Кофе, конечно, остыл.
— Больше никому не открываю, — сообщила Александра, отламывая кусочек бисквита. — Рассказывай, что там у тебя?
Кис все никак не мог сосредоточиться. В голове крутилась фраза:
«выбираю из тех, кто меня любит»… А ведь он — любит… Он об этом старается не думать, верно; он гонит от себя ее образ и мысли о ней; он ни на что не надеется и потому закрыл эту тему для себя раз и навсегда… Но если бы он мог позволить себе тему «открыть», то чувства, замороженные разумом, оттаяли бы и хлынули… Весьма бурным потоком, если честно.
Только проблема в том, что если одна часть ее сентенции верна: Кис любит, то другая часть — «я выбираю» — это вилами на воде писано… Но, может, Александра не догадывается о чувствах Киса? Он их так ловко запрятал, что и сам уже не знает…
— Эй, ты где, Алеша?
Кис очнулся. «Алеша» — это было еще лучше, чем Алексей!
— Мне нравится, когда ты меня зовешь «Алеша», — сказал он, посмотрев ей прямо в глаза. — Меня так редко зовут: все больше Кис, или Алексей… А Алешей — почти никто. Только самые близкие друзья, а у меня их мало…
— Но я ведь тоже твой близкий друг, — Александра потянулась через стол и накрыла ладонью руку Киса. — Разве не так?
Ее прикосновение так обожгло Алексея, что он едва не выдернул руку.
Это была пытка. Александра поджаривала его на медленном огне, ласково, даже нежно, глядя ему в глаза. Издевается, чертовка? Кис помедлил и осторожно освободился — сил не было терпеть.
Что же касается слов «хочет» и «протаранить», то Кису показалось, будто он, как двадцать с лишним лет назад, натянул на себя чересчур узкие супермодные джинсы, в которые приходилось вручную укладывать некоторые части тела под угрозой их прищемить молнией. И теперь Кис боялся, что сейчас не то, что брюки, а и стол протаранится, и даже усмехнулся, вообразив, каково будет зрелище…
— Дело в том, — начал он, отводя глаза, потому что ему вдруг померещилось, что Александра тоже усмехнулась, как если бы могла прочитать мысли Киса… — Дело в том, что мне нужно узнать, работает ли некий Юра Новиков в «Московском комсомольце» и какие там были материалы по нашумевшему делу о групповых изнасилованиях.
— Но это же очень просто узнать, — удивилась Александра. — Позвонил и спросил.
Право, не станет же Кис признаваться, что искал повода для встречи с этой несносной журналисткой, да?
— Видишь ли, — важно сообщил он, — такой звонок безболезненно проходит при двух возможных раскладах: первый — он там не работает, второй — он там работает, и его интерес был действительно журналистский. Но есть и третья возможность: таковой журналист там действительно имеется, но при этом он как-то связан с преступниками. Тогда мой звонок может его вспугнуть.
— Ща сделаем — кивнула Александра и, сверившись с записной книжкой, набрала номер. Через две минуты она вернулась за стол.
— Нет. Такого не имеется. Кто-то прикинулся. Материалы были, но другого журналиста. Чем я еще могу тебе помочь?
— Узнать, что было в прессе по этим делам. Времени нет сидеть в библиотеке или на интернете… Сможешь?
— Завтра же, — кивнула она. — Все?
— Ты торопишься?
— Пока нет. А ты?
— Тоже нет… Но если у тебя дела…
— Ну что ты, Алеша, какие дела, когда ты у меня в гостях!
Ну и ну! Он не только «Алеши» удостоился дважды, но и чести быть дорогим гостем… Что-то его ненаглядная стерва сегодня ангелом прикидывается… К чему бы это?
— Подлить кофе?
— Давай…
— А хочешь, оставайся ужинать.
— Да ты ж уходишь!
— А я отменю. Ну их, надоели! Вечно одно и то же.
— Ну, я не знаю…
— А я знаю. Ты остаешься, и я никуда не пойду. Ты так редко меня навещаешь… Я ни на что не променяю такое событие!
Александра с легкой и вполне дружеской усмешкой вглядывалась в его ореховые глаза — желала, мерзавка, увидеть реакцию на свои авансы!
Кис мгновенно потерялся в пространстве своих комплексов. В их лабиринте он чувствовал себя подростком, восхищенным зрелой женской красотой, не смеющим и мечтать даже в самых сокровенных фантазмах о равенстве близости…
А богиня с пьедестала на алтаре взирает с ироничной усмешкой на принесенные дары мальчишеского обожания…
Он помолчал, переваривая услышанное.
— Как там сестренка поживает во Франции? — промолвил он, наконец.
— Ксюшка-то? Отлично. Счастлива со своим красавцем Реми <См. романы «Шантаж от Версаче» и «Место смерти изменить нельзя»>, он ее балует, а она при этом развила бурную деятельность, организовала какую-то ассоциацию по поддержке имиджа нового президента России во французских масс- медиа.
— Ого!
— Пусть пробует свои силы. Революции во французских медиа она не совершит и президенту ничем не поможет, — да он и сам, даст бог, управится, — но имя себе может сделать… Пускай резвится, это хорошо. А у тебя от Реми новостей нет?
— Есть. Сведения о наркотиках, которые я запросил.
Александра поморщилась при упоминании о наркотиках, и Кис пожалел о своей бестактности: ведь она в деле Тимура оказалась их жертвой…
— Прости.
— Да чего там… Знаешь, Кис, беречь свои нервы — это только их расшатывать. Вроде того, как держать все время ноги в тепле — только быстрее простужаться будешь. Лучше их холодной водичкой обливать… Так и нервы. Ничего страшного: что было, то было, и я не собираюсь играть с собой в прятки…
— Ты умница.
А вот он с собой — играет. Упорно до идиотизма играет в прятки со своей любовью к Александре, и конца этим пряткам не предвидится… Он никогда не отважится заговорить с ней о своей любви, — ему вовсе ни к чему отказ, приправленный какой-нибудь язвительной колкостью. Он, в отличие от умницы Александры, бережет свои нервы. Может, зря?
И вдруг, неожиданно для себя, не веря собственным ушам, Кис произнес: «Ты сказала этой девочке, что выбираешь из тех, кто тебя любит… Я не совсем понял, как это?»
Он ведь сам с собой договорился: никаких разговоров и намеков!
Болван, куда он лезет!
— Очень просто, Кис, — улыбнулась Александра. — Есть люди, которые любят. А есть люди, которые отвечают на любовь. Я принадлежу к последним.
— Не понял.
— Ну, некоторые как бы присматриваются, прицеливаются: кого любить?
И в случае, если кандидатура намечается, начинают брать ее в оборот, окучивать со всех сторон… Добиваться взаимности, одним словом. А другие замечают только тех, кто уже в глаза смотрит, кто уже в поклонниках ходит, а дальше решают, кто им больше по душе… То есть, одни любят, а другие отвечают на любовь.
