— Ну вот ты и чистая.
Джонатан обхватил меня огромным полотенцем и стал легонько похлопывать по нему, промокая. Подвинул коврик к ванне, подал руку. Я перебралась через борт. Он развернул полотенце и, наконец, в открытую окинул меня всю восхищенным взглядом: «ты красивая девочка».
И надел на меня банный халат.
Разочарованию моему не было предела. «Я тебе этого никогда не прощу», — злилась я, умирая от неутоленного желания, изо всех сил пытаясь не выдать всю эту компанию эмоций: желание, разочарование, злость. Ни за что!
Но Джонатан будто и не замечал, и даже вовсе не интересовался моими чувствами. Мне даже показалось, что он это делает нарочно и что в уголках его губ притаилась усмешка… Издеваешься, да? Ну мы еще посмотрим, кто кого!
Разъяренная, я переоделась, немножко подкрасила ресницы и вышла как раз в тот момент, когда в дверь позвонили: из ресторана доставили еду.
Несмотря на все мои переживания, аппетит мой оказался зверским. Уминая индейку, я избегала встречаться взглядом с Джонатаном — мне все казалось, что он прекрасно понимает, что со мной происходит, и играет в какую-то игру, в жанре «кошки-мышки» или «а ну-ка догони». Не буду я тебя догонять, — злилась я, — ничего мне от тебя не нужно, и вообще у меня есть Игорь! И боль резанула меня где-то в желудке, — Игорь? Есть ли он у меня? И у кого он есть, мой Игорь? И мой ли… Я уже давно перестала названивать в Москву, домой. Мама все так же не имела ни малейшего понятия о нем; я же, чтобы маму напрасно не волновать, ей наврала, что Игорь уехал в связи с предвыборной кампанией Василия Константиновича по городам и весям нашей необъятной родины вербовать голоса избирателей. Это на самом деле могло быть и правдой, но не объясняло одной, самой важной вещи: почему он сам мне не звонит? Даже не зная моего нового телефона, он мог найти сто разных способов добраться до меня, начиная со звонка моей маме, в надежде, что ей я оставила свой номер телефона…
— Надо ехать в Москву, Оля.
Голос Джонатана донесся до меня из другого мира. Я вскинула глаза. Должно быть, он все это время следил за выражением моего лица и глаза его смотрели с участием и нежностью. Мне стало даже стыдно за мою самолюбивую злость. Может быть, первое впечатление, как это бывает почти всегда, оказалось самым правильным и он действительно 'гей '? Он сказал мне тогда, в больнице, — «я люблю тебя»; но может, речь шла о любви, братской, человеческой? И он просто испытывает ко мне самые нежные дружеские чувства, немного забавляясь при мысли, что я способна воспылать к нему желанием? Выкинуть эти глупости из головы, — приказала я себе. У меня давно не было близости с мужчиной — вот гормоны и заиграли в крови. А дружба — так даже лучше, если он действительно гомосексуалист…
— Ты меня расслышала?
Ах, да, в Москву, сказал он…
— Почему? — тупо спросила я.
— Ты сама не соображаешь, да? — усмехнулся он, ласково глядя.
— Я? Нет… Я в таком состоянии…
— Можем отложить эту беседу.
— Нет-нет, давай обсудим. Я понимаю: в Москву… Чтобы попробовать разобраться в этой истории, да? Я только, Джонатан, не могу одного понять: моя мама не могла меня обмануть! Она могла скрывать от меня правду всю жизнь, — но не тогда, когда я ее прямо спросила об этом.
— А если она тебя удочерила и, как и Вирджини, считает, что ты не должна ни при каких обстоятельствах узнать правду? Ты на мать похожа?
— Нет… И на отца — тоже нет.
— Это, конечно, еще не доказательство, но…
— Ты не знаешь мою маму, Джонатан. Пойми, она не умеет обманывать!
— В таком случае, ее обманули. Возможно, что второго ребенка, то есть Шерил, у нее забрали… Ей не делали кесарево сечение?
— Нет, насколько я знаю…
— Ну, все равно. Женщину в таком состоянии, едва живую после родов, легко обмануть.
— Но ведь обычно второе сердце прослушивается! Даже без всей современной техники доктора могли определить, что будет двойня! Что же, по-твоему, мама согласилась отдать второго ребенка? Это исключено!
Джонатан пожал плечами.
— А если ее все же обманули с самого начала?
— Вирджини купила себе младенца в зародыше? Но ты представляешь, сколько людей должно было быть вовлечено в это дело? Врач из женской консультации, врачи в роддоме, акушерки! В советской системе беременная женщина проходила через несколько различных осмотров… Трудно представить, что Вирджини подкупила всех этих людей — откуда у нее, жены дипломата, которая бывала в Москве только наездами, такие знакомства, такое знание системы? Нет, не годится твое предположение.
— Или она удочерила тебя. И вашей с Шерил матерью является третья, неизвестная женщина. Возможно, она умерла при родах…
— Да, но и в этом случае надо опять допустить, что мама меня обманула. А я не могу… Хотя…
Я вспомнила, как после моего вопроса мама разнервничалась и пошла пить валокордин.
— Что ты замолчала?
— Знаешь, вообще-то мама мне сказала… У нее были сомнения… Как раз потому, что я ни на кого не похожа… У нее иногда мелькала мысль, что меня перепутали в роддоме. То есть, сама-то она уверена в том, что я ее дочь, но…
— Короче, если ты хочешь попытаться докопаться до правды — надо ехать. Правда находится в Москве.
Я растерялась. В Москву? Где куда-то делся Игорь? Что я найду дома? Кого увижу? Другую женщину, расположившуюся по-хозяйски в нашей квартире? Нет, в его квартире, не стоит об этом забывать. Он, в принципе, волен приводить туда и даже селить туда кого угодно. В конце концов, я же сама отказалась выходить за него замуж. А раз не жена — какие могут обязательства? Холостой мужчина — он есть холостой, и ведет себя, как холостяк… Я могу, конечно, вернуться к маме. И уже от нее попробовать сделать вылазки к нам на Динамо… Господи, к маме! Что я скажу ей? Не буду же я ей рассказывать все эти бредовые домыслы! А мама все равно почувствует, что что-то не так…
С другой стороны, рано или поздно придется ехать домой, и все это лишь попытка оттянуть неизбежное…
— Ты не хочешь ехать? — спросил Джонатан.
— Мне страшно, честно говоря. Я не знаю, как взяться за поиски правды… Я не понимаю, почему пропал Игорь, я не представляю, как я буду смотреть в глаза моей маме…
— Но если ты не поедешь, то ты так ничего и не узнаешь, и не поймешь. Кроме того, я надеялся, что мы сможем узнать что-нибудь о тех людях, которые столь интенсивно интересовались Шерил.
— Каким образом? Я буду ходить по Москве и опрашивать новых русских, не помешала ли им Шерил своей деятельностью и не собирались ли они ее убить?
— Кое-что я уже знаю…
— Ты?!
— Я связался со своим дядей. Он мне помог с информацией. А именно: «Чистая Планета» разработала проект — пока только проект — целого ряда мероприятий против загрязнения среды ядерными отходами. В том числе и против их незаконной продажи за границу, в частности, в Европу. Наверное, поэтому и украли ее еженедельник, в надежде найти там записи о об этом проекте и о контактах по нему.
— Боже мой, ты понимаешь, куда это ведет? Ты отдаешь себе отчет, какие деньги, какая мафия за этим стоит?
— Примерно. У меня есть целый список названий организаций Восточной Европы, замешанных в
