устроитель прощальных торжеств должен иметь в виду. В особенности же надлежит быть мудрым в таких случаях, когда оба начальника - и выбывающий, и вновь назначенный - налицо. Тут надобно быть осторожным не только в речах, но и в кушаньях и винах.
Итак, мы лишились нашего начальника. Уже за несколько дней перед тем я начинал ощущать жалость во всем теле, а в ночь, накануне самого происшествия, даже жена моя - и та беспокойно металась на постели и все говорила: 'Друг мой! я чувствую, что с его превосходительством что-нибудь неприятное сделается!' Дети тоже находились в жару и плакали; даже собаки на дворе выли.
Генерал наш был старик добрый, но еще годный. Назначен он был к нам еще при прежнем главноначальствующем (нынешний главноначальствующий хоть и любит старичков, но в гражданском состоянии, а не на службе, на службе же любит молодых чиновников, которые интересы тех гражданских старичков лучше, нежели они сами, поддержать в состоянии), но недолго повластвовал.
Сменили прежнего главноначальствующего, сменили и его. Несправедливость явная, потому что старик мне сам по секрету не раз впоследствии говорил:
'Не знаю, подлинно не знаю, за что от общения отметаюсь! если новое начальство новые виды имеет, то стоило только приказать - я готов!' И если при этом вспомнить, сколько этот человек претерпел прежде, нежели место свое получил, то именно можно сказать: великий был страстотерпец! Прежде всего, у начальника отделения в послушании был, да еще не у одного, а у нескольких; по воскресеньям с праздником поздравлять ездил, по будням между тремя и четырьмя часами в департамент анекдоты рассказывать ходил! А в брюхе-то щелк! а на уме-то только и есть одна мысль: господи! векую!
Потом попал в передел к директору, ну, тут тоже сноровку надо иметь! ждет, бывало, сердечный, у двери кабинета, и не для того совсем, чтоб что-нибудь сообщить, а только чтобы показать, что готов, мол... хоть на куски! Ну, и пройдет директор, улыбнется: 'Что, старик, готов?' - 'Хоть в Астрахань, ваше превосходительство!' - 'Гм... в Астрахань! туда Шарлотта Федоровна (4) тоже об одном старичке просила!' - скажет директор и пройдет мимо.
Даже в кабинет к себе не допустит, выплакаться-то не даст. 'Господи! векую!' - только и твердил, бывало, наш старик, покуда не подобрался наконец к Шарлотте Федоровне. Понравился он ей, впрочем, не чем другим, а именно только строгостью правил. И так пришелся по душе, что вместо Архангельска угодил к нам! Каково же, после этакого-то искуса, несколько лишь месяцев провластвовать, и вдруг - хлоп!
Первое известие о постигшем нас ударе я получил от вице-губернатора.
Еще невежественный, приехал я утром к нему и застал его расхаживающим взад и вперед по кабинету: по всей вероятности, он обдумывал, какая участь должна постигнуть нашу губернию. Наш вице- губернатор человек нравов придворных, и потому чувствительности большой не имеет, но и он был тронут.
- А знаете ли вы, что дурака-то нашего уволили? - спросил он меня с первого же слова.
В груди у меня словно оборвалось что-то. Не смея, с одной стороны, предполагать, чтобы господин вице-губернатор отважился, без достаточного основания, обзывать дураком того, кого он еще накануне честил вашим превосходительством, а с другой стороны, зная, что он любил иногда пошутить (терпеть не могу этих шуток, в которых нельзя понять, шутка ли это или испытание!), я принял его слова со свойственною мне осмотрительностью.
- Про какого это 'дурака', ваше превосходительство, говорить изволите?
- спросил я, по силе возможности мягкостью тона умеряя резкость моего вопроса.
- Про какого? известно про какого! про нашего, про Шарлотты Федоровны выкормка!
Сердце в груди моей окончательно упало. Но не прошло минуты, как уж в голове моей созрел вопрос:
- А известно вашему превосходительству, кого на место их назначают?
При этом вопросе сердце мое мало-помалу поднималось: я начинал предчувствовать, что не буду оставлен без начальника.
- А назначают Удар-Ерыгина.
- Генерала-с?
- Генерала-с.
Сердце мое окончательно уставилось на своем месте, ибо я получил уверенность, что предчувствие мое сбылось.
- Из каких-с они? - спросил я несколько смелее.
- Из млекопитающих-с! - отвечал вице-губернатор (он вообще ужаснейший киник).
Мы оба задумались и стали в молчании ходить по кабинету (в первый раз в жизни я шел рядом с начальником, а не следовал за ним 'петушком': несчастие уравнивает все ранги).
- Я думаю, нужно будет старому начальнику прощальный обед устроить? - первый прервал я молчание.
- Гм... да... знаю я этого Удар-Ерыгина... знаю!
- Я думаю, ваше превосходительство, что можно и купцов пригласить какую-нибудь демонстрацию сделать?
- Гм... купцов... Однажды призывает меня этот Удар-Ерыгин к себе и говорит: 'Я, говорит, по утрам занят, так вы ко мне в это время не ходите, а приходите каждый день обедать'...
- Так они и гостеприимные?
- Гм... да... гостеприимен... 'Только, говорит, так как я за обедом от трудов отдыхаю, так люблю, чтоб у меня было весело. На днях, говорит, у меня, для общего удовольствия, правитель канцелярии целую ложку кайенского перцу в жидком виде проглотил'.
- Преданность всякое испытание, ваше превосходительство, превозмочь может! - прервал я, невольно потупляя глаза.
- Подождите, не прерывайте меня. 'Так вы, говорит, с этим соображайтесь'...
- И сообразовались, ваше превосходительство?
- И сообразовался-с.
Мы опять умолкли; я чувствовал, что на душе у меня смутно и что сердце опять начинает падать в груди, несмотря на то что сожаление о смене любимого начальника умерялось надеждою на присылку другого любимого начальника. И действительно, преданность моя рисковала подвергнуться страшному искушению: 'А что, ежели он и меня кайенский перец глотать заставит!' - думал я, трепеща всеми фибрами души моей (ибо мог ли я поручиться, что физическая моя комплекция выдержит такое испытание?), и я уверен, что если бы вся губерния слышала рассказанный господином вице-губернатором анекдот, то и она невольно спросила бы себя: 'А что, если и меня заставят глотать кайенский перец?'
- Только этим и замечателен новый начальник? - вновь прервал я молчание.
- Только этим и замечателен-с.
- Но, быть может, они снисходительны?
- Для тех, кто умеет глотать кайенский перец.
- Стало быть, ваше превосходительство...
- Находимся с его превосходительством в наилучших отношениях. Кстати, однако ж: ведь для дурака-то прощальный обед устроить следует...
- Это, ваше превосходительство, и для нового начальника будет поощрением...
- Ну да; будет, по крайности, видеть, что мы втуне не оставляем...
Я вышел на улицу и просто даже удивился. Представьте себе, что все стояло на своем месте, как будто ничего и не случилось; как будто бы добрый наш старик не подвергнулся превратностям судеб, как будто бы в прошлую ночь не пророс сквозь него и не процвел совершенно новый и вовсе нами не жданный начальник! По-прежнему, на паре бойких саврасеньких, спешил с утренним рапортом полициймейстер ('Вот-то вытянется у тебя физиономия, как узнаешь!' - подумал я); по-прежнему сломя голову летел Сеня Бирюков за какой-то помадой для Матрены Ивановны и издали приветливо махал мне шляпой; по-прежнему проклятые мужичонки во все горло галдели и торговались из-за копейки на базарной площади. Даже воздух был совершенно такой же, как вчера. Все это как-то странно подействовало на мои нервы, а ожесточенье бесчувственного мужичья до того меня озлобило, что я почел за нужное даже вмешаться.
- Что вы тут горло дерете! базар, что ли, здесь! - крикнул я, подходя к одной кучке.
- А не базар нешто! - отвечал мне один голос.
