предлагалось одним глазком заглянуть в мир будущего, который он собирался выстроить.
Когда газетные заголовки сообщили о том, что Тесла взялся поддерживать Брайана, Клеменс радостно потер руки. Так уж случилось, что в бытность свою в Нью-Йорке он водил дружбу с молодым сербом; то-то занятно будет теперь посетить безумного укротителя молний и хорошенько порасспросить о его отношении к нынешним выборам!
Знала Теслу и знаменитая французская актриса Сара Бернар. Сэм встретился с нею в поезде. Она тоже направлялась в лабораторию Теслы в Лонг-Айленде. На станции актриса наняла электрическую коляску и пригласила Сэма проехаться вместе. Естественно, всю дорогу они говорили о своем общем знакомом и о политике. И вот, миновав крыльцо, с которого взлетела разом дюжина голубей, они оказались в вестибюле лабораторного корпуса, где работал Тесла.
– Безумный шляпник, да и только, n’est pas158? – сказал Сэмюэл Клеменс, кивая на дверь. Это была самая что ни на есть непримечательная дверь с простой латунной табличкой, гласившей: «
– На самом деле никакой он не сумасшедший, – с изысканным французским прононсом ответствовала Сара Бернар. – Он эксцентричен, да, но ни в коем случае не безумен. Ему просто присущи порывы энтузиазма более сильного, чем обычно встречается у людей. Когда к нему приходит идея, он не может просто так выбросить ее из головы, он должен немедленно бежать в лабораторию и попробовать ее воплотить. Он сам мне рассказывал: пока работаешь над одной идеей, в голове возникает следующая, а за ней еще и еще, причем с такой скоростью, что отработать их все просто невозможно физически!
Сэм при этих словах невольно подумал, что госпожа Бернар и сама из тех, кто балансирует на грани здравого рассудка. Уж ее-то эксцентричность ни в коем случае не исчерпывалась «нормальными» капризами примадонны! Так, она всегда настаивала на путешествиях в личном железнодорожном вагоне; одной из причин тому была необходимость повсюду возить с собой гроб, в котором она спала во время своих мигреней. Злые языки утверждали, что якобы этот гроб временами служил еще и альковом, а впрочем, чего только не болтают о ярких и талантливых женщинах!
Что же касается ее отношений с Теслой… «Мы всего лишь друзья, – с ледяным высокомерием обронила госпожа Бернар, когда ее уже совсем достала одна из газет Херста, жаждавшая подробностей. – Он меня забавляет…»
Сэм, для которого взаимоотношения Теслы с женщинами были загадкой, подозревал, что именно так дело и обстояло. Во всяком случае, чего бы изначально ни хотела от него актриса, вряд ли они с нею продвинулись дальше слов. Сэму довелось когда-то нечаянно тронуть Теслу за руку, и тот в ужасе шарахнулся прочь. Похоже, у изобретателя была фобия прикосновений…
– Я вот все думаю, он по-прежнему такой оригинал, как раньше, или поуспокоился? – вслух поинтересовался Сэм. И позвонил в дверь.
Им открыл мистер Кзито, помощник Теслы. Поздоровавшись с гостями, он пригласил их в лабораторию.
Это было обширное, скудно освещенное помещение – пустая скорлупа здания с голыми балками и потолком в тридцати футах над головой. Повсюду виднелись динамо-машины, трансформаторы, переключатели, замысловатые сплетения медных проводов…
Никола Тесла обернулся навстречу вошедшим. Сэм Клеменс сразу отметил, что со времени их последней встречи он сильно исхудал. Тесла всегда отличался стройностью, но теперь былое изящество переросло в прямо-таки пугающую худобу. «Живу на хлебе и воде, да только хлеба нет, – бывало, говаривали землекопы. – Прям и строен, как стрелки в шесть часов!»
Впрочем, он был по-прежнему очень хорош собой. Как раз от такой красоты и сбиваются с ритма женские сердца… Подумав об этом, Сэм украдкой покосился на Сару Бернар.
– Ах, мистер Твен, – сказал Тесла с улыбкой. – Как славно, что вы смогли меня навестить!
– Просто Сэм, – поправил Клеменс старого друга.
– И несравненная мадемуазель Бернар… – Тесла низко поклонился актрисе, после чего приветствовал ее столь стремительным водопадом французских слов, что Сэм просто не успел ничего разобрать. А изобретатель обратился сразу к обоим: – Это воистину радость и честь для меня – удостоиться посещения светил сцены и пера. Замечу, что журналисты в мою лабораторию не допускаются, но для вас, мистер Твен, я с удовольствием делаю исключение!
– Я тоже рад видеть тебя, Ник, – сказал Сэм. Для него это был своего рода ритуал. Если Тесла пожелает непременно звать его «мистером Твеном», так и шут с ним, пусть зовет, а он все равно будет обращаться к нему «Ник». – Я, кстати, пришел просто как частное лицо, а не как журналист. Я, знаешь ли, больше не сотрудничаю в газетенках. Не денежное это занятие!
– А мисс Бернар?
– Я пришла просто повидать вас, мистер Тесла. Повидать вас и насладиться вашим обществом и беседой!
И она улыбнулась изобретателю. Сегодня она была облачена в самый простой костюм, а из украшений надела лишь скромное серебряное ожерелье, пренебрегая даже серьгами. Подобный наряд должен был прийтись по вкусу Тесле, презиравшему серьги и пышные женские платья.
Тесла на миг замешкался, потом сказал:
– Вы очаровательны, как всегда.
– Итак, Ник, что ты думаешь о мистере Брайане? – идя следом за ним внутрь лаборатории, спросил Сэм. – Ну и трескучий же говорун, верно?
– Трескучий говорун? – Тесла даже придержал шаг, обдумывая его слова. – Можно и так сказать… Тем не менее у него душа поэта.
– Ничего себе! – рассмеялся Клеменс. – Душа поэта! Ну ты, однако, загнул!
– Он человек мира, – сказал Тесла и покачал головой. – Не науки… – И покосился на Клеменса: – А вы? Сами-то вы что думаете о мистере Брайане?
– Я? Ты же, наверное, помнишь: я в целом политиков не особенно жалую. Всевышний создал сперва головастиков, потом политиков, и они получились практически одинаково скользкими и безмозглыми, сразу и не отличишь! Вот только головастик в один прекрасный день может стать симпатичной лягушкой, а политик… политик никем уже не станет. – Он умолк и изобразил глубокую задумчивость. – Впрочем, лично мне мистер Брайан до сих пор еще не лгал, к тому же, судя по всему, он стоит за маленького человека против разбойников и грабителей, что правят страной на сегодняшний день… Так что, по мне, он всяко уж не хуже других. Однако, будь он здесь, в этой комнате, я бы все равно повнимательней присматривал за своим кошельком!
– Вы все такой же циник, мистер Твен.
Сэм кивнул.
– Не могу же я разочаровывать свою аудиторию!
– Желаете посмотреть лабораторию?
Сэм развел руками.
– А зачем же я сюда пришел?
– Конечно, желаем! – сказала мисс Бернар. – Я сгораю от нетерпения!
– Один момент… – улыбнулся Тесла.
Потянувшись куда-то в потемки, он быстро щелкнул тремя выключателями. Раздалось едва уловимое гудение, и от длинных стеклянных трубок, расположенных там и сям по лаборатории, начало распространяться сияние. Одни трубки светились чисто белым, другие лиловатым, третьи – розовым светом. Некоторые были закручены в хитрые спирали и завитушки. Тесла взял одну из трубок, лежавшую на скамейке, и поднял над головой. Розовый свет внутри разгорелся ярче, переливаясь вокруг ладони изобретателя.
Сэм вполне отдавал себе отчет, что Тесла выпендривается. Лампы Эдисона нуждались в проводах, лампы Теслы – нет. Сэм, впрочем, уже видел когда-то светильники Теслы, наполненные разреженным газом, и теперь следил больше за выражением восторга на лице мисс Бернар. Еще он думал о том, что люминесцентные лампы Теслы – это, как ни крути, нечто выдающееся. И гамма цветов у них гораздо более
