постоянно находились люди, или кто-то мог в любой момент без спросу войти. Дико не хватало своего угла, некого неприкосновенного физического личного пространства, хотя бы небольшого. Вроде бы и скрывать нечего, и люди все свои, причем особо неприятных или социально опасных уродов-то нет, в душу никто не лезет, а все равно быть постоянно на виду — со временем ощутимо утомляет психику.
Сплин втянулся очень вовремя, так как к середине третьей недели Сержант объявил, что детский сад окончен и начал закручивать гайки. Во-первых, заметив, что питомцы окрепли, Доплер повысил всем сопротивление костюма, а наиболее крепким — Фросту и еще нескольким повысил еще больше. Теперь движения в костюме в какой-то мер напоминали хождение по дну по шею в воде — то же равномерное сопротивление движению.
Изменились кроссы. То, что раньше наивно считалось кроссами, теперь стало просто утренней разминкой в дни, когда физическая подготовка была непрофильной темой. А нынешние забеги занимали по пять-восемь часов. Нередко они проходили в слабо освещенных или совсем неосвещенных галереях, местами полузатопленых прокисшей водой, где до финиша можно было добраться разными путями, а можно было и заблудиться. Входящие в комплект костюма очки ночного видения давали паршивую мутную видимость. Каждый костюм имел датчик местонахождения, но на картах унивесальных компасов курсантов, в отличие от компаса Доплера, он в педагогических целях не просматривался. Всех пугала перспектива заблудиться и невесть сколько обливаясь холодным потом в полной тишине слушать реальное или воображаемое дыхание недр и ожидать, пока за тобой явятся гонцы от Доплера или он сам.
В первый же день двое умников из тех, кто решил срезать путь и всех наебать, заблудились. Первого умника нашли через полчаса и еще полчаса гонялись за ним, так как точка его датчика лихорадочно металась по мониторчику компаса Доплера из одного тупика в другой — ужас и давящее ощущение полукилометровой толщи свода над головой не позволяли бедняге ожидать вызволителей на месте. Сержант матерился на чем свет стоит: самой ласковой оценкой заблудившегося было «пизда тебя родила, а не мама». До второго через час добрались Фрост, Сплин и Дрейк, которых Сержант снабдил интеллектуальным компасом, показывающим помимо прочего еще и кратчайший маршрут. Незадачливого Барни нашли в тупиковом штреке в позе зародыша, взгляд его блуждал, никого не узнавая. Он не выразил никаких чувств по поводу своего освобождения, но не впал и в истерику, покорно позволив отвести себя под белы ручки. Возникли опасения, что он двинулся умом. В лазарете ему вкатили в плечо добрую дозу транквилизатора. Через полчаса, он вроде пришел в норму, объяснив свое недостойное воина поведение тем, что через час ожидания стены ожили и начали смыкаться над ним. Никто не язвил и не смеялся.
С того случая курсанты предпочитали достигать финиша более длинным, но более комфортным путем, причем всей толпой. Доплера это огорчило, но он быстро придумал новшество. Теперь одна группа стартовала несколько раньше и вооруженная лишь пистолетами, а вторая, полностью вооруженная стартовала чуть позже с заданием не дать первой добраться до финиша. Причем за нечаянное попадание в своего (что было очень нетрудно сделать при дрянной видимости в зеленых тонах через ПНВ, несмотря на контрастно светящиеся имена на костюмах), а также за оставление или добой своих раненых грозил второй заход без средств навигации. После первого же такого кросса Сержант добавил к аналогично наказуемым деяниям малодушное самоубийство.
Доплеру удалось каким-то образом вытянуть из нанимателей гипнопроектор Мерлина, правда устаревший. Данное устройство изначально было спроектировано и начало применяться для медицинских целей: восстановление потерянных двигательных функций после травм соответствующих отделов головного мозга, при овладевании пациентом навыками пользования трансплантированными или искусственными конечностями. Однако впоследствии, как это часто бывает, устройство было взято к применению военными и соответствующим образом доработано для загрузки в память боевых двигательных и психических рефлексов. С его помощью нельзя было загружать в память человека сложную информацию типа иностранных языков, курса молекулярной биологии и тому подобных комплексных знаний. Это было привелегией тех немногих, кто мог позволить себе раскошелиться на имплантацию интерфейсного разъема, обеспечивающего прямую связь с мозга с компьютером. Назначением гипнопроектора Мерлина было оптимизировать двигательные функции организма, в данном случае обострить боевые рефлексы, причем гипнопроектор не грузил знания как таковые, а скорее создавал предпочтительные для их лучшего восприятия психические установки. Поскольку модель была устаревшей, полезные ментальные блоки подавления паники или притупления болевых ощущений волевым импульсом не были в ее возможностях, но можно было зашить условную подпрограмму-триггер перенаправления этих деморализующих эмоций в другое, более конструктивное русло. Сержант не стал вдаваться в подробности, а может и сам их не знал, просто делал по инструкцтии и все.
Сплин, устраиваясь в пологом кресле, похожем на зубоврачебное, испытывал беспокойство, смутно опасаясь, что после гипнокурса может тронуться головой (начать передвигаться на четвереньках, например, полагая это естественным) хотя аппарат был многократно проверен и рикошетов в сознании обычно не давал.
— Отставить мандраж, курсант! — цыкнул на него Сержант, на миг оторвавшись от бодрого отстукивания на клавиатуре пульта управления.
Сплин хотел было спросить, есть ли у него соответствующее медицинское образование для подобных манипуляций, но решил сберечь хотя бы физическое здоровье и промолчал, покорно позволив Доплеру нахлобучить на свою голову массивную черную сферу, из разъемов на поверхности которой к центральному блоку шли многочисленные провода. Сфера блокировала все внешние звуки. Какое-то время происходила калибровка устройства на критичные индивидуальные особенности мозга, затем незаметно для себя Сплин погрузился в глубокий гипнотический сон. Очнувшись после короткого мягкого забытья он не ощутил в себе никаких новых качеств, правда, почувствовал себя отдохнувшим.
— Сэр, а когда ждать полезного эффекта? — поинтересовался Сплин, освобождая место в кресле.
— Не думай об этом. Когда надо будет — само торкнет, — ответил Доплер. — Следующий!
На третьей неделе обучения Сержант ознакомил курсантов с применением индивидуальной походной аптечки армейского образца. Это был коробчатый механизм, с простенькой панелью управления. Аптечка выполняла главным образом терапевтические функции и некоторые хирургические.
В случае общего недомогания по не вполне понятным причинам можно было просто нашлепнуть аптечку на локтевой сгиб и после забора крови она могла ввести в жилу лекарство или затребовать дополнительных анализов. Можно было также выбрать предварительно предполагаемую хворь или вид повреждения из типового набора, чтобы сократить время диагностики и повысить направленность лечения. Если диагностер аптечки обнаруживал, что на пострадавшего нет индивидуальных сведений в памяти, то он исходил из стандартных данных и мог выдавать предупреждения о возможных аллергических реакциях, побочных эффектах и так далее.
После наложения на рану и активации, диагностер аптечки сверял состояние поврежденного места с занеснной в память нормой, почерпнутой из индивидуальной медицинской карты человека, затем вносились посильные коррективы: пережать сосуды и остановить кровотечение, впрыснуть в кровь лекарства, запечатать рану восстанавливающим гелем и так далее. В случае, если требовалось наложить шину или проделать с пострадавшим другие глобальные манипуляции, на мониторчике аптечки появлялись соответствующие инструкции с графическими комментариями типа комиксов. В завершение выдавались рекомендации по уходу и желательным медикаментозным мероприятиям. Прибор был крайне полезен в походных условиях и весьма надежен, хотя при серьезных ранениях, медика, конечно, не заменял — скорее позволял протянуть какое-то время и дождаться квалифицированной помощи.
Сплин уже весьма неплохо справлялся в стычках с применением оружия, прорезались навыки грамотного передвижения и некоторое тактическое чутье. Винтовку и пистолет он мог собирать-разбирать и перезаряжать на ощупь, благо, что они имели блочную структуру. Чтобы оружие действительно стало продолжением руки, надо много времени, но что-то похожее Сплин ощущал, как гитарист чувствует струны инструмента, так и Сплин понемногу учился чувствовать оружие. Порой, будучи в ударе, на относительно небольшой дистанции в двадцать-тридцать метров, Сплин, стреляя по ростовой мишени, не прибегая к прицелу, от пояса, знал, куда попадет. Но в целом, двигаться следовало с прикладом у плеча, стволом, опущенным чуть вниз и, по возможности, вести огонь с использованием прицела, поворачиваясь всем корпусом вместе с оружием. Хотя при стычках в упор — без разницы, главное первым успеть. Хорошо
