще упомянул одно название… Соединенные Штаты… чего?
— Соединенные Штаты Америки.
— Но Северная Америка — это часть Британской Империи, а Южная Америка
— часть Испании. Исключая Бразилию.
Он изумленно уставился на Мэри.
— Это правда, — сказала она. — Так все и обстоит на самом деле.
— Но американские колонии добились независимости. Была революция…
— Да, была. В восемнадцатом веке. Но восстание оказалось недолговечным. Его подавили.
— Значит, критическая точка удалена дальше первой мировой. Уходит в 18 век.
— Я не совсем еще разобралась во всех этих терминах, — призналась Мэри. — Но получается, что так. Ты говорил о предположении твоего друга. Насчет критических точек и альтернативных разветвлений истории. Ты ему тогда не поверил. Ты думал, что он просто фантазирует, и он, наверное, сам так думал. Он
