Оказалось, что, как Кис и предположил, от веревок было освободиться не так уж и трудно — после минут десяти кручения-верчения кистями, веревки ослабли и сами соскользнули с рук.
— Почему, как вы думаете? — простодушно спросил Кис.
— Ну, это ж ясно! — удивилась Наталья Константиновна недоумию детектива. — Они же насиловать пришли, а не мучить! Если бы падчерица не явилась, я бы что, по-вашему, сутки должна была лежать связанная? Ни пописать, ни попить? А так они чуток связали, чтобы я милицию не смогла вызвать, пока они не уйдут, и все — дальше им уже никакой нужды не было …
— Они вам это сами объяснили? — еще простодушней удивился Кис.
— Нет, ну вы странный какой-то! Ничего они не объясняли! Это ж понятно и так!
— То есть, вы убеждены, что бандиты позаботились о том, чтобы вы могли попить и, извините, пописать?
— Ну они ж тоже люди! Дело сделали, поигрались, и пошли себе! Что ж дальше-то над женщиной издеваться?
Право, забавная дамочка! Она это называет «поигрались»! Интересно…
— А супруг ваш от этого зрелища умер, — неожиданно сменил тон Кис. — И до инфаркта его довели эти, как вы выразились, игрушки. И ваши редкостной доброты и заботливости бандиты видели, что человек умирает, но не остановились, врача не вызвали, — жестко прокомментировал он.
— Ну… — Наталья Константиновна растерялась. — Ну-у… — снова завела она, — это ж мужчина, другое дело. Им, может, мужчин не жалко. Они даже говорили, что вот мол, нехорошо старому мужу с молодой женой…
Даже самой легкой тени не набежало на ее лицо при упоминании о смерти мужа. Положительно, она еще и дура: ума не хватает хотя бы сыграть некое подобие скорби… Оставалось только удивляться, как это ухитряются вроде бы приличные мужики вляпываться в отношения с такими особями, как Наталья Константиновна…
— Ага, вот оно что… — Кис, разумеется, спорить не стал. — Я вот никак не соображу, — вернулся он к простодушному тону, — всем мужьям заклеивали рты куском скотча. А женам — нет. Почему? Может, вы догадались?
— Конечно, — снисходительно ответила Наталья Константиновна. — Для минета оставили свободным.
Алексею показалось, что на его щеках проступила краска. Однако лицо его собеседницы оставалось безмятежным.
— А кричать, на помощь позвать — вы не пробовали? Не все же рот был занят…
— Ну как же, я звала! Только никто не пришел.
Что верно, то верно: никто из соседей криков не слышал…
— Бандиты, насколько мне известно, ограбили вас. Взяли ценные вещи и деньги.
— Ужас просто! — затараторила Наталья, — взяли кольцо с рубином, с брильянтом…
— На общую сумму в двадцать тысяч долларов, я в курсе, — поморщился Кис. — А вы мне вот что скажите: вещи и деньги, которые они взяли, лежали на своих обычных местах?
— Ну да!
— Они их быстро нашли. Вы что, — не имеете привычки прятать ценности?
— Ну… Кто же мог подумать! У нас квартира на сигнализации! Если бы они меня не втолкнули, когда я открывала дверь, они бы не смогли нас ограбить!
— Где именно находились деньги?
Наталья Константиновна задумалась. И думала довольно долго.
— В ящике серванта, — наконец, промолвила она.
Ага, интересно. А в деле записано — в ящике письменного стола.
— А драгоценности?
— В шкатулке. А шкатулка стояла на тумбочке в спальне.
— Она и сейчас там стоит? Можно посмотреть?
— Зачем? — нахмурилась Наталья. — Она… Сейчас ее там нет. Я ее на ключ заперла, в тумбочке.
— Так где же ее обычное место?
— Ну, раньше я ее на тумбочке держала… А теперь, после этого, запирать стала.
— Бандиты не все вынесли, верно?
— Я не понимаю, почему вы… С какой стати вы интересуетесь?
— Пытаюсь понять. Я бы на месте бандитов взял шкатулку и высыпал все ее содержимое себе в карман, к примеру. А не стал бы разбирать, что взять, а что оставить. А эти добряки, насколько я понимаю, вас пожалели и с вами по-братски поделились!
— С чего вы взяли?!
— С того, что вы закрыли шкатулку на ключ. Значит, есть что хранить.
— На что вы намекаете?!
— Ни на что, господь с вами. Просто радуюсь, что вам такие славные бандюги попались. Вряд ли ваш супруг согласился бы с этим определением, да супруга-то уже нет. Так что его мнение нам узнать не удастся, — позволил себе издевку Кис и быстро распрощался, оставив Наталью Константиновну в полном недоумении.
Ну и отлично, пусть недоумевает. Не заметила, как прокололась! Не могла точно сказать, где лежали деньги — скорее всего потому, что солгала в первый раз, а теперь не помнит, как именно. И с драгоценностями он удачно провел свой пас — наверняка они не все забрали, как она заявила в милиции.
Кис был страшно доволен. Рассказ «потерпевшей» ему весьма понравился. Он так мысленно и поставил слово «потерпевшая» в кавычки. И эти кавычки его сильно заинтриговали.
Теперь для полноты картины ему требовалось поговорить с Верой Лучниковой — единственной, кого бандиты не связали.
От слова «любовь»
Он прибыл на Сокол около восьми вечера, разумно предполагая, что человек днем на работе, и вечером его застать легче.
Расчет оказался верен, и Вера, рассмотрев его удостоверение, пропустила Алексея в гостиную.
Она была в бархатном, вишневого цвета халате, наброшенном поверх брючек и свитерка — мерзла.
Красивая женщина, — отметил про себя Кис. Благородные и строгие черты; русые волосы, небрежно подобранные на макушке, открывают грациозную шею, по которой струятся две выбившиеся пряди; серые глаза лучатся умом и едва заметной, мягкой иронией… Полная противоположность Наталье Константиновне с ее яркой, но дешевой панельной внешностью.
В то же время Вера Лучникова показалась ему бледной, какой-то изможденной, вяловатой — словно замороженной. Кис отнесся к этому сочувственно: видать, последствия перенесенного шока.
На вопросы Вера отвечала вежливо, но неохотно и скупо. Детективу приходилось переспрашивать и уточнять.
— Я прошу вас понять, Вера Игоревна, насколько важна каждая деталь, даже самая малюсенькая, — терпеливо пояснял Кис. — Каждое слово, жест, интонация — все очень важно, понимаете? Постарайтесь вспомнить!
— Знаете, я была в таком состоянии, что… — Вера посмотрела на него каким-то отстраненным, нездешним взглядом: должно быть тамошним, в воспоминаниях… — Все смазалось в памяти.
— Я понимаю, понимаю! — горячо заверил ее Кис. — Но все же… А чаю нельзя у вас попросить? — вдруг улыбнулся он.
