— Я и сама дойду.
— Чемодан у вас больно тяжелый.
— Ничего, я приучилась таскать чемоданы во время войны.
— Вы зачем так играете со мной, а?
— Потому что вы позволили почувствовать ваш ко мне интерес. Если б вы были равнодушны, я бы из кожи лезла, чтобы вам понравиться.
— Женщина любит, когда с нею грубы?
— Нет. Этого никто не любит... Я, конечно, не знаю, может, каким психопаткам это нравится... Но игру любит каждая женщина. Вы, мужчины, отобрали у женщин право на интригу, вы не пускаете нас в дипломатию, не разрешаете руководить шпионским подпольем, не любите, когда мы делаемся профессорами, вы очень властолюбивы по своему крою, и нам остается выявлять свои человеческие качества только в одном: в игре с вами... За вас же, не думайте...
— Вот хорошая телятина, — сказал Роумэн.
— Я на нее нацелилась. Квандо? — спросила она продавца.
Тот недоумевающе посмотрел на Роумэна, испанцы не понимают, когда на их языке говорят плохо, это же так просто, говорить по-испански.
— Сеньорита спрашивает, сколько стоит? — помог Роумэн. — Взвесьте два хороших куска. Если у вас остались почки и печень, мы тоже заберем.
— Сколько стоит? — повторила Криста. — Очень дорого?
— Нет, терпимо, — он протянул ей деньги. — Купите-ка сумку, они здесь удобны, продают в крайнем ряду.
— Зачем? — девушка пожала плечами. — Я сбегаю в машину, у меня всегда есть с собою сумка, это еще со времен оккупации... Дайте ключ.
— Так я же не запер дверь.
— Да, верно, забыла. Я сейчас, — и она побежала к выходу, и Роумэн заметил, как все продавцы, стоявшие за прилавками, проводили ее томными глазами.
А все-таки мы петухи, подумал Роумэн, настоящие петухи, те тоже очень любят
Криста («мне удобнее называть ее „Крис“, — подумал Пол) прибежала с маленькой, но очень вместительной сумочкой; они сложили в нее хамон, овощи, деревенский сыр и желтый скрутень масла из Кастилии — там его присаливают и в коровье молоко добавляют чуть козьего и кобыльего, чудо что за масло („наверняка ей понравится“).
Продавцы снова проводили Кристу глазами; не удержались от прищелкиваний языками; мавританское, — это в них неистребимо, да и нужно ли истреблять?!
— А вино? — спросила она. — Почему вы не купили вина?
— Потому что у меня дома стоят три бочонка с прекрасным вином, — ответил Пол. — Есть виски, джин, немецкие «рислинги» довоенного разлива, коньяк из Марселя — что душе угодно.
— Ух, какая я голодная, — сказала девушка, — наши покупки чертовски вкусно пахнут. Я могу не есть весь день, но как только чувствую запах еды, во мне просыпается Гаргантюа.
— Хамон никогда не пробовали?
— Нет. А что это?
— Это необъяснимо. Деревенский сыр любите?
— Ох, не томите, пожалуйста. Пол, давайте скорее поедем, а?..
Он привез ее к себе, на Серано; в его огромной квартире было хирургически чисто; сеньора Мария убирала у него три раза в неделю; как и все испанки, была невероятно чистоплотна; то, что Лайза делала за час, она совершала как священнодействие почти весь день: пыль протирала трижды, пылесосом не пользовалась — слишком сложный агрегат; ползала на коленях под кроватью — нет ничего надежнее влажной тряпки; обязательно мыла абсолютно чистые окна и яростно колотила одеяла и пледы, выбросив их на подоконники, хотя Роумэн никогда не укрывался ничем, кроме простыни.
— У вас здесь, как в храме, — сказала Криста. — Кто следит за чистотой в вашем доме?
— Подруга, — ответил он, поставив чемодан девушки в прихожей на маленький столик возле зеркала, набрал номер Харриса и сказал, что встреча переносится на завтра, возникло срочное дело, пожалуйста, простите. Боб.
— А как относится к вашей служанке жена? — спросила Кристина.
— Они терпят друг друга.
— Вы говорите неправду. И если вы хотите, чтобы я у вас осталась, отнесите мой чемодан в ту комнату, где я буду спать.
— Выбирайте сами, — сказал он, — я ж не знаю, какая комната вам понравится.
Он показал ей большой холл с низким диваном возле стеклянной двери на громадный балкон, где был маленький бассейн и солярий, свой кабинет, столовую и спальню.
— Где нравится?
— Можно в холле?
— Конечно.
— Идеально бы, конечно, устроиться на вашем прекрасном балконе. Сказочная квартира... Вы, наверное, очень богатый, да?
— Еще какой... Что касается балкона, то не надо дразнить испанцев, они в ночи зорки, как кошки.
— Слишком что-то вы их любите.
— Они того заслуживают.
— А как зовут вашу подругу, которая здесь убирает?
— Мария.
— Сколько ей лет?
— Двадцать пять, — ответил он и позвонил в ИТТ.
— Сеньор Брунн в архиве, там нет аппарата, можем пригласить сюда, но придется подождать.
— Нет, спасибо, — ответил Роумэн. — Передайте, что звонил Пол, я свяжусь с ним вечером.
Кристина еще раз оглядела его квартиру, понюхала, чем пахнет на кухне, и спросила:
— Мария — хорошенькая?
— Да.
— Зачем же вы привезли меня сюда?
— Жаль стало...
— Знаете, вызовите-ка такси.
— Сейчас. Только сначала сделайте мне мясо.
— Что-то мне расхотелось делать вам мясо.
— Вы что, ревнуете?
Криста посмотрела на него с усмешкой.
— Как это вы делаете? — она повторила его жест, согнувшись пополам. — Так? Это значит вам смешно, да? Ну вот и мне так же смешно. Погодите, а не берете ли вы реванш за моего друга?
Он положил ей руки на плечи, притянул к себе, поцеловал в лоб и ответил:
