Наутро в первом же агентстве мы с ней нашли квартирку в Латинском квартале. Две комнаты и общая гостиная, и к тому же нормальная кухня — это было потрясающе! Проблема была с обстановкой — квартиры, как правило, во Франции сдаются пустые и народ въезжает в них со своим скарбом. У Шерил он имелся, но у меня не было ничего — мое маленькое студио было снято Игорем с мебелью, которую, естественно, я должна была оставить на месте. И у нее и у меня квартиры были оплачены до конца месяца, так что хлопоты по расторжению договоров пока не предвиделись. В принципе, мне следовало найти Владимира Петровича и сообщить ему, что я съезжаю, но я это отложила на потом.
Счастливые, мы бродили с ней по мебельным магазинам в поисках хотя бы кровати для начала — мне же надо было на чем-то спать! Мы пообедали в ресторанчике, потом снова пошли в очередной магазин, потом опять сидели в кафе за чашечкой кофе…
Я все норовила заплатить за Шерил. А Шерил все норовила заплатить за меня. Наконец, я не выдержала и, стесняясь собственной бестактности, сказала:
— Оставь эти счеты, Шерил! Моя финансовая ситуация позволяет мне тратить деньги без особых затруднений… — кажется, я уже начала изъясняться в стиле самой Шерил.
— Моя финансовая ситуация, — улыбнулась она мне в ответ, — позволяет мне тоже тратить деньги без особых затруднений. Мне родители оставили довольно большое наследство.
Вот те на! А я-то думала: бедняжка, живет на скудную зарплату… Надо признать, что у нее совсем не было замашек, свойственных богатым людям.
Или, точнее, богатым русским людям…
Когда мы нашли, наконец, лохматый, жутко дорогой парик темно-русого цвета, было уже полшестого. У Шерил на шесть часов была запланирована какая-то важная встреча с оргкомитетом: в понедельник они проводили международную конференцию по проблемам экологии. Я тоже торопилась: Игорь обещал позвонить в шесть. Мы расстались с Шерил в метро и каждая помчалась в своем направлении.
Я пыталась решить на ходу, говорить ли Игорю, что мы переезжаем вместе с Шерил. И решила, что нет. Игорь бы только стал вопить в телефон, снова ничего бы мне не объяснил — зачем, спрашивается, мне нужна лишняя нервотрепка? Подожду оказии и напишу ему в письме. Объясню ему все про французскую госбезопасность, про деятельность Шерил и про то, что я ее люблю и уверена, что она — моя родная сестра. И что я не могу ее бросить. Он поймет. Правильно, в письме, потом. А пока — нет никакого смысла упоминать про Шерил.
Игорь снова долго не мог прозвониться. Раньше его было так хорошо слышно, будто он звонил из соседнего подъезда…
— Откуда ты мне звонишь? — спросила я. — Связь как-то странно ухудшилась.
— С почтамта, по автомату… — Игорь явно растерялся. — Я как раз мимо пробегал…
Что происходит? Мне домой звонить нельзя, он мне звонит не из дома… У нас кто-то поселился?
Я вдруг снова представила, что Игорь мне изменяет. Нет, хуже, — что он собирается меня бросить.
— А в прошлый раз ты откуда мне звонил? — вкрадчиво спросила я.
— Из Казани. Я там был в командировке.
Врет. Понял, что я что-то учуяла и врет.
— И в позапрошлый раз тоже?
— Что — тоже? — не понял Игорь.
— Тоже из Казани или тоже из автомата? Потому что связь была и тогда плохая.
Надо мне позвонить домой. Проверить, не снимет ли там кто-нибудь трубку и не ответит ли мне женский голос.
— Из дома я звонил, что ты ерунду говоришь! Связь же не всегда бывает хорошая!
Может быть. Может быть, он и прав. И все же я позвоню домой.
— Объясни мне, почему я должна переехать и не общаться с Шерил, — спросила я, хотя мне все было уже ясно и так.
— Это долго … Она… Тебе нельзя с ней общаться… это опасно… Я, знаешь, потом тебе лучше напишу, по телефону трудно объяснить…
Ладно. Я понимаю, мне самой по телефону трудно объяснить. К тому же мне не к спеху. Я знаю про нее, может быть, даже больше, чем ты, Игорек.
— Или при встрече. Даже было бы лучше… Может быть, мне удастся приехать на Рождество.
— Это было бы чудесно! — обрадовалась я. — Я соскучилась. А это точно?
— Нет. Я просто постараюсь.
— Если у тебя не получится, то, может мне приехать в Москву?
Молчание. Мое сердце глухо стукнуло.
— А, Игорек?
— Я думаю, что у меня получится, — наконец, сказал он. — Я тоже соскучился ужасно… — голос его был нежным и фальшивым.
Я не умею думать на ходу. Я себя считаю умной, но, по правде говоря, я умная в спокойной обстановке. Мне нужно посоображать, чтобы принять правильное решение. Поэтому, когда у меня нет возможности посоображать, я стараюсь решения не принимать и лишних слов не говорить. Поэтому я просто сменила тему:
— Мне пришлось купить себе диван и ещё придется какую-то мебель купить. В этой квартире ничего нет.
— Не страшно. Купи все, что нужно.
— Я выберу подешевле.
— Ты благоразумная девочка.
— Ведь это придется потом все здесь бросить. Не потащу же я мебель в Москву.
— Я и говорю, что ты благоразумная девочка. Когда ты переезжаешь?
— Через пару дней.
— Почему не сегодня? Я ведь тебе сказал — немедленно!
— Это невозможно, Игорь. Мне нужно сложить кучу вещей, докупить мебель — не могу же я жить в пустой квартире!
— А что значит «через два дня»?
— В понедельник, — сказала я твердо.
— Ладно, — сдался Игорь. — Никому ничего не говорила?
— Нет. Только как быть с Владимиром Петровичем? Ведь ему надо сказать, это он снимал квартиру.
— Не волнуйся, я сам с ним свяжусь. А этой Шерил ты как объяснила?
Хитрый. Пытается меня поймать. Я же никому ничего не должна была объяснять!
— Никак. Я ей ничего не сказала.
— Она не знает о твоем переезде?
Бог мой, врать-то тяжело!
— Нет.
Я напишу тебе, Игорек, уж ты извини, что я сейчас тебе лапшу на уши вешаю. Просто иначе мы с тобой потратим три миллиона на разговор и ни к чему не придем.
— Ты умница. Диктуй мне свой адрес и телефон.
Только тут я сообразила, что документы на квартиру остались у Шерил, — она их оформляла для меня, она ведь французским владеет в совершенстве, чего я о себе сказать никак не могу…
— Игорек, я тебе продиктую, как только перееду. Неохота сейчас идти их искать…
— Куда идти? — в голосе Игоря появилось напряжение.
— В сумку. Они в сумке лежат, сумка в прихожей, а я писать хочу — соврала я. У меня и прихожей-то нет.
