воды.
Кое-где на берёзах висели жёлтые листья. Близившийся сентябрь ещё не совсем выстудил воду, но купаться, по общему мнению, было уже нельзя. Снегирёв стащил кожаную куртку и сунул её Стаське:
– Подержишь?
Купальня была оборудована микрораздевалкой – загогулиной из железного листа на покосившихся ножках. Её украшали пятна ржавчины и мудрые философские изречения, нацарапанные гвоздём. Алексей зашёл внутрь и быстро разделся до плавок. Стаська с неподдельным восторгом взирала на дядю Лёшу, не желавшего бояться холодной воды. Он к тому же и выглядел, да и действовал, как самый настоящий спортсмен. Коротко разбежался через поляну, оттолкнулся от обрывчика и полого нырнул, пролетев метра три над водой. Отплыв почти на середину озера, он обернулся.
Здесь не было ни зеленогорских валунов, ни шуршащего между камнями прибоя, но в том ли суть?.. Стаська держала в руках «дяди-Лёшину» одежду и смотрела на его торчащую из воды голову с той же гордостью и беспокойством, что светились когда-то в других, очень похожих глазах…
Кира…
Снегирёв вылез обратно на берег и ладонями стал сгонять с себя воду.
– Ой! – спохватилась Стаська. – А полотенце и переодеться вам…
– Ничего, – отмахнулся он. – Обойдусь. …История повторялась. Он отжимался вниз головой садился на поперечный шпагат и балансировал на одной руке, поставив ладонь на достаточно прочный пенёк. Стаська восхищённо внимала. Сама она была далеко не из тех девочек, которых берут на заметку спортивные селекционеры. Типичная рыхловатая отличница в очках классический объект для насмешек учителя физкультуры. Вряд ли она делала каждое утро зарядку, но пример дяди Лёши оказался заразительным. Она выбрала на поляне местечко почище, расстегнула курточку и решительно встала на мостик. Подниматься из этого положения она не умела. Снегирёв поддержал ладонью, подстраховал.
Возвращались не спеша, кружным путём. Стаська показывала ему местные достопримечательности. Кирпичный домик на краю углового участка, заполонённого ракитником и дремучими зарослями иван-чая. Домик был замысловат, как Кёльнский собор. Обычно Снегирёв легко угадывал внутреннюю планировку строения по расположению окон. Это умение несколько раз здорово помогало ему остаться в живых, однако дачный домишко, творение неведомого архитектора, даже и матёрого диверсанта ввёл в некоторую задумчивость.
– Сколько себя помню, никто тут не живёт, – заметила Стаська.
Следующая достопримечательность заставила их обоих расхохотаться. Посреди нескольких объединённых участков серой глыбой громоздилось потрясающе казённое четырёхэтажное здание. Земля вокруг была разворочена так, словно под домом прятали ракетную шахту. По словам Стаськи, сюда целое лето машинами возили итальянскую плитку, ванны «джакузи» в больших картонных коробках и сиреневые диваны, закутанные в прозрачную плёнку. Тем не менее сквозь незашторенные окна дом был виден напросвет. И казался совершенно пустым.
– Степан Петрович говорит, тут, наверное, какой-нибудь важный мафиози живёт, – понизив голос, сообщила Стаська Снегирёву. – А дядя Валя смеётся: мафия, хоть в журнал «Частная архитектура» заглядывает, ту уродину только бывший функционер и мог заказать…
Третий объект экскурсии представлял собой памятник временам, когда по садовому участку можно было определить, на каком производстве его хозяин работает и чем это производство богато. Так и тут. Весьма непримечательный дом был обнесён забором, сплошь состоявшим из… металлических дверей от списанных лифтов.
– А ступеньками от эскалаторов у вас нигде ничего не вымощено?.. – задумчиво спросил Снегирёв.
– Вымощено!.. – обрадовалась Стаська. – Идёмте покажу!..
День стоял тихий и солнечный. Полосатая шмелиха с громким гудением обследовала последние цветы, запасаясь силами для предстоявшей зимовки. Стаська здоровалась, встречая знакомых, а в какой-то момент с нескрываемым торжеством продефилировала мимо стайки местных мальчишек. Которые, будь она одна или с «бабушкой», уж точно вякнули бы что-нибудь вслед.
Снегирёв медленно шагал по песчаной дорожке, жмурился на тёплом солнышке, слушая голосок дочери, и в душе царил давно забытый покой. Идти бы так да идти…
Нехитрые Стаськины пожитки, упакованные в длинную сумку, легко поместились в багажном отделении «Нивы».
– У вас антенна на крыше перекосилась, – сказал Снегирёв Степану Петровичу. – Растяжка лопнула.
– Ещё на той неделе ветром порвало, – ворчливо отозвался старик. – Слышали, может, когда наводнение чуть не надуло?.. Мы-то ждали, Валерий приедет, выправит… А то даже новостей не посмотришь…
– Молоток и плоскогубцы есть? – деловито спросил Снегирёв.
– Да вы что! Неудобно! – запротестовала Ирина Юрьевна. И напустилась на мужа: – Ну что пристал к человеку? Дались тебе твои новости! Иди лучше запирку в туалете почини, а то перед людьми срам…
Упомянутая запирка, действительно, чуть навсегда не замуровала там Снегирёва.
– Ну вот, как обычно я виноват! – не остался в долгу Степан Петрович. – Сама, чуть вечер, – ах, Мария! ах, Асунсьон!..
Стаська молча юркнула в дом и вынесла плоскогубцы и молоток.
Практичная Ирина Юрьевна первой поняла, что события принимают необратимый характер, и всплеснула руками:
– Соседи-то уехали! Стремянку бы попросить…
– Какая стремянка?.. Алексей уже взбирался следом за Стаськой по узенькой лесенке в её «горницу». С чердачного порожка легко было достать до конька крыши. Найдя его достаточно прочным, Снегирёв подтянулся и вылез наверх. Стаська подала ему инструменты.
Высоты и падений с неё он по странному, но полезному свойству организма не боялся никогда. Ни прежде Санькиного выстрела, ни после. Ирина Юрьевна и Степан Петрович молча наблюдали с земли за тем, как он ИДЁТ по коньку крыши, как водворяет на место растяжку («Ну-ка, включите ящик! Заработало?») и легко спускается вниз.
– Вы, Алёша, если не секрет, кем работаете? – спросил Степан Петрович, пока Ирина Юрьевна заливала яичками вчерашнюю кашу, а Стаська готовила свежий чай.
– Какие секреты… когда-то был инженером, – сказал Снегирёв. – Электриком. Сейчас в одной фирме работаю. Так, разные поручения выполняю…
Он видел, что старика интересовала не столько информация о его скромной персоне, сколько возможность высказать наболевшее свежему и внимательному слушателю.
– У соседей наших, у Кочетовых, тоже сынок в какой-то фирме работает, – кивнул Степан Петрович в сторону нарядного домика. – У нас же, сами понимаете, хозяйки вечерком как сойдутся, как пошли языками чесать… Всё про детей, конечно. Тамара вот на сынка не нахвалится. Молодой парень, помоложе вас будет… Сами они на «Электросиле» всю жизнь, думали деньжат к старости подкопить, а деньжата в девяносто втором, как у всех, пшик! и с приветом. Сынок выручил, Валечка. Он им всегда помогал, а недавно перешёл в хорошее место да ещё и на службе сутками пропадает… Вы, говорит мама с папой, меня вырастили, выучили, а теперь я для вас поработаю. Горбатится, в отпуске неизвестно когда был, зато им дачу купил – матери в огороде ковыряться а отцу ещё и машину – пускай хоть на седьмом десятке всласть покатается… – Степан Петрович вновь покосился на ухоженный соседский участок и досадливо вздохнул: – Нашей Нинке бы в своё время такого мужика подцепить. Первая невеста на всём курсе была! Тоже нашла себе королевича…
Ирина Юрьевна, как и её покойная матушка, была слегка глуховата, и Степан Петрович по многолетней привычке говорил громче, чем следовало. Снегирёв заметил, как вздрогнула Стаська.
– Дядя Валера – самый умный и хороший! И вообще он лучше всех! – напряжённым тоном заявила она, как только «Нива» выбралась с грунтового проезда на асфальт.
– Конечно, лучше, – миролюбиво согласился Снегирёв, – Кто сомневается?
