— Прости, это глупо, — пробормотала она куда-то в сторону.
— Что — глупо?
— Я… Не знаю… Вся эта философия… Это ни к чему.
Ей вдруг стало неловко торчать перед ним посреди комнаты, и она прошла к креслу, плюхнулась в него поперек, ноги на один валик, закинутая на руки голова — на другой. Блестящие волосы свесились вниз.
— Прости, я собиралась сказать какую-то глупость. Вернее, хотела пошутить, но неудачно.
Она приподняла голову, поймала его взгляд и попыталась улыбнуться.
Конечно, Алексей ей не поверил. Ни ее жалким заверениям о шутке, ни ее жалкой улыбке, — попытка улизнуть от начатого ею же разговора. Кис сгорал от нетерпения услышать продолжение, — каким бы оно ни оказалось для него. Это, в конце концов, была для него первая возможность говорить о своих чувствах — в весьма неожиданном контексте, да; но от того не менее сладостная и мучительная…
— Договаривай, Александра, — строго произнес он, щуря глаза, чтобы не выплеснулась и не затопила ее с головой обжигающая волна его неразделенной любви.
Александра посмотрела на него, решаясь.
— Видишь ли… Я хотела тебе предложить…
И она снова замолчала, поникла — вдруг напомнив ему Ксюшу, ее младшую сестру, с ее непосредственной повадкой, которая так несвойственна Александре…
Кажется, он начал догадываться. Не очень сам верил, но все же догадывался.
Но сказать не смел.
И Александра молчала.
Пауза.
Кис вдруг понял, что сейчас она возьмет себя в руки, вспорхнет с независимым видом, сошлется на что-нибудь и выпроводит его, чтобы положить конец неудачному и несостоявшемуся разговору. И потому, обмирая от собственной наглости, тихо произнес:
— Ты хотела мне предложить некий… Скажем, альянс?
Сейчас ответит: совсем спятил, старина? Я да ты? Какой альянс, очнись!
Александра приподнялась на локте, вскинула на него удивленные глаза.
С легкой усмешкой повела головой, чуть пожала левым плечом. Это означало примерно следующее: «Ты прав; но как ты догадался? Ведь мужики такие тупицы…»
Александра неуверенно кивнула ему в ответ, как будто никак не могла выбрать между «да» и «нет».
— Зачем тебе? — спросил Кис еще тише и немного грустно.
Она перевернулась, спустила ноги на пол, тряхнула волосами, будто отгоняя внезапно нахлынувшую на нее робость, столь непривычную для нее.
— Алеша, ты классный мужик, понимаешь? Мне с тобой невероятно хорошо, мне хочется, чтобы ты был чаще рядом, мне хочется… Ладно, откровенно так откровенно: с тех пор у меня ни разу не было мужчины. Я не хотела, я думать не могла об этом. Но вот постепенно тело стало выходить из летаргического сна, душа тоже, кажется… Стали появляться желания…
— «Чего-то хочется, а кого не знаю»? Так что ли?
— Не смей мне хамить! Я знаю! И чего, и кого!
— Я так должен понимать, что меня?
— Тебя, Кис.
У него мгновенно закружилась голова, как от бокала шампанского натощак. Но самолюбие упрямо гнуло свое:
— Ты меня не любишь. Правда же?
— Алеша, зачем тебе это? Не играй в юного пионера, пожалуйста.
— Ты меня выбрала, да?
— Ну, если хочешь…
— То да. Ты выбираешь из тех, кто тебя любит… Это очень удобно, никаких дополнительных усилий не надо… И меня ты выбрала, потому что тебе со мной хорошо душевно, тебе со мной легко, комфортно. Мы друзья. Ты мне доверяешь. Ты знаешь, что я тебя никогда не обижу и не предам… Я, как старый халат, — дешевый и не самый красивый, зато самый удобный… И почему бы нам не добавить к этому еще и постель… Тем более, ты знаешь, — я люблю тебя… И знаешь давно — с тех самых пор, когда мы познакомились; и знаешь это даже лучше, чем я сам… Я прятал от себя, я даже не надеялся… И теперь я должен быть счастлив, что мне вдруг такое обломилось… Так?
Александра смотрела на него с угасающей улыбкой. Она не знала точно, к чему ведет Кис, она потеряла нить управления их сегодняшним разговором, который планировала провести совсем иначе — кокетливо и легко соблазнить мужчину, который должен был, преисполнившись счастливой благодарности, просто лечь ковриком у ее кровати…
— Ну, так… Или почти так. Я стала очень брезглива после той истории… Ты — единственный мужчина, к которому я смогу прикоснуться.
Александра вдруг прищурила глаза и произнесла, почему-то зло: «Ты — чистый, Алеша… Как ты догадываешься, это вопрос не ежедневного душа, а души».
— Ты злишься оттого, что раз в жизни сделала комплимент? — попытался разрядить атмосферу Кис.
Но Александра взорвалась. «Черт возьми, как только скажешь доброе слово, так тебя запишут либо в дураки, либо в льстецы! Ты что, Кис, не привык к искренности? Или к добрым словам не привык?»
— Я не привык их слышать от тебя… — склонил голову набок Алексей, разглядывая ее. — Но если ты будешь делать это почаще, то я смогу, пожалуй, и пристраститься… — Он улыбнулся.
Но Александра не ответила на его улыбку.
— Ответь! — потребовала она.
Алексей молчал. Забытая на лице улыбка зависла в лучших традициях Чеширского Кота <Персонаж Льюса Кэролла>.
— Я устала, Алеша, — произнесла Александра грустно. — Устала быть одна. Ложиться в холодную постель… Отбиваться от разных придурков… Женщине нужен мужчина, так устроено природой. Нужно чувство защищенности, нужна ласка, нужно… Многое нужно. А мужчине нужна женщина… Собственно, ты скажи мне прямо: тебя это не устраивает?
— Нет.
— Все или ничего?
— Никогда не принадлежал к экстремистам. Но в данном случае, пожалуй, можно сказать и так.
В душе вдруг стало пусто. В джинсах тоже.
Кис повернулся к столу и допил холодный кофе.
Александра молча наблюдала за ним.
Алексей неловко встал, собираясь уходить: «Я… Прости… Дела…»
— Конечно.
Кис вышел в коридор.
— Ты обиделся? Даже не поцелуешь меня на прощанье? — Неожиданно прозвучал за спиной тихий, смиренный голос Александры.
Он виновато вернулся, подошел, прикоснулся к душистым волосам, вдохнул умопомрачительный аромат духов.
Александра поймала его руку и положила себе на белый шелк — туда, где просвечивала под ним округлая линия белого кружева.
Шампанское натощак. Тесные джинсы.
— Саша, — сказал он, едва дыша, — ты напрасно эту игру затеяла. Так нечестно…
— Еще как честно! — засмеялась она. И его рука, ведомая ее тонкими и сильными пальцами, проскользнула под разрез застежки на теплую кожу.
