миллионов людей, в том числе весьма выдающихся... наш российский бардак... пардон, увлёкся. — Шихман вспомнил о присутствии фон Трауберга и тему российского бардака при нем решил не развивать. — Так вот, молодой человек, неотвратимое действие стихийных сил, выступающих при этом как всеобщий уравнитель, который убирает людей, не сумевших должным образом распорядиться дарованной свыше харизмой, и называли в древней Греции «ананке». В природе все мудро. Зачем нужно общество, которое уподобляется змее, жалящей саму себя в хвост?
Он отправил окурок в огромную, специально приготовленную для него пепельницу.
— У греков вообще отношение к человеческому дару было весьма трепетным. Ещё тридцать столетий назад философы-орфики пестовали культ Зевса Метрона, сиречь Измерителя. Его жрецы с помощью яда уничтожали одарённых людей, предавшихся злу. Если получил ты от Бога многое, а служишь дьяволу, то вот тебе чаша с быстро убивающим конейоном... и, наверное, это не так уж неправильно. А вообще-то надо сказать, что какую древнюю культуру ни возьми, за её спиной обнаруживается ещё более древняя. А за той — ещё... Поневоле задумаешься о едином могучем первоисточнике. Вот мы знай твердим: греки, греки... учителя человечества, а почитай-ка биографии Пифагора, Гераклита, Фалеса Милетского — все они начали излагать свои системы после того, как прошли обучение у жрецов Персии. А те, в свою очередь, тоже явились наследниками ещё более древнего знания...
Он взял было эффектную паузу, но фон Трауберг неожиданно обломал ему кайф.
— Древнеарийского, — не отрывая глаз от окна, изрёк он торжественно. Ему никто не возразил, и он с упорством маньяка заговорил о своём: — Её гороскоп утверждает, что она не погибла. Я чувствую. Она здесь, близко. Её необходимо найти.
Лев Поликарпович промолчал. Вот уж действительно — «ищут пожарные, ищет милиция»... Ромуальду фон Трауберг кто только не искал, причём, как обычно, срабатывали не официально- государственные договорённости, а более надёжные личные связи. Российская ФСБ в лице девятизвездочного генерала Владимира Зеноновича только что не побраталась с американским УППНИРом, за океаном прониклись и раскрыли кое-какие карты, Браун и Скудин, не говоря уже о Гринберге, тоже напрягли все свои персональные связи, калибром помельче, но зато более разветвлённые. Увы. Все упиралось в тот самый «Боинг», бесследно испарившийся за несколько секунд до посадки в аэропорту. Ни одна живая душа с него так и не проявилась. И ни одно мёртвое тело. Тем не менее, Ганс Людвиг по- прежнему чего-то ждал, на что-то надеялся. Советовался со звёздами и даже что-то якобы чувствовал. Льву Поликарповичу было его жаль. «Может, когда мне столько стукнет, я тоже начну „чувствовать“ жену и Марину? В смысле близкого воссоединения?..»
Как бы то ни было, никакой пользы от присутствия фон Трауберга покамест не наблюдалось. Не сбывался даже корыстный расчёт Льва Поликарповича поговорить с ним об отце. Старый немец либо молчал, не обращая на окружающих никакого внимания, либо рассуждал о своей внучке. Третьего было не дано.
Тут в кармане профессора завозился и запищал сотовый телефон.
— Да?
— Лев Поликарпович, телевизор поблизости есть? Включайте скорее. Пятый канал.
Голос Скудина прозвучал как у мальчишки-именинника, разворачивающего подарки, и сразу сменился коротким сигналом отбоя.
— Эдик, — засуетился профессор, — где пульт?
Жидкокристаллический экран вспыхнул почти без задержки.
— ...В дачном посёлке Орехово, — рассказывала, идя по заснеженной дорожке, красивая юная журналистка. — История, которая могла завершиться настоящей трагедией, в итоге одарила нас примерами человеческого неравнодушия и самоотверженного участия...
За спиной девушки виднелись красные пожарные машины, проломленный ими забор и редеющие клубы дыма над покатой металлочерепичной крышей.
— Пожар, вспыхнувший, по предварительным оценкам, из-за неисправной электропроводки, разгорелся в три часа ночи, — продолжала рассказывать корреспондентка. — Горел домик, принадлежащий известному физику, академику Опарышеву. Академик, давно перебравшийся в Москву, не прерывал связи с родным городом и каждое лето приезжал сюда отдыхать. Это только кажется, что зимой в дачном посёлке полное безлюдье. — Девушка обвела рукой утонувшие в сугробах заборы. — Однако мир не без добрых людей. Пожар заметил случайный прохожий. Этот неравнодушный человек сразу позвонил «01», и из посёлка Сосново без промедления примчался пожарный расчёт. Домик учёного удалось отстоять.
Камера переместилась во двор опарышевской дачи. Закопчённый снег был усеян осколками лопнувших стеклопакетов и останками сгоревших диванов, но, судя по всему, дом пострадал не так уж бесповоротно.
— Но самое замечательное заключалось вот в чем, — щурясь на яркое солнце, поведала журналистка. — На чердаке горящего дома пожарными было обнаружено множество рукописей, вероятно составлявших многолетние архивы учёного. Вот тут-то и могла бы разыграться трагедия, ведь все мы помним, как в своё время тушили сперва Библиотеку Академии наук, а позднее и Блоковскую библиотеку на Невском. Но — подумайте только! — в пожарной команде небольшого посёлка оказался человек, принимавший участие в тех далёких событиях. Он первым понял, какой интеллектуальный капитал мог оказаться утрачен. Бесценные бумаги передавали с дачного чердака по цепочке, из рук в руки...
«Ваня, — с нежностью подумал Лев Поликарпович. — Ванечка. Кудеяр... Что бы мы без тебя делали...»
— К сожалению, связаться с самим академиком нам пока не удалось, — обворожительно улыбнулась телевизионная девушка. — Мы, однако, можем со всей определённостью заверить уважаемого учёного, что в данный момент его архивы находятся в Санкт-Петербурге, ими занимаются очень компетентные специалисты. Рукописи не горят!
Шихман издал дикарский боевой клич, обхватил Льва Поликарповича за плечи и пустился с ним в пляс.
Женя Корнецкая дочистила последнюю морковину, выкинула в ведро шелуху, ополоснула руки и выгрузила из кухонного шкафчика соковыжималку. «Демидовский экспресс» вёз её до Питера чуть более суток, лишь раз, и то ненадолго, застряв по дороге, и все это время Женя раздумывала о телефонном номере, который продиктовала ей память. Был ли этот номер реальным? Или разошедшееся воображение подсунуло ей бессмысленный ряд цифр, дополненный питерским кодом?.. Оказалось — первое. Её только слегка удивило, что «шпионский пароль» на самом деле был никаким не паролем. Обладатель приятного молодого голоса на том конце провода действительно искал домработницу. И не более того.
Чем усерднее старалась Женя разобраться в своём прошлом, тем меньшее удовольствие получала от процесса.
Получалось, она, тихвинская уроженка, никогда в жизни своей не бывавшая за границей, летела откуда-то на сугубо импортном самолёте скандинавских авиалиний, проваливалась сквозь хрональную дыру аж в древнюю Грецию, выслушивала туманно-настораживающее пророчество оракула в Дельфах, приобретала способность читать мысли, производила мотоциклетный рейд, достойный хорошего боевика, наконец, собственноручно убила пять человек... И все это затем, чтобы начать блистательную карьеру домработницы у юного гения, сына высокопоставленного генерала?..
Да уж, чудны дела Твои, Господи... «Это моя мысль или кого-то из гостей?» Честно говоря, в чужие головы Женя старалась заглядывать как можно реже. В основном потому, что там обнаруживалась если не грязь, то вселенское беспокойство, а ей хватало и своих проблем. Может, это было натуральное малодушие, но тихая жизнь на прекрасно оборудованной Эдиковой кухне, среди кастрюль и сковородок, её покамест устраивала как нельзя лучше. После всех приключений душа и тело требовали отдыха. У неё был ключ от квартиры, она жила в маленькой комнате, наводила порядок, ходила по магазинам, с удовольствием стряпала, подавала... А когда возвращались хозяева — принималась множить в уме трехзначные числа или читать не забытое ещё со школы «Бородино». Что угодно, кроме подслушивания чужих мыслей!
Особенно это касалось мыслей человека, который мало-помалу становился ей дорог...
Хорошо ещё, дар срабатывал в основном при прямом визуальном контакте. Соответственно, кухня была местом, где ей удавалось достаточно надёжно укрыться.
Женя включила громко зажужжавшую соковыжималку и стала бросать в неё калиброванные
