Наталья Семеновна нам рассказывала, на поминках… Но я даже не помню, как его звать, профессора этого…
Людмила нам сочувствовала. Сочувствовала изо всех сил, и в ее миловидном лице, в ее влажных, круглых карих глазах отражалась одновременно готовность нам помочь и огорчение, что не удается.
— Знаете что… Нельзя ей перезвонить еще раз и спросить адрес? Колесникова должна была оставить его своей подруге!
— Да, но только что я скажу? Я же не могу сделать вид, что собираюсь написать письмо едва знакомому мне человеку?
Следовало что-то придумать. Помог Джонатан:
— Во время поминок никто не делал снимки?
— Как же, Костя снимал всех! Он так рад был, что пришло столько людей… Он еще сказал тогда: «Так редко бывает при жизни, чтобы все друзья собрались разом, а вот на похороны — пришли все…»
Как просто сказано и как верно, подумала я. И как грустно…
— Это удачно для нас… — сказала я вслух. — Тогда можно попросить адрес под тем предлогом, что вы хотите разослать фотографии. Придется действительно размножить эти фотографии и предложить их всем подругам вашей свекрови. Дубли можно сделать за один день, мы вам оплатим… Позвоните этой Марии Николаевне, Люда! Скажите, что вы забыли спросить у нее ее адрес, чтобы ей выслать фотографии и, между прочим, спросите адрес Колесниковой в Америке.
Но моя гениальная идея не сработала. Мария Николаевна объяснила, что Колесникова адреса не оставила, сославшись на то, что не знает пока, где будет жить.
— Спросите адрес детей, — шепнула я.
Но и их адреса у Марии Николаевны не было.
— А вот у меня тут есть фотография, где мама в гостях у Колесниковой, — проявила инициативу Людмила. — Там и ее дочка с мужем. Он профессором был, да? Не помните фамилию, а то я подпись хочу сделать: профессор такой-то…
Повесив трубку, она развела руками.
— Все, чем я могу вам помочь — это фамилию профессора вам дать: Печатников. Может, его легче найти, он человек известный… Во всяком случае, тут, когда они в Москве жили, он был важной шишкой… А вы в Америку хотите поехать?
Хороший вопрос. Я посмотрела на Джонатана.
— Мы не хотим. Нам нужно поехать в Америку и повидать эту даму.
Едва мы вышли от Людмилы, как Джонатан потащил меня в агентство «Дельта Эрлайнз» за билетами.
Надо сказать, я обалдела от такой скорости принятия решения. Живя в моей стране, я привыкла считать выезд за границу чем-то сложным, требующим длительной подготовки и обдумывания, заполнения кучи анкет, ожидания виз и немалого бюджета, который далеко не у всех водился.
Но Мэри Сандерс, англичанке, не требовалась виза, и бюджет Джонатана, кажется, был ничем не ограничен — во всяком случае, деньги на меня или на мои дела он тратил с легкостью, хотя я ни разу не видела, чтобы он что-то покупал себе. Он не был озабочен шмотками — вещи его были хороши и качественны, но их было не много, его мужская парфюмерия ограничивалась необходимым, хоть и дорогим минимумом, в еде он не был ни капризен, ни избирателен — короче, деньги ему не жгли карман и он их тратил по необходимости, но не жалея.
— Почему Нью-Йорк? — поинтересовалась я по дороге.
— Надо же с чего-то начать, — был ответ. — Там, по крайней мере, есть Брайтон. Хотя, если информация верна и ее зятя, профессора, действительно пригласили на работу, то вряд ли он живет на Брайтоне. Это местечко, не самое подходящее для людей, имеющих приличную зарплату.
— Уверяю тебя, там живет немало русских, имеющих достаточно большие доходы! Я читала про них в газетах.
— Это, как мне представляется, несколько специфическая категория… Как и доходы, впрочем.
— Хорошо, а как ты собираешься действовать?
— Оля, ну у нас же есть целых две фамилии! Что же, по-твоему, в Америке справочных служб нету? К тому же они эмигранты, и существуют эмигрантские службы… Впрочем, будет быстрее, если я побеспокою дядю.
Но билетов не было. Вернее, они были, но на послезавтра. А Джонатан хотел непременно улететь не позднее, чем завтра.
— Поставьте нас в список ожидания, начиная с ближайшего рейса, — обратился он к девушке с белозубой улыбкой.
— Ближайший рейс через два с половиной часа. Посмотреть, есть ли там места?
Джонатан глянул на часы, посоображал мгновенье и ответил утвердительно. Девушка склонилась к экрану компьютера.
— Есть. Будете оформлять?
Я запаниковала. Как это, прямо сейчас взять и улететь? А собраться? А сложить чемодан? А…
— Оформляйте.
И, повернувшись ко мне, Джонатан произнес внятно:
— Ты сказала, что надо торопиться.
Побросав кое-как вещи в чемодан, схватив все свои документы, я выскочила из номера бегом. Джонатан, который за это время успел позвонить дяде и договориться с администратором о том, что номера остаются за нами, ждал меня внизу. Ждало и такси, и уже через час мы проходили пограничный контроль.
ЧАСТЬ 4.
НЬЮ-ЙОРК — МОСКВА.
ГЛАВА 1. С ПРИБАВЛЕНИЕМ В СЕМЕЙСТВЕ: «КРЕСТНАЯ».
Едва живая после бесконечного перелета, в котором, к тому же, не разрешалось курить, огорошенная сменой часового пояса, я вяло разглядывала из окна желтого такси какие-то одноэтажные домишки-бараки, тянувшиеся вдоль дороги.
— Мы разве не в Нью-Йорк едем?
— Вы имеете ввиду город Нью-Йорк или штат, мэм? — обернулся шофер-негр.
— Город!
— Так мы в нем и находимся.
— Это Нью-Йорк? — не верила я своим глазам. Это, наверное, пригород!
В Париже пригород часто называют Парижем или Большим Парижем.
— Нет, мэм, это город Нью-Йорк.
— А где же небоскребы?
— Это на Манхэттене, мэм. А мы проезжаем Квинс.
Потом мы проезжали Бронкс, похожий на наши типовые застройки, только грязный до невозможности и до невозможности убогий. Манхэттен только мелькнул вдалеке небоскребами.
— Хочешь посмотреть Манхэттен? — спросил Джонатан. — Если у нас останется время, съездим.
