положено, на телефоне бы сэкономили. А теперь уж, не обессудьте, от вас звонить будем.»
Звонок отправился в Париж, к комиссару Гренье.
— Дайте мне его, — пританцовывала я вокруг телефона, по которому, на очень хорошем французском, говорил Вячеслав Сергеевич, — пожалуйста, дайте!
— Чего пляшешь? Писать хочешь? — насмешливо проговорил ФСБ-шник. — Света! Подгузников не запасла для дочурки? А то я могу прислать тебе ящик «Памперсов» в подарок!
— Дайте мне поговорить с комиссаром! — сердито воскликнула я.
Получив нагретую трубку в руки, я закричала:
— Это Оля! Самарина! Конечно, жива! И совершенно здорова! Я их нашла! Я всех нашла, господин комиссар! Мы едем их брать! Как там Шерил?
— Шерил пришла в сознание!
— Я так и знала! Я была уверена, мне во сне приснилось! Слышишь, Джонатан, Шерил пришла в сознание!
— И Джонатан там? — удивился комиссар.
— Конечно! Как вы советовали, он меня охраняет! Господин комиссар, миленький, скажите Шерил, что я нашла нашу маму! И что мы скоро к ней приедем! Все вместе!
Про то, что я и отца нашего невзначай нашла, я предпочла умолчать…
— Я вас целую, мой дорогой комиссар!
Кажется, он от меня совершенно обалдел и даже не нашелся, что ответить.
Я вернула телефон Вячеславу Сергеевичу.
— Вуаля, — сказал он в трубку. — Она немножко сумасшедшая, ваша клиентка… Да, верно, теперь уж наша… Я, значит, подробности вам завтра отфаксую, а вы нам все подготовьте. И Качашвили будем забирать… Да, спасибо.
Повесив трубку, Вячеслав Сергеевич обернулся ко мне и сказал строго:
— Что это значит — «мы едем их брать»? Кто это «мы»?
— Ну, мы…
— Вы лично, девушка, туда не едете. Вы сидите дома и вышиваете гладью, как положено молодой девице из приличной семьи. Света, — повернулся он к Зазориной, — пристегни дочурку-то к юбке… А то ишь, прыткая какая!
— Это кто такой — Качашвили? — поинтересовалась я.
— Что, он тебе не представился? Киллер твой, Дима…
Волна отвращения накрыла меня с головой. Я зажмурилась.
— Ты чего? Тебе плохо? — удивился Вячеслав Сергеевич.
— Да что вы, мне хорошо! Отлично просто! Приятно вспомнить, как он меня убивать ходил…
— Понравился? — усмехнулся мой собеседник как-то двусмысленно. Я не поняла, отчего. Я ни словом не обмолвилась в своем рассказе о его отвратительной попытке меня изнасиловать… Возможно, он что-то знал о Диме по его прежним делам? Или Дима на допросе рассказал? — Красивый малый… — продолжал Вячеслав Сергеевич. — Негодяй тот еще. За ним четырнадцать убийств уже. Скажи спасибо Джонатану, — мотнул он головой в его сторону, — что пятнадцатое не состоялось.
— И уже не состоится, — угрюмо добавил Юрий Николаевич. — Уж мы ему вышака организуем.
— Мальчонка того достоин, — склонил голову, соглашаясь, Вячеслав Сергеевич.
Снова оба гостя что-то обсуждали и куда-то звонили. Уточнялись адреса. Вызывались, как я поняла, отряды спецназа, которые должны были отправиться в одновременно в двух направлениях: к Сереже домой и на дачу к Василию Константиновичу.
Мы с Джонатаном набросали план дачи. Вернее, я провела кривые линии, а Джонатан твердой рукой перечертил это все на чистом листе.
— Я не все видела, там три этажа, — сказала я, отдавая план.
— И на том спасибо, — буркнул Юрий Николаевич, разглядывая чертеж. — Это что, второй выход?
— Да, в сад.
— Все, мы пошли. Дела ждут.
Он направился к дверям.
Вячеслав Сергеевич снова склонился к ручкам Светланы. Затем посмотрел на меня:
— Впрочем, вместо вышивания, вы можете начать сочинять роман. У вас сюжетик в руках — чистое золото!
— Я не знаю, где живет Сережа, — вместо ответа сказала я ему. — Но я знаю, где живет Василий Константинович.
— Я тоже, — усмехнулся он, — уже знаю.
— Но я, в отличие от вас, еще знаю, как туда проехать. Мы там бывали с Игорем много раз, и я вас уверяю, что найти эту дачу непросто!
Вячеслав Сергеевич посмотрел мне в глаза. Он колебался. Он глянул на часы — было около восьми, — и за темное окно, где стыл морозный зимний вечер.
— Нарисовать сможете?
— Нет. Но могу узнать из окна машины.
Он снова поглядел на окно. Потом на угрюмого Юрия Николаевича.
— Нет, спасибо, — сказал он, поборов искушение получить в моем лице проводника. — У нас есть карты.
— У него при въезде на дачу сторожка. В ней живет сторож Саша с овчаркой Джеком, который слушается только его.
— Кто там еще живет, кроме самого Василия Константиновича?
— Домработница, беженка из Таджикистана. Скромная женщина лет под сорок, бывшая воспитательница детского сада, у которой погибла семья в какой-то перестрелке — сын и муж. Ее зовут Юлия и у нее, кажется, своя комната на втором этаже.
— Это все?
— Больше я никого не видела.
— У него два телохранителя, — вставила Зазорина. — Я их у него возле кабинета видела. Но они могут быть и на даче.
— Ограда какая? — поинтересовался Юрий Николаевич.
— Металлические прутья.
— А ворота?
— Тоже. Закрываются на ключ. Когда мы приезжали, Саша нам открывал.
— Что ж, спасибо за ценную помощь. Пишите романчик, девушка. Я вас порекомендую в издательствах, у меня есть связи. Так что успехов в творческом труде. А вы нам тоже пожелайте успеха.
— Ни пуха ни пера! — произнесла Светлана.
— К черту! — донеслось из-за закрывающейся за ними двери.
— Позвоните, как только будут результаты! — крикнула Светлана вдогонку.
Едва щелкнул за ними замок, как я развернулась к Джонатану:
— Едем!
— Может, ты сначала объяснишь мне, куда?
Я объяснила.
— И зачем? — спросил Джонатан.
— Я хочу это увидеть. У меня слишком много чувств к этому человеку. И все, по случайному совпадению, отрицательные.
Светлана все это время стояла рядом, что-то обдумывая.
— Я с вами, — произнесла она. — У меня тоже много, и тоже все отрицательные. Едем!
