Тайна моего двойника

— Семьдесят четвертый год… — начала я.

— Месяц май, — продолжила Шерил, кивком подтверждая названный мною год.

Мы замерли ненадолго и выпалили одновременно:

— двенадцатое мая!

— двадцать первое! — это произнесла Шерил.

— Теперь все ясно? — сказал скептически Джонатан.

— Ничего не ясно, — завопила я возмущенно. — Один и тот же год, один и тот же месяц и всего лишь девять дней разницы — что это, по-твоему, случайность?

— Вообще-то, если ты не в курсе, двойняшки рождаются в один и тот же час.

— Как вы не понимаете, если мы сестры — то здесь какая-то тайна, а если здесь какая-то тайна, то не удивительно, что наши даты расходятся! Это же элементарно! У кого-то был в этом интерес!

Ги положил мне руку на плечо.

— Успокойся, Оля, мы тебе все верим, — и он посмотрел многозначительно на Джонатана, словно призывая англичанина подыграть мне. Но Джонатан сделал вид, что не заметил его взгляд.

— У меня есть идея, — продолжал веселиться Ги. — Слушайте, девочки, а родимых пятен или родинок у вас нет на теле? Их можно было бы сверить. Мы с Джонатаном готовы предложить свои услуги в этом деле, а Джонатан?

Джонатан хмуро поглядел на Ги и не ответил.

Кажется, с трудом налаженная дружба народов опять стала расползаться по швам.

— Экий ты прыткий, — поспешила я исправить фривольный промах Ги. — Это право надо еще заслужить.

Шерил снова вежливо улыбнулась и Джонатан глянул на меня одобрительно.

— Между прочим, — повернулся он к Шерил, — а ты-то что считаешь? Ты тоже думаешь, что вы сестры-близнецы?

Шерил пожала легонько плечами и сказала: «Я ничего не считаю. Я не знаю. Но шансов на это, признаться, очень мало»…

* * *

Значит, она не верит. И мне ее нечем убедить. У меня нет ничего, ни одного факта, ни малейшей зацепки. И с чего начать?

Я должна, наконец, рассказать все Игорю, решила я. Он посоветует, как взяться за поиски правды.

После приема Шерил заночевала у меня, а утром мы разошлись: она на работу, я в Сорбонну. Игорь должен был позвонить вечером, и я была рада, что на этот вечер у нас с Шерил не было запланировано встречи: при ней мне было бы неловко говорить с Игорем о ней же. Хоть она по-русски и не понимает, но свое-то имя она различит. Так что все складывалось наилучшим образом.

Я ждала его звонка с нетерпением и кинулась к телефону, как только он зазвонил.

— Игорек, ты помнишь, я тебе рассказывала, что…

— А «здравствуй, любимый», — уже не полагается?

— Нет, не полагается, потому что я должна тебе это срочно рассказать!

— Ты мою посылку получила?

— Получила, получила, послушай же меня…

— Капуста не испортилась?

— Не испортилась…

— Компьютер я не успел купить. Не хотелось брать, что попало, а со временем у меня туговато… Кстати, Сережа задержится в Париже еще дней на пять, так что если ты еще не успела написать, то у тебя есть шанс исправиться…

— Нет, ну ты что, нарочно?

Игорь засмеялся.

— Ладно, что там у тебя стряслось?

— Понимаешь, мы с этой девушкой похожи, как две капли воды! Это не может быть просто так, такое сходство. Тут какая-то тайна…

Игорь как-то затих на том конце провода, затем спросил осторожно:

— Она француженка?

— Нет, американка…

— Как американка?!

В голосе Игоря слышался такое неподдельное изумление, что я рассмеялась.

— Ты что-нибудь имеешь против американцев, мой дорогой? Кажется, холодная война уже закончилась и общаться с американцами…

— Как ее зовут? — требовательно перебил меня Игорь.

— Ее зовут Шерил, Шерил Диксон… Игорек, я уверена, что она моя сестра!

— Что? Что ты говоришь? — закричал Игорь в трубку, перерывая мои излияния. — Ничего не слышу! Алло, алло, Оля! Ты меня слышишь? Что-то со связью!

— Игорь, Игорек, я тебя прекрасно слышу! Давай я тебе перезвоню!

— Нет, я тебе сам перезвоню, ты мне не звони, я сам, если не сегодня, то завтра, жди!

* * *

Тогда я ещё не знала, что он меня прекрасно слышал. Я не поняла, что ему просто срочно понадобилось прекратить этот телефонный разговор со мной.

* * *

Игорь бросил трубку так, будто она должна была взорваться. Стремительно вскочил со стула, но, сделав один-единственный шаг, замер, отвердел столбом. Взгляд его бродил бессмысленно по комнате, мысли кишели спутанным клубком, налезали одна на другую, ничего не обдумывалось и недодумывалось, и только одно слово болезненно пульсировало в голове: Оля. Оля. Оля. Не может быть, чтобы я так вляпался!

Очнувшись через несколько долгих, как пропасть, минут, кинулся к ящику стола, достал пачку сигарет. Руки предательски дрожали — он ненавидел это отвратительное состояние, когда сдают нервы, в общем-то достаточно крепкие.

Вытянул сигарету, резко дернул клапан зажигалки и прикурил, едва не опалив ресницы. Игорь обычно не курил, но в двух случаях ему страшно хотелось затянуться: когда он нервничал и когда он пил. Пил он, впрочем, мало и редко, нарочно отстаивая репутацию трезвенника («Моя голова — это мой главный рабочий инструмент, — шутил он, — и его надо содержать в порядке»…) — это позволяло ему уклониться от постоянных попоек, которыми отмечалось каждое важное, менее важное и даже совсем неважное событие в кругу людей, с которыми он имел дела последнее время. Он предпочитал посмаковать рюмочку коньяку наедине с самим собой — свои любимым и наидостойнейшим собеседником.

Затянувшись, он сел обратно на стул возле своего рабочего стола и достал факсы — переписка за последнюю неделю.

Игорь считал разумным вести дела при помощи факсов, а не телефонных звонков: во- первых, факс обязывал к корректности и секретной краткости изложения, тогда как телефон легко располагал к ненужным разговорам — а кто мог бы поручиться, что данная линия не прослушивается заинтересованными лицами? Во-вторых, в случае разногласий он мог всегда предъявить полученный текст — это был документ, а документ имеет способность служить доказательством, чего не скажешь об устном