схватилась за первую попавшуюся под руку вещь, а ею оказался ботинок, заправленный в среднюю полку обувной стойки.
— Да, я помню, — произнесла я. — Было приятно познакомиться.
— Мне тем более, — рассыпался в любезностях мой собеседник, — все-таки не оскудевает моя малая родина красотой и талантами. Евгения Максимовна, я вот по какому поводу звоню. Нам необходимо увидеться.
— А зачем?
Он кашлянул. Наверное, мэтру нечасто приходилось слышать такое в ответ на свое предложение. Чтобы кто-то выражал сомнение в необходимости встречи с ним, самим Эллером… Ну что вы, разве такое возможно!
— Понимаю, Евгения Максимовна, вы могли подумать, что я напрашиваюсь на легкий флирт. Хотя человеку моей профессии такое вполне простительно, вы не находите? Но я хотел поговорить с вами о серьезном деле. Никаких амуров. Уверяю вас, это самая деловая встреча, о какой я когда-либо просил женщину.
— Конечно, Леонард Леонтьевич, — ответила я. — А когда и где вам удобно?
— Мне удобно там и тогда, когда это удобно вам.
В чем, в чем, а в галантности ему не откажешь. Вчера, находясь в подпитии, он вообще произносил столь витиеватые комплименты, что к концу фразы забывалось, с какого восхваления он, собственно, начал.
— Хорошо, тогда давайте разделимся в определении места и времени, — с улыбкой предложила я. — Я скажу — во сколько, а вы скажете — где.
— Это было бы прекрасно, — отозвался он. — Ну так что же, я жду.
— Давайте часов в восемь, если у вас на это время не приходится каких-либо неотложных дел.
— Неотложных дел не бывает. Восемь вечера? Принято. Я буду ждать вас в это время в ресторане «Львиная грива». Правда, меня усиленно сватали в «Дикий Запад», но я, право, не люблю американскую кухню.
Если вообще допустить, что такое понятие, как «американская кухня», имеет право на существование. По мне, это словосочетание звучит так же нелепо, как, скажем, «зулусская архитектура» или «японские березки».
Нечто эфемерное, надуманное, не существующее в действительности, но способное быть преподнесенным за деньги. Я не сильно утомляю вас своими рассуждениями?
— Да нет, что вы.
— Кстати, вот интересно: только в русском языке есть словосочетание «да нет».
Помню, однажды меня буквально допрашивал немецкий дипломат, как все же понимать это наше «да нет». Как «да»? Или все-таки как «нет»? И я так и не смог ему объяснить, все списал на загадку русской души.
Хотя сам я наполовину немец. Поволжский, разумеется. До свидания.
— До свидания, — несколько потерянно ответила я, завороженная потоком красноречия своего собеседника.
Я вышла из гостиной, и меня встретила тетушка, уже успевшая избавиться от башмака в руке.
— Это в самом деле был Эллер?
— В самом деле.
— Ты оставила ему наш телефон, да?
— В том-то все и дело, что телефон я ему не давала, — удивленно протянула я.
— А что он звонил?
— Пригласил меня в ресторан.
Тетушка замерла. Потом медленно склонила голову к плечу и выговорила:
— В рес-то-ран? В какой еще ресторан?
— В «Львиную гриву», — утомленно ответила я. — Он утверждает, что у него ко мне какой-то деловой разговор и деловой же интерес. Хотелось бы верить.
— А ты не думаешь… — тихо промолвила тетя Мила и огляделась по сторонам, словно в нашей квартире было полно соглядатаев, — а не думаешь, что он собирается за тобой.., приударить? Что же ты будешь делать в таком случае, а?
— Расслаблюсь и получу удовольствие.
А если серьезно, то, если что, у господина Эллера нет никаких шансов. Он, конечно, богат, знаменит и все такое, но он еще и женат, плюс имеет кучу любовниц по всем городам и весям. А у нас в городе не один Борис Оттобальдович Бжезинский гордый.
— Тогда ты вот что, — засуетилась тетушка, — купи его книжку в магазине напротив и попроси его подписать для меня.
Или, — она опасливо глянула на меня, — это тоже против твоей гордости? От тебя же, Женька, чего угодно можно ожидать.
— Да ну уж, ты совсем из меня какой-то перл гордыни делаешь, — отозвалась я с мимолетной усмешкой, — а гордыня, как тебе известно, тетушка, самый страшный из смертных грехов.
Глава 2
На выход в свет я собиралась сегодня с особым тщанием. Конечно, тарасовские рестораны не бог весть какие, особенно по сравнению с роскошью московских заведений, а я слишком много раз ходила и в те, и в другие, чтобы испытывать по этому поводу хотя бы минимум робости. Но тем не менее не каждый день вас приглашает на ужин человек если не с мировым, так со всероссийским именем.
Поэтому я приоделась, что называется, по полной программе, но с устойчивым «деловым» шармом, чтобы не давать никакого повода к фривольности. Конечно, если бы я ставила себе целью соблазнить многоопытного ловеласа, особенно зная его вкусы в одежде, можно было бы надеть всякие разные дорогие и модные вещицы, например, синие брюки — атласную пару от Torn Ford par Gucci, атласное синее бюстье, скажем, от Marc Jacobs и серьги Bottega Veneta, нарисовать себе холеное бледное лицо с виртуозно наложенной косметикой, прикрыть лоб и глаза изящной темно-синей или цвета морской волны вуалеткой. Но это, конечно, поставило бы крест на деловой атмосфере вечера. Поэтому я облачилась в строгий, даже несколько чопорный костюм, сделала себе аккуратную прическу. Плюс допустимый минимум косметики, немного дорогих духов, и все. Оставалось только вынуть из шкафа припасенную на исключительные случаи шиншилловую шубу, которую я купила за немыслимые деньги и цену которой до сих пор отказывалась сообщить тетушке из боязни убить ее на месте. Машину я брать, разумеется, не стала, а по телефону вызвала к подъезду такси. Впрочем, ресторан «Львиная грива» находится в трех кварталах от моего дома, так что долго я не каталась. Приехала строго в пять минут девятого — по моим принципам всегда было положено опаздывать ровно на пять минут, если это деловая встреча с мужчиной. Ну а если любовная, то можно опоздать и на пятьдесят пять минут. Кому нужно — дождутся.
С этими мыслями я поднялась по четырем ступенькам парадного входа в ресторан, оформленного в виде громадной, метров десять в диаметре, головы льва, поверх которой, как нимб святого, горела желтая неоновая надпись: «Львиная грива». Впрочем, то ли потому, что архитектор слабо разбирался в зоологии, то ли потому, что нижняя часть морды была приспособлена под двери, лев был похож — прошу прощения за возможное святотатство — на христианского мученика, которому изваяли несообразно огромный памятник. На эти аллегории наводил, конечно, «нимб» неоновой надписи названия, а также страдальческое выражение верхней части морды, как бы говорившее: «Люди входят и выходят, а в башке моей темно».
Только я успела войти и отдать подскочившему швейцару шубу — черт знает, зачем я ее надела? Теперь вот дергайся, не украли бы! — как ко мне неспешной походкой приблизился глыбообразный молодой человек и сказал:
— Вас ждут в VIP-зале.
