43. НОЧНОЙ ПОЛЕТ
Шифровка Штирлица о фау, посланная Аней в Москву, была немедленно доложена заместителю начальника Генерального штаба РККА генералу Антонову. Тот в свою очередь, в силу чрезвычайной важности полученного сообщения, передал ее секретарю Сталина — Поскребышеву.
Видимо, Поскребышев что-то рассказал Сталину, потому что утром, когда Антонов прибыл в Ставку, Верховный Главнокомандующий сказал ему, по обычаю помогая фразе емким движением левой руки:
— Если это не блеф, тогда это серьезно по двум причинам: во-первых, с точки зрения перспектив — как военного, так и политического порядка — не только сейчас, но, главное, в будущем. И, во-вторых, это, несомненно, тема для разговора с Черчиллем.
Сталин оглядел Антонова из-под тяжелых, чуть припухлых век — он любил рослых военачальников, — чуть улыбнулся своей странной, несколько осторожной улыбкой и добавил:
— Если артиллерия — бог войны, тогда ракетостроение — Христос мира. Но, видимо, эту формулировку не пропустит наш Агитпроп: она несет в себе оттенок богоуважительности. Атеисты мне этого не простят.
В тот же день разведка Генштаба связалась с авиацией — необходимо было в течение ближайших же дней установить контакт с польскими партизанами отряда «Соколы» и разведчиками, откомандированными туда краковской группой «Вихрь». После этого четверым разведчикам Генштаба надлежало вылететь с львовского аэродрома на «Дугласе» в тыл к немцам, на заранее приготовленную партизанами площадку, взять на борт ракету Вернера фон Брауна и незамедлительно следовать в Москву.
От командира партизанского отряда Пшиманского и Богданова:
«В квадрате 44 на выложенных полукругом кострах оборудована посадочная площадка. Восемь костров составляют полукруг, посредине треугольник».
Львов, спецгруппа Генштаба РККА — Пшиманскому и Богданову:
«Самолет прилетит в пятницу от 23 до 23.30».
От Пшиманского и Богданова:
«Просим перенести вылет с пятницы. Осенняя распутица испортила посадочную площадку. Прилетайте после воскресенья. Готовим запасную площадку с песчаным покрытием».
Львов — Москве:
«Пшиманский и Богданов сообщают, что из-за осенних дождей испортилась посадочная площадка. Готовят запасную с песчаным покрытием. Просят перенести вылет на следующую неделю. Ждем указаний».
Так как дежурный по Генеральному штабу знал, что вопрос о немецкой ракете докладывался руководству в Кремле, а генерал Антонов был у Сталина, из Генштаба в Ставку Верховного Главнокомандующего раздался звонок.
Дежурный.Товарищ Горбачев, докладывает подполковник Савин из Генштаба. К нам пришла срочная радиограмма из Львова.
Горбачев.Давайте.
Дежурный.Группа «Ракета» просит указаний: посадочная полоса у партизан разъехалась из-за дождей. Считают, что сейчас рискованно садиться. Просят перенести полет на следующую неделю.
Горбачев.Я сейчас доложу товарищу Поскребышеву.
Через десять минут полковник Горбачев, дежурный в приемной Сталина, позвонил в Генеральный штаб и сказал:
— Есть мнение, что откладывать полет нецелесообразно.
— Значит, лететь?
— Я повторяю вам: есть мнение, что откладывать полет нецелесообразно...
— Ясно, товарищ Горбачев. До свидания.
Москва — Львову:
«Необходимо немедленно осуществить операцию „Ракета“, не откладывая на воскресенье».
Львов — Пшиманскому и Богданову:
«Просим сообщить, есть ли хоть какая-то возможность приземления».
От Пшиманского и Богданова:
«Площадка есть, но никакой гарантии дать не можем».
Львов:
«Вылет сегодня в условленное время».
Пшиманский и Богданов лежали в хворосте. От земли тянуло холодом — все шло к тому, что вот-вот ударят морозы. Небо не по-ночному светлое, но звезды в нем были очень ярки — не голубые даже, а рельефно-зеленые, видимо, от студеного инея.
— Можно потерять все из-за двух дней, — сказал Пшиманский.
— Им там виднее.
— Почему? Виднее нам.
— Нам — с нашей колокольни, — ответил Богданов. — Им — с ихней.
— Все равно — глупо.
— У вас спичек нет?
— Пожалуйста.
— У немцев хорошие спички.
— У них дрянные спички. Бумажные. Пальцы жгут... Когда ж они подлетят?
