дрался как герой, не побоюсь этого слова… и потому тебя решено простить. В конце концов, чего же ещё ждать от заложившего свою душу Тьме некроманта… Ты сам встретишь свою судьбу, и посмертное возмездие будет куда ужаснее, чем любая мыслимая кара властей земных. А поскольку некроманты всё-таки пока ещё нужны – я не могу поспеть всюду, – тебе позволено будет уйти отсюда невозбранно. Иди на все четыре стороны, Неясыть. Ты защищал мой родной город, и потому я дам тебе уйти. На этот раз. Но смотри, следующая наша встреча станет для тебя последней.
«Какая речь», – чуть было не сорвалось с языка Фесса. «Следующая наша встреча станет для тебя последней»! Можно подумать, встреча некроманта с инквизитором когда-либо сулила для первого что-то хорошее.
– Собственно говоря, я собираюсь разбираться не с тобой, мэтр Неясыть, – сказал Этлау, переводя взгляд на замершую подле Фесса ведьму. – Я пришёл арестовать и предать справедливому суду её, – резкий кивок. Острый подбородок указывает на ведьму, и в тот же миг рядом с ней появляются четверо экзекуторов в низко надвинутых капюшонах. Они застыли, подобно статуям, они не коснулись ведьмы даже пальцем, но Фесс мгновенно ощутил ледяные невидимые цепи, опутавшие несчастную.
Ведьма уронила голову. Сопротивляться она не пыталась.
Этлау слабо шевельнул пальцами – наверное, нечто вроде команды «Увести!», потому что ведьму тотчас же поволокли прочь – и на сей раз повернулся к Эбенезеру.
– А с тобой, брат, у нас будет отдельный разговор, – проскрипел он более чем неприятным голосом. – Но после, после того как я разберусь с ведьмой. Пока оставайся здесь и не вздумай покинуть пределы Кривого Ручья!
Вообще-то маги и волшебники, прошедшие обучение в Ордосе, были неподсудны и неприкасаемы для Инквизиции, и пока никто в Эвиале, даже Аркин, не смог изменить этого порядка вещей. Этлау плевал на эти порядки, плевал настолько явно и откровенно, что даже вусмерть запуганный Джайлз попытался сопротивляться.
– Разве я подлежу вашему суду, святой брат? – Это было сказано дрожащим и срывающимся голосом, однако для Эбенезера подобное равнялось чуть ли не открытому бунту, и потому Фесс даже мысленно ему зааплодировал.
– Подлежишь, подлежишь, – злорадно ухмыльнулся Этлау, извлекая из-под плаща какой-то свёрнутый в трубку свиток. – Разве не вступил ты по воле отца Марка в ряды Святой Инквизиции на время выполнения этого задания? И, значит, за всё совершённое во время твоего пребывания в наших рядах ты должен держать ответ! Здесь и сейчас, передо мной!
Фесс нашёлся бы что ответить, – например, что дело саттарской ведьмы закончено, раз она – в руках церковного правосудия, и, следовательно, статус члена Святой Инквизиции для Джайлза утрачивает силу, и, собственно говоря, маг уже собирался это сказать, однако бедняга Эбенезер не выдержал. Шумно всхлипнул, не стесняясь, вытер нос рукавом и, повесив голову, уныло потащился прочь. Рядом с магом Воздуха тотчас возникла пара экзекуторов.
– Ну а вам, по-моему, пора, – невозмутимо сказал Этлау, поворачиваясь к Фессу спиной. – Саттарская ведьма схвачена, вас больше ничто в Кривом Ручье не задерживает. Хотя, конечно, никто не может запретить вам остаться и присутствовать на суде.
– На суде? – поднял брови Фесс.
– Конечно, – невозмутимо кивнул Этлау. – Какие бы преступления ни совершило чадо Святой Матери, оно заслуживает справедливого суда. Под моим председательством, конечно же. – Он ухмыльнулся, и от этой его ухмылки Фессу стало не по себе. Никуда ты не делся, отец Этлау, тот самый, что с таким наслаждением предавал пыткам и мучительной смерти двух несчастных прелюбодеев в Больших Комарах…
– И когда же суд? – медленно спросил некромант.
– Завтра в полдень, конечно же, – невозмутимо ответствовал отец Этлау. – Зачем тянуть, приумножая тем самым страдания подсудимой?
– Хорошо. – Лицо Фесса сделалось совершенно каменным. – Я хотел бы присутствовать. У неё будет защитник?
– Конечно. – Улыбка Этлау, как никогда, напоминала сейчас волчий оскал. – Почтенный отец Мериду, экзекутор третьего ранга…
– Я бы хотел говорить в её защиту, – резко и твёрдо сказал Фесс.
Улыбка Этлау расползлась почти что до ушей.
– Говорить? В её защиту? И только? Почему бы тебе, некромант, не поднять силы Тьмы? Почему не вступить со мной, ублюдком, садистом и убийцей Этлау, в честный – или нечестный, – но открытый бой? Ты ведь один раз уже проделывал нечто подобное. Я помню арвестский эшафот. – Щека инквизитора дёрнулась. – Когда тебе надо было выручить своих, ты пошёл на всё. А теперь ты собираешься всего-навсего «говорить в её защиту»? Не слишком ли мало, некромант?
– А тебе хотелось, чтобы я пошёл на большее, Этлау? – нашёл в себе силы рассмеяться в лицо отцу-экзекутору Фесс. – И вновь оказался бы на пути у Святой Инквизиции?
– Но ты и так у неё на пути, – резонно возразил Этлау. – Ты неизбежно встанешь у нас на пути. Не на моём, быть может, на чьём-то другом… но встанешь неизбежно. Поэтому я и не испытываю сомнений, отпуская тебя сегодня. Пройдёт совсем немного времени, и твой путь окончится, некромант. И притом без всякого моего участия. А сейчас – прощай до завтра, мне надо отдохнуть. А говорить завтра ты можешь… конечно, отчего нет. Только постарайся не слишком раздражать святых братьев. Они не я, могут неправильно понять. Так что следи за своим языком, некромант. Как ты понимаешь, кое-что изменилось. И тебе уже не справиться с нами, некромант, не справиться никак, как стальной меч не перерубить тонким прутиком.
Сказав это, Этлау окончательно отвернулся от Фесса и медленно заковылял прочь.
Фесс молча смотрел ему вслед.
Да, силён стал, проклятый… Когда некромант с Праддом, Сугутором и Атликой прорывались из Арвеста, выстоять против натиска множества инквизиторов помогло заклинание Фесса, обращённое к шести Тёмным. Аххи, Дарра, Укаррон, Зенда, Шаадан, Сиррин – шестеро Тёмных Владык, не имеющих, правда, никакого отношения к сакраментальной Западной Тьме. Тогда это заклятье – одно из самых мощных, что когда-либо пускал в ход Фесс, спасло ему жизнь, но сейчас, как он чётко понимал, едва ли и колыхнуло бы полы серого инквизиторского плаща.
Наверное, это могло б послужить признаком зрелости его как волшебника – умение безошибочно и молниеносно просчитывать вероятность успеха того или иного заклинания, вот только от подобного умения становилось донельзя тоскливо. Уж лучше слепо броситься в бой, надеясь на удачу, чем холодно подсчитывать шансы, потому что именно с подсчёта шансов начинается путь к «в это я вмешиваться не стану, ведь всё равно ничем помочь не смогу…».
– Идёмте, милорд мэтр, – услыхал Фесс голос Прадда – непривычно подавленный и тихий. – Идёмте, мэтр… не стали вы с Этлау драться сейчас и правильно сделали, одолел бы он нас, проклятый…
Некромант вздрогнул – орк словно бы прочёл его тайные мысли.
– Пошли, – вздохнул Фесс. – Завтра у нас трудный день, друзья мои…
– Милорд мэтр, а как же с девчонкой этой, ведьмой саттарской, значит? – встрял внезапно Сугутор. – Мы ведь ей как-никак слово давали… негоже её в беде бросать!
– Ты, что ли, гноме, ей слово давал? – загремел Прадд. – Мэтра это дело, с него спрос будет, не с нас, так что помалкивай!
– Прадд… погоди, – поморщился некромант. – О таких вещах на улице не говорят… да ещё когда вокруг отцов-экзекуторов что пчёл в улье. Уйдём отсюда.
…Фесс прекрасно понимал, что ни один дом в деревне не даст им прибежища – трое спутников отправились в поля, отыскали там одинокий сенной сарай, к счастью, до половины забитый сухими скирдами. Гном с орком переворошили всё вокруг, подняли облако пыли, выгнали под начавшийся дождь несколько крысиных семейств, но ничего подозрительного не нашли. Потом, пока гном управлялся со скудным ужином из оставшихся припасов, Фесс долго очерчивал вокруг строения один защитный круг за другим. Если Этлау и в самом деле владеет теперь такой мощью, неразумно надеяться только на обычные сторожевые заклятья…
Наконец всё устроилось. Некромант окружил сарай семью зачарованными кругами, за каждый из которых наставник Даэнур точно бы поставил ему зачёт за весь семестр без всяких испытаний. Сугутор и Прадд хором заявили, что магия, мол, хорошо, а доброе полено лучше, – соорудили над входом какое-то сооружение из растяжек и импровизированных блоков, подтянув к самому потолку здоровенное бревно, подобранное у стены сарая.
Невзирая на окружавшие их груды сухого сена, Сугутор разжёг костерок. Всё как-то, мол, веселее. И лишь когда забулькал мятый и закопчённый до последней крайности котелок, гном решился начать разговор.
– Так всё-таки, милорд мэтр, что будем с ведьмой делать? – Маленькие глазки Сугутора смотрели на Фесса прямо в упор – взгляд не слишком-то свойственный наёмному слуге, кем «по сказке» числился гном.
– Что ты пристал, гноме? – вновь встрял орк. – Не видел, кем Этлау из арвестского кошмара выбрался? Не видишь, что у него силы сейчас – точно воды в ведре, из колодца только что вынутом? Потом-то, пока несёшь, подрасплескаешь, но сейчас-то оно до краёв полно!..
– Вот именно, – мрачно кивнул Фесс. – Верно Прадд сказал – Этлау сейчас и впрямь полон до краёв. Не знаю уж, откуда у него эта сила, что за заклинания… если это и святая магия, то уж больно какая-то непонятная. Я с такой никогда раньше не встречался – впрочем, я со многим тут ещё не встречался.
– Так что же, милорд мэтр, – напирал гном, – умирать девчонку бросим? Сожгут ведь её изверги…
– Она, Суги, и сама хороша, – возразил Прадд. – Какое заклинание-то отмочила! Если б не Этлау, так давай прямо скажем – выпустили б нам сегодня кишки и не поморщились. А вслед за нами – и всему здешнему люду. А виноват-то кто? Не ведьма разве? Не надо её спасать, я так думаю. Пусть своё получит. А то, понимаешь, развелось их тут… чаровниц доморощенных…
Гном выразительно повёл плечами, скорчил жуткую гримасу – и, не говоря ни слова, выжидательно уставился на Фесса.
– Всё это, друзья мои, и так ясно. Не ясно только, что делать. Потому что… тихо, Сугутор, пожалуйста! – потому что мне сейчас с Этлау не справиться. Просто не справиться, как никому не под силу загасить солнце. Даже если я…
