— Ты не умеешь врать, Терион.
— Хорошо. Я тебе скажу. Что-то испортило мою картину, но что именно, я не знаю. Знаю только: я хотел написать совсем не это.
— Попробуй еще раз.
— Попробую. Давай я напишу тебя, Сариза.
— Я говорила тебе, что не хочу.
— Но это нужно мне. Я хочу разобраться в собственной душе. И мне удастся это сделать, если только…
— Напиши двикку, Терион. Напиши свою хижину.
— Но почему ты не хочешь мне позировать?
— Не хочу и все.
— Это не ответ. Ну что в этом такого?
— Прошу тебя, Терион.
— Ты боишься, что я увижу тебя на полотне в том виде, в каком ты не хочешь, чтобы я тебя видел? Да? Ты боишься, что, написав тебя, я получу другой ответ на свой вопрос?
— Прошу тебя…
— Я хочу написать тебя.
— Нет.
— Объясни, почему.
— Не могу.
— И все равно я это сделаю! — Он достал холст. — Здесь, на этой поляне, прямо сейчас… Встань у самого берега. На одно мгновение.
— Нет, Терион.
— Если ты любишь меня, Сариза, ты позволишь мне написать тебя.
Это был грубый шантаж. Он это понимал, и ему стало стыдно за свое поведение. Он увидел, что она рассердилась, в ее глазах появилась какая-то жесткость, чего он раньше никогда не замечал. Они стояли, молча глядя друг другу в глаза. Затем она холодно сказала:
— Хорошо. Но только не здесь, Терион. В твоей хижине. Пиши меня там, если хочешь.
Всю дорогу они не разговаривали. Ему захотелось забыть обо всем. Ему казалось, он совершил какое-то насилие, и был готов отказаться от всего. Но назад пути нет — не вернуть ту гармонию их отношений до тех пор, пока он не получит ответ на свой вопрос.
Он начал устанавливать холст, чувствуя на душе тревогу.
— Где мне встать? — спросила она.
— Где хочешь. У реки или у хижины.
Ссутулившись, она побрела к хижине. Он кивнул и через силу завершил последние приготовления. Сариза, не отрываясь, смотрела на него. В ее глазах блестели слезы.
— Я люблю тебя! — неожиданно выкрикнул он и вошел в состояние транса. Последнее, что он видел перед тем, как закрыть глаза, была Сариза, которая вдруг выпрямилась, расправила плечи, ее глаза сверкнули, на лице появилась улыбка.
Когда он открыл глаза, картина была готова, а Сариза по-прежнему стояла у двери хижины и робко смотрела на него.
— Ну, как? — спросила она.
— Посмотри сама.
Она подошла к нему. Они оба смотрели на картину. Вдруг Нисмайл поднял руку и обнял ее за плечи. Она вздрогнула и теснее прижалась к нему.
На картине была изображена женщина с человеческими глазами на лице метаморфа, а фоном служили беспорядочные разводы красных, оранжевых и розовых тонов.
— Теперь ты узнал то, что хотел? — спокойно спросила она.
— Это тебя я тогда видел на поляне? И потом еще несколько раз?
— Да.
— Зачем ты это делала?
— Ты был мне интересен. Я хотела знать о тебе все. Я ведь ничего подобного раньше не видела.
— И все-таки я не верю в это, — прошептал он.
Она показала на картину.
— Тебе придется поверить.
— Нет, нет…
— Теперь ты знаешь ответ на свой вопрос.
— Я знаю одно: ты — человек, а картина лжет.
— Нет, Терион.
— Докажи мне это. Изменись прямо сейчас. — Он снял руку с ее плеча и сделал шаг назад. — Сделай это для меня.
Она взглянула на него с грустью и мгновенно изменила свой облик, став точной копией Нисмайла — она уже делала это раньше. Неоспоримое доказательство! У Нисмайла задергалась щека. Он не отрываясь смотрел на Саризу, и она снова изменилась, на этот раз превратившись в нечто чудовищное, кошмарное — рябое шарообразное существо с обвислой кожей, огромными глазами и загнутым черным клювом. Потом снова стала метаморфом — высокого роста, с впалой грудью, плоским, невыразительным лицом. А еще через мгновение превратилась в прекрасную Саризу с копной каштановых волос и стройной точеной фигурой.
— Нет, — сказал он. — Только не это. Больше не надо маскировки.
Она снова стала метаморфом. Он кивнул.
— Хорошо. Оставайся такой. Так лучше.
— Лучше?!
— Да. Какая есть, ты гораздо красивее. Обман всегда безобразен.
Он взял ее за руку. На ней было шесть пальцев, длинных и тонких, без ногтей и, похоже, без суставов. Кожа ее была гладкой и слегка блестела, а на ощупь казалась совсем не такой, какой он ее себе представлял. Он обнял ее за худые плечи. Она по-прежнему стояла неподвижно.
— Теперь мне нужно идти, — наконец сказала она.
— Останься со мной. Живи здесь.
— Даже после всего этого?
— Да. Живи со мной и оставайся такая, какая ты есть.
— Ты на самом деле этого хочешь?
— Очень, — сказал он. — Останешься?
— Когда я пришла к тебе впервые, — сказала она, — я хотела просто посмотреть на тебя, поиграть с тобой, может быть, даже подразнить, причинить боль. Ведь ты был мой враг. Люди всегда были для нас врагами. Но когда мы стали жить вместе, я поняла, что не могу ненавидеть тебя. Именно тебя, понимаешь?
Как странно было слышать голос прекрасной Саризы из уст этого нечеловеческого существа! Как это все похоже на сон, думал он.
— Мне захотелось остаться с тобой навсегда, продолжать эту игру вечно. Но всему пришел конец. И все же мне по-прежнему хочется быть с тобой.
— Оставайся, Сариза.
— Я останусь, если ты на самом деле хочешь этого.
— Я же сказал тебе.
— И ты меня не боишься?
— Нет.
— Напиши меня снова, Терион. Докажи мне это своей живописью. Хочу увидеть твою любовь ко мне на полотне. Тогда я останусь.
Он писал ее каждый день, пока у него не кончились холсты, которыми он завесил стены своей
