— Это опасно, в конце концов! — воскликнул Джонатан. — Вы что, не понимаете? Когда берут преступников, может случиться самое непредвиденное! Я не могу вам этого позволить. Светлана, будьте же благоразумны! Ну зачем, скажите, вам туда ехать?
— Может, удастся еще раз рожу исцарапать этой сволочи… — Светлана мечтательно прикрыла глаза. — У тебя ногти длинные? — спросила она меня и, увидев, кивнула удовлетворенно. — А если еще и вдвоем!…
— Вы обе сумасшедшие. Что мать, что дочь!
— Ты нас отвезешь, Джонатан? Или нам машину вызывать? — звонко-распорядительно произнесла Светлана и я вдруг отчетливо представила ее задорной комсомольской активисткой. Кажется, из нас двоих Шерил унаследовала ее общественный темперамент…
— Нет, — твердо ответил Джонатан. — Я вас никуда не повезу. И вы никуда не поедете. А будете хулиганить — к батарее пристегну.
И он для пущей убедительности вытащил из кармана наручники и покачал ими на весу.
Мы переглянулись. Джонатан, кажется, не шутил.
— Пошли чай пить, — распорядился он. — Наливайте, Светлана.
Удивленные и разочарованные, мы поплелись на кухню.
Я попросила разрешения позвонить маме. Светлана кивнула на телефон и деликатно вышла из комнаты. Я набрала номер и тут же повесила трубку.
Маме нельзя звонить. Вернее, можно и нужно, но только тогда, когда вслед за звонком я выйду, чтобы ехать к ней. Иначе она не будет спать, будет нервничать, волноваться, плакать.
А я не могу выйти к ней. Не раньше, чем их возьмут. Не раньше, чем я буду уверена, что за мной больше не идет по следу новый убийца. Не приводить же его к маме!…
— Правильно! — одобрили ход моей мысли Светлана и Джонатан. — Позвонишь завтра с утра. Если, Бог даст, все уладится…
Никому, однако, не сиделось. Я бродила по комнате, Джонатан стоял у окна, Светлана ушла на кухню и гремела там посудой.
Неожиданно грохот прекратился и она возникла на пороге гостиной с сияющим лицом.
— У меня идея! Давайте позвоним Шерил!
— Да, но куда мы ей позвоним? — опешила я.
— В больницу! Там разве нет телефонов?
— Есть, конечно… Но…
Привыкнув, что Шерил в коме, я даже не подумала, что теперь она, как все «нормальные» пациенты, должна находиться в нормальной палате с телефоном.
— Но у меня нет ее телефона…
— Позвоним в справочную больницы!
— А телефон больницы где мы возьмем?
Светлана посмотрела вопросительно на Джонатана. Своим женским и политическим чутьем она быстро уловила в нем человека, способного найти выход из затруднительного положения.
Джонатан ответил на ее взгляд:
— Оля, я помню твой больничный номер. Позвони по нему и спроси человека, который занимает теперь твою палату, телефон приемной. Сейчас, — он посмотрел на часы, — еще не поздно, приемная должна быть открыта.
Я все еще колебалась. Мы ведь не знали, в каком состоянии Шерил. Говорит ли она? Ходит ли? Двигает ли руками, чтобы взять трубку?
— Если Шерил не может пользоваться телефоном, то тебе об этом скажут в приемной, — уловил Джонатан мои сомнения.
Решено. Под диктовку Джонатана я набрала французский номер. Мужской голос был любезен и через минуту, пожелав ему здоровья, я уже звонила в приемную.
— Кто ее спрашивает? — поинтересовалась девушка. И, услышав, что это сестра Шерил, сообщила:
— Вам повезло, всего лишь час назад полиция сняла запрет на информацию об этой пациентке. Записывайте…
Я записала и приготовилась уже было набрать следующий номер, но остановилась и посмотрела на Светлану.
— Ты хочешь с ней поговорить?
Она кивнула, сглотнув. Приблизившись к аппарату, она нажала на кнопку громкоговорителя. Я набрала номер и по всей большой квартире Светланы гулко разнеслись гудки. Неожиданно для всех мужской голос произнес: «Аллё?»
«Бонжур»… — сказала я растерянно. Я уж было решила, что не туда попала, и начала бормотать извинения, как вдруг мужской голос спросил: «Оля?»
— Ги! — заорала я. — Ги, это ты?
— Я, я. Чего ж так кричать-то? Это уж мне, скорее, надо было бы! Куда же это ты пропала? Ни весточки, ни звоночка! Шерил волнуется! Комиссар ее утешает, как может, но она все равно волнуется! Тем более, что после комы ее нервы не очень в порядке… А ты, как свинья, пропала…
— Я не как свинья, Ги, я как конспиратор!
— Да знаю, знаю! Комиссар звонил сюда, рассказал про твои подвиги. Поздравляю! Ты потрясающая девушка! Джонатан с тобой, как я понял?
— Со мной!
— Привет ему!
— И тебе от него. Ги… А Шерил, она как?
— Вполне прилично. По тебе скучает. Вот смотрит на меня и надеется, что я, наконец, передам ей трубку. Аж подпрыгивает на кровати от нетерпения.
— Погоди… Она двигается?
— Потихоньку. Ей приходится заново учиться. Но все идет успешно.
— Она может говорить?
— Еще как! Уже заговорила комиссара: где Оля да что с Олей! Ну, я даю ее тебе. Только ты не тараторь, ей нужно время…
«Олья!» — горячий выдох в трубку и молчание. Я тоже молчу: рыдания перехватывают горло.
Шерил справилась первой.
— В-всё к-кончено?
Она заикается. Ну ничего, это пройдет. Господи, спасибо уже за то, что она говорит, ходит, живет!
— Шерил, моя дорогая Шерил… Пока еще не кончено, но скоро, очень скоро закончится, я тебя уверяю!..
— Я т-тобой г-горжусь… К-комиссар Г-гренье сказал, что ты в М-москве? И Джонатан с т-тобой?
— Да! Шерил, наша мама… Она рядом со мной… Ее зовут Светлана.
— Д-дай мне ее! — сказала Шерил.
Светлана схватила трубку вспотевшей, трясущейся рукой.
'Алё ' — ее голос предательски осекся.
В трубке наступило молчание.
— Алё? — повторила Светлана. — Шерил?
И вдруг по громкоговорителю разнеслось на чистом русском языке:
«З-здраствуй, мама»…
Светлана заревела в трубку. Шерил захлюпала на том конце провода. Джонатан стоял с умиленным выражением лица и повлажневшими глазами. И только я, шмыгая вместе со всеми носом, в то
