распоряжениями, но Сплин не осозновал смысла приказов, хотя и слышал в наушнике все вполне отчетливо. Рядом рванула реактивная граната, заложило уши. «А без звука не так страшно», — подумал Сплин, в прострации нажимая на курок автомата. Кончились патроны в бестолково растраченном магазине, зато вернулись звуки. Перезарядился.
Пули ковыряли дерн совсем рядом, отчего земля мелко вздрагивала, воздух вокруг шелестел смертоносным металлом, с короткими отрывистыми шлепками попадающим в бойцов. Орали благим матом раненые, целые тоже что-то орали, просто чтобы не молчать. Взвод залег, нестройно паля в сторону врага, который был теперь не сюжетом из новостей, а во всей реальности находился в сотне метров впереди и делал все, чтобы лишить их жизни. Вся воинская наука, полученная на ускоренных курсах, окончательно вылетела из головы Сплина под напором свежих впечатлений. Он пребывал в каком-то полуступоре, воспринимая происходящее как бы от третьего лица и толком не осознавая, в основном на уровне эмоций, главной из которых был захлестывающий страх. Тело, вроде бы тренированное, сейчас было вялым и влажно холодным, как студень, движения были неуверенными и плохо скоординированными — любую концентрацию сознания мощно забивал страх, тугим жгутом мечущийся в сознании, отравляя организм. Это был даже не страх, а просто какой-то животный панический ужас — наверное то же чувствует скотина перед забоем, попадая в окровавленный последний загон, где ее равнодушно взрежут и отправят на разделку дальше по конвейеру.
Смерть, казалось, была вопросом нескольких ближайших секунд. Вот-вот он почувствует, как в тело, сокрушая все на своем пути, входит кусок металла, принося с собой мириады оттенков боли, и жизнь вытечет красной лужицей в выгоревшую траву, смешиваясь с пылью. Странно, но осознав это, Сплин вдруг почувствовал себя легче, как после принятия трудного решения и прохождения точки невозврата. Поздняк метаться. Когда ужас достиг наивысшей точки, он лопнул, словно болезненный нарыв, наполняя душу отрешенным спокойствием. В мозгу словно сработал некий переключатель, эмоциональная часть сознания забилась куда-то в угол, как параноик в обитой войлоком камере, а руководство телом взяла на себя личность, сформированная на тренировках, значительная часть действий которой диктовалась заученными реакциями на известные события. Возможно, помогла обработка гипнопроектором Мерлина, а возможно, это произошло само собой как следствие осознания и принятия неизбежности. Надо было ставить себе маленькие тактические задачи и выполнять их: мозг и тело должны быть заняты делом, тогда дрейфить будет некогда. Не все же пули именно в него летят. Вон еще сколько целей вокруг копошится. Вдруг стало понятно, что на тренировочной базе их учили не воевать, этому, кроме самой войны никто не научит, их учили адекватно действовать, преодолевая страх боли. Сплин вспомнил, что у него вообще-то есть закрепленный сектор обстрела и неплохо бы пользоваться прицелом, чтобы его эффективно окучивать.
ПНВ очков на ярком свете от осветительных ракет был бесполезен — сразу автоматически вырубался, а вот ИК-режим в условиях относительной прохлады неплохо светил вражеские позиции по теплу человеческих тел, нагретых стволов и дульного пламени оружия. Через просветленную оптику коллиматорного прицела вполне можно было различить контуры строений и оконных проемов даже невооруженным глазом.
— Прекратить суету! Действовать по плану — разобрать цели и работать по ним! Роуч, твою мать, у тебя какая задача? Быстро вываливай точку с балкона! — деловито распоряжался Штырь, методично ведя огонь частыми короткими очередями из своего пулемета. Пулеметчики стреляли обычными, не трасерами, вдобавок на стволы были навернуты нестандартные, более эффективные пламегасители. Сплина укололо подозрение, что рядовые автоматчики лишь расходная массовка для отвлечения внимания от тяжелого вооружения. Впрочем, может это и обосновано: толковый пулеметчик — сокрушительная сила, но только если за ним инициатива, когда он выбирает цели, а не когда персонально по нему в первую очередь палит целая орава с нескольких точек, рассредоточенных по широкому фронту.
Привстав на колено, Роуч прицелился и выпустил из своего РПГ гранату, которая пошла, словно хвостатая комета. Взрыв поглотил пулеметную точку на балконе, разметав мешки с песком, как игрушечные. Сплин последовательно обстреливал свой сектор оконных проемов, заметив по отсутствию трасеров, что некоторые сектора не обрабатываются никем, кроме, может быть пулеметчиков, так как ответственные за них бойцы убиты или ранены. Затягивать перестрелку было явно не в интересах нападающих — надо было наступать, не считаясь с потерями, а для этого следовало встать, что, казалось, не в состоянии заставить сделать никакая сила. Тяжкий озноб ужаса хоть и отступил, но не настолько, чтобы подняться навстречу пулям.
— Вперед перебежками! Подъем, уебки, а то все здесь останемся!! МАРШ ВПЕРЕД, КОМУ СКАЗАЛ!!! — погонял Штырь прижатых огнем солдат.
Взводный не сказал ничего такого, что каждый рядовой не знал бы сам, но энергичное внушение помогло.
— Длинный, пошел первый! — крикнул спереди полуобернувшись его напарник Малой.
«Мать его все до основания, да я и вторым-то быть не хочу!» — подумал Сплин, но сделал над собой усилие, выгоняя из сознания эмоции, и вместе с соседями вскочил. Рядом поднявшийся было для смены позиции Роуч откинулся назад, выронив свой РПГ, и скорчился на земле. Сплин заметил это боковым зрением и, не оглядываясь, пробежал положенные три секунды, залег снова, опустошая по окнам очередной магазин, чтобы прикрыть перебежку Малого. Он остро ощущал свою уязвимость и испытывал потребность задействовать по врагу что-нибудь посерьезней пуль. Выстрелил из подствольника — попал в стену между окнами второго и третьего этажа, оставив на стене паленое пятно, так как в запарке неверно учел деривацию гранаты. Перезарядил, собираясь стрелять снова, но его оборвал раздраженный окрик Фроста:
— Длинный, не выебывайся — занимайся своим делом.
Малой добежал и залег впереди. Сплин быстро поменял магазин и рванул вперед сам. Из окна третьего этажа стеганул ручной пулемет, выкашивая в атакующих цепях прорехи.
— Фрост, да заткни ты его! Хули ждешь?! — меняя диск своего пулемета, велел Боцман.
Сзади оглушительно грохнуло, чуть слева над головой Сплина пронесся последний заряд реактивного огнемета Фроста. Промазать из РПО по неподвижной цели на такой дистанции было трудно. Эффект детонации горючей аэрозоли внутри здания был впечатляющим: клубящящееся яркое пламя вырвалось сразу из нескольких смежных окон этажа, словно дыхание дракона. Лернер сзади работал из РПГ Роуча по второму этажу. Плотность огня обороняющихся заметно снизилась, потеряла свою пугающую неотвратимость. С той стороны комплекса строений поместья взлетела на воздух казарма, кувыркнулись в клубах пламени и дыма доски — Доплер не терял темпа.
Из-за парапета крыши высунулся было вражеский гранатометчик — и тут же завалился назад, поймав пулеметную очередь — Боцман туго знал свое дело и моментально перевел огонь на более опасную цель. Вражина все же успел выстрелить, но как следует не успел прицелиться и граната рванула где-то позади. Боцман скомандовал нескольким автоматчикам для профилактики дать залп навесом из подствольников по плоской крыше.
Вышли на уверенную дистанцию для стрельбы разовыми гранатометами, на которых были простые механические прицельные приспособления. Гранатометчики под прикрытием автоматчиков изготовились и дали залп, после которого огонь гарнизона уже конкретно ослаб. «Ага! Погнали наши городских!» — приободрился Сплин. Сами обороняющиеся были стеснены в массовом использовании РПГ, так как реактивная струя при выстреле из окна толком не сможет рассеяться в помещении и с большой вероятностью повредит стрелку. А повторные попытки работать с крыши пресекались на корню онем прикрытия.
До стен здания оставалось уже менее пятидесяти метров, когда со стороны ангаров вырулила танкетка с крупнокалиберным пулеметом или скорострельной пушкой, хер ее знает. По рядам атакущих прошлась тяжелая очередь, выбивая массивными разрывными пулями здоровенные, выше роста человека фонтаны земли. Торс бежавшего справа чуть впереди Сплина Расти вдруг в долю секунды превратился в оранжевое облако огня и разлетелся на лохмотья и кровяную пыль. Все опять залегли. «Ну вот и хана, а ведь почти дошли уже,» — обреченно подумал Сплин, глядя на изрыгающую смерть башенку танкетки и
