— И не только с полицией… Я состою в экологическом обществе «Чистая планета». Вернее, я его ответственный секретарь. Это означает, что я одна из тех, кто принимает решения о видах и формах нашей деятельности… Мы ведем активную деятельность против различных загрязнителей среды. Их много, они разные, поэтому неприятностей у меня тоже много и мои неприятности тоже разные. Во время некоторых манифестаций меня — вместе с некоторыми другими членами нашего общества — задерживала полиция. У них на меня есть досье, я знаю. Потом, некоторые предприниматели, директора фирм или промышленных групп — имеют на меня по зубу каждый… По большому такому зубу, по клыку, пожалуй… Несколько раз меня пытались подкупить. Несколько раз мне угрожали. Один раз в моей квартире все перевернули вверх дном, разбили мою аудиотехнику и раздавили все компакт-диски… Так что в некотором смысле тебе действительно опасно со мной общаться…
Я была потрясена этой новостью. Тихая, вежливая, застенчивая Шерил — и бурная активистка экологического общества! Я представила, как на каких-нибудь их собраниях Шерил выступает со своим тихим голосом и ангельским видом…
А что, почему бы и нет? Она каким-то странным образом вписывалась в эту роль.
— Не понимаю, — сказала я, — а мне-то это чем угрожает? Я же не занимаюсь экологической деятельностью! Или Игорь испугался, что ты меня втянешь?
Шерил молча смотрела на меня.
— Нет, дело явно не в этом — поразмыслив, сообщила я. — Ладно бы, «не общайся с Шерил»! А тут ведь ещё «немедленно переезжай»! Почему, спрашивается? У меня, Шерил, пренеприятнейшее подозрение, что тебе угрожает какая-то опасность… Я бы даже сказала — серьезная. Игорь явно боится, чтобы я не попала с тобой в какую-нибудь историю… Подумай-ка, что бы это могло быть?
Шерил вздохнула.
— Я тебе ещё не все рассказала… За мной следит французская ДСТ.
— Это еще что такое?
— Управление территориальной безопасности… Вроде вашего КГБ.
— Ого! Какая честь!
— Наша последняя акция, вернее, несколько последних акций, были направлены против ядерных испытаний Франции… — извиняющимся голосом проговорила Шерил.
Тут я была совершенно сбита с толку. Если моему воображению еще как-то удалось вписать Шерил в роль докладчика на собрании о «видах и формах деятельности» их общества, то организация акций против решения самого Президента Франции… Нет, мое воображение с этим не справлялось.
— И как это ты делаешь? Ты выходишь с плакатом на улицу? Ты бросаешь камни в окна Елисейского Дворца?
— Ну, окна в президентском дворце мы не бьем… — усмехнулась Шерил, — но с плакатами — да, и ещё мы пишем обращения, письма, листовки, призываем бойкотировать французские товары, и потом… Мы заблокировали несколько причалов в портах… Впрочем, тебе этого знать не надо. Тем более что твой дружок за тебя так боится. Честно говоря, я тоже немного беспокоилась из-за этого, особенно из-за последних событий с французской безопасностью… Поэтому я тебя не приглашала ко мне домой. Потому что за мной, как я тебе сказала, следят. Зачем им брать ещё и тебя на заметку? У тебя из-за этого могут возникнуть неприятности с визой…
— А у тебя — не могут возникнуть неприятности с визой?
— У меня — нет. Наша деятельность легальна. И я слишком на виду у международной общественности — ведь наше движение интернационально. Франция никогда не рискнет прослыть недемократичной страной. Кроме того, у меня французское гражданство — ведь я родилась в Париже… Но ты для них — никто. Ох, извини, я в том смысле, что…
— Не утруждай себя, моя дорогая, все понятно.
— Они тебя могут выслать по-тихому и даже не объяснят, почему. И ты больше никогда не получишь разрешение на въезд в эту страну. Поэтому, я думаю, твой Игор…
Она так и произносит: Игор.
— … за тебя волнуется. Только я вот чего не понимаю: откуда он это все может знать?
А ведь и правда, откуда?
Игорь, конечно, знаком с людьми власть предержащими и, соответственно, хорошо осведомленными… В моей памяти побежали лица, встречи, звонки, обрывки разговоров…
Василий Константинович, высокий седеющий блондин, красивое русское лицо, напоминающее Иван-царевича из старых детских фильмов, только более утонченное. Васильковые, холодно-игривые глаза необыкновенно хорошо сочетаются с именем Василий. Его военная стать выдавала в нем офицера, властная манера, с которой он даже молчал — офицера с высоким званием. Но офицера чего? Армии? КГБ? Я не знала. Теперь он что-то делал в политике, возглавлял какую-то патриотическую партию — то ли монархическую, то ли националистическую… Нет, кажется он был умеренным славянофилом и ратовал за особенный путь развития России… насколько я помню из объяснений Игоря. Но даже если он и был «умеренным», его убеждения мне казались чересчур агрессивными, и один раз мы даже поссорилась с Игорем из-за него…
Николай Георгиевич, невысокий брюнет с седыми висками, глаза цвета военной формы, спортивное тело, приятная внешность. Вспомнилось, как он играл на пианино на даче, где принимал нас, крепкими тонкими пальцами перебирая клавиши, и пел красивым тенором романсы… Он знал наизусть все, что касалось русской истории, причем в том объеме, который далеко выходил за пределы любых советских учебников. Кажется, у него была какая-то фирма. Его жена, Марина Анатольевна — необычайно красивая брюнетка, ростом выше на голову своего мужа и великолепная хозяйка, в которой радушие сочеталось с какой-то надменной холодностью. Ее жгучие глаза и ярко-черные волосы заставляли думать о Кавказе и, если бы не русское имя, я бы сказала: грузинка. Породистое удлиненное лицо смутно напоминало какие-то виденные где-то портреты царских родов… Николай Георгиевич был каким-то образом связан с делами Василия Константиновича, но я слабо представляла — каким.
Андрей Владимирович, или «просто Андрюша», как он представился мне, ласково заглянув мне в глаза своими серыми глазами и удержав чуть дольше положенного мою руку у своих губ… Этот был помоложе, лет тридцати с небольшим, аналитик по экономическим вопросам, уж не знаю, при ком или при чем, но Игорю он помогал, что-то для него писал и рассчитывал. Крепенький такой, словно боровик, с круглой коротко стриженой светлой головой, он, вроде бы, как и я, никогда не слушал разговоры «взрослых» и вечно отвлекал и развлекал меня шутками и анекдотами на их скучных посиделках… Были в орбите и другие люди, к нему хаживали известные актеры, журналисты, какие-то политики, какие-то банкиры. Но эти три фигуры мне сейчас показались наиболее весомыми в плане их деятельности и связей, хотя я ничего толком о них не знала — чем занимаются, какие посты занимают… Обидно, что я никогда не вслушивалась в их разговоры, скучая до одури и позволяя развлекать себя Андрюше или болтая с их женами. Впрочем, у Василия Константиновича жены не было, он овдовел лет пять тому назад, а Андрюшина жена крайне редко появлялась с ним — у них маленький ребенок…
Мог ли Игорь через этих людей быть связан с КГБ, то бишь ФСБ? Или с какими-то секретными службами, о существовании которых я даже не имею понятия, но которые, ровно напротив, имеют понятие о существовании Шерил?
Все возможно. От Игоря можно ждать чего угодно.
Я попыталась объяснить это Шерил. Она с понимающим видом кивала головой. Интересно, что она там поняла, если я сама ничего не понимаю?
— Я тебе советую сходить завтра же в агентство по недвижимости, — вместо ответа сказала она мне. — Квартир навалом, ты найдешь, действительно, за один день. Только тебе нужно будет взять справку в банке о твоей платежеспособности — без нее ты дело с места не сдвинешь…
Я посмотрела на нее внимательно. Действительно, мы сестры, иначе просто не может быть — я ведь читала ее мысли! И в своих мыслях она прощалась со мной.
— Ты, похоже, думаешь, что я собираюсь последовать заклинаниям Игоря и расстаться с тобой? Ты меня не знаешь, Шерил. Я и не подумаю этого делать. Я тебя люблю. И я хочу узнать, отчего это мы с
