обществе этого бирюка будет сущим наказанием… А, без разницы! Главное, что она держит в руках бархатную квадратную коробочку, и внутри, зацепленные за два маленьких ушка, змеятся и сияют мамины бриллианты с сапфирами.
Конечно, Наталья позвонила в тот же вечер. Она орала в трубку так, что та прыгала в руке Марины.
— У тебя, видно, начинается старческий маразм, — издевательски ухмыльнулась в трубку падчерица. — не помнишь, куда положила часы, не помнишь, куда задевала ручку — так-то ты обращаешься с папиными подарками?! А теперь и колье, которое мой папа, между прочим, подарил, моей маме, а вовсе не тебе, потаскуха, — затырила? И еще смеешь мне звонить?!
— Я в милицию заявлю! — визжала Наталья.
Марина бросила трубку. Слава, слушавший этот разговор, улыбнулся.
— Ну, теперь твоя душенька довольна?
— Даже не представляешь, как! — Марина открыла синюю коробочку, снова полюбовалась на колье. — Как ты верно заметил, справедливость восстановлена! И это вызывает глубокое удовлетворение в моей душе, — со смехом закончила она.
Спустя каких-то полчаса Наталья снова позвонила, но на этот раз уже в дверь. Марина испугалась, услышав ее ор за дверью.
— Что делать? — прошептала она.
— Гасим свет и делаем вид, что никого нет дома, — тихо ответил Слава.
— А вдруг она милицию вызовет?
— Глупышка, милиция предложит пройти в отделение и написать заявление. На основании ее обвинений никто дверь ломать в твою квартиру не станет. А если тебя вдруг потом и вызовут менты, — скажешь, что ни о чем понятия не имеешь. Она ничего не докажет. А я, в крайнем случае, могу временно спрятать колье у себя.
И, уловив тень, мелькнувшую в лице Марины, Слава добавил:
— А еще лучше, положи в камеру хранения или арендуй сейф в банке.
Никто не найдет, уверяю тебя.
— Воровка, — неистовствовала Наталья за дверью, — Поганка! Уродина!
Я тебя всегда ненавидела! Я знаю, ты дома! Открой, паршивка! Это ты украла колье, это твоя работа!
Слава расплылся в довольной улыбке.
— Чему ты радуешься? — прошептала Марина.
— Так… Смешная сцена.
— Что-то мне не очень смешно. Соседи слышат!
— А тебе-то что? Подумаешь! Мало ли идиоток на свете!
— Ты помаду свою на зеркале в прихожей оставила! Небось, колье примеряла, дрянь, губы подкрашивала! Да только воровка ты бездарная: помаду забыла! А я вот ее в милицию снесу — пусть твои отпечатки снимают!
— Какую помаду? — спросил Слава.
— Понятия не имею! Никакой помады я не оставляла, я вообще ее не вынимала. У меня, кстати, одна потерялась на дискотеке, а я с тех пор новой не купила; а вторая дома, и я ее с собой не брала!
— На понт, наверное, берет, — усмехнулся Слава.
— Шизофреничка, — прокомментировала Марина.
Наконец, Наталья угомонилась и оставила Марину в покое. Марина подглядела в окно, как она злой решительной походкой пересекает двор.
— Не бери в голову, — сказал Слава. — Ничего она не сможет сделать.
Иди лучше ко мне…
Он раскрыл ей объятия, и Марина, сев к нему верхом на колени, счастливо приникла к нему…
Что теряет Артист
И снова облом. Информация, которую принес Ваня, оказалась — в который раз! — пустышкой. А начало было таким обнадеживающим…
Транссексуал «Катя» нашел — или лучше сказать «нашла»? — людей, которые знали людей, в свою очередь знакомых с теми, кто разыграл Стасика.
Ваня, пойдя по цепочке, сумел встретиться с громадным Лехой и мелким Сеней, и они добродушно поведали ему, что о розыгрыше их попросил дружок, Колян: сказал, что надо мужика одного поставить на место, припугнуть, а то зарвался, — не пояснив, о чем именно идет речь. Он же «клиента» и привел на хазу. Леха с Сеней нашли предложение забавным и охотно выполнили просьбу: клиента до смерти напугали и сами развлеклись от души… Дружок же, Колян, сейчас в отъезде, он деловой, и вернется только через неделю, не раньше.
— Не сказали, кто Коляна-то об услуге просил?
— Сказали. Что не знают, — беспечно откликнулся Ванька. — Дождись Коляна, может он будет такой добренький через неделю, что тебе расскажет! — издевательски хихикнул он.
«Через неделю!» — проворчал Кис. У него она есть, эта неделя? А ну как Стасика вычислят? Опасность с двух сторон — то ли Артист найдет своего двойника, чтобы от него избавиться, то ли родная милиция расстарается… Да и мыслишку одну хотелось проверить, насчет «блондинчика»…
— Да на что он тебе сдался, Кис? Ну, допустим, обрисует тебе его Колян, но кто такой — либо не знает, либо не скажет.
— Да так… У меня впечатление, что засвечивается парнишка повсюду:
Кисловская его описала, Надюха его описала, Стасик его видел, и голос молодой, о котором пострадавшие упоминали, скорее всего тоже ему принадлежит.
— И что с того?
— Ванька, не ходи работать в уголовный розыск, когда домучаешь свою учебу, ладно?
— Да я и не собираюсь, — обиделся Ванька. — Я в адвокаты пойду. Буду против вашего брата клиентов защищать и деньги лопатой грести. Так что с того?
— А означает это, мой юный друг Иван, следующее: не жилец он. Наш Артист-насильник заметать следы начнет, и парнишка этот — первый кандидат на устранение. Так-то.
— Тебе что, Кис, жалко его, что ли?
Алексей неопределенно пожал плечами.
— А почему ты думаешь, что этот хмырь начнет убивать? До сих пор он только по части изнасилований упражнялся!
— Не то, чтобы я так думал, но вероятность имеется. Скажи-ка мне, будущее светило юридической науки, на сколько он может сесть за свои дела?
— По совокупности? Ну… На много.
Кис хмыкнул.
— Хорош студент. Ну ладно, «много» — это тоже кое-что. Кроме того, на Петровке есть старые нераскрытые изнасилования, в которых просматривается та же деталька: насильники пользовались презервативами. Может, тоже удастся нашему Артисту припаять… А скажи-ка мне теперь, с точки зрения преступника, которому хвост подпалили, что лучше: сесть на «много» или убрать того, который засветился?…
Кис вдруг замолчал и суетливо полез за сигаретами. Если следовать собственной логике, то… То очень нехорошие вещи получаются. Очень.
— Ты чего? — встревожился Ванька, видя, как посерьезнело лицо детектива.
