В шесть часов, разбогатев на триста двадцать франков и перекусив в пивной на Больших бульварах, Мишель попросил:
— Официант! Принесите расписание поездов.
Он хотел уехать тотчас. Ночным поездом можно было добраться до Кана в два часа восемь минут.
— Что ты собираешься делать в два часа ночи в незнакомом городе? Лучше поедем первым утренним поездом.
Как она не понимала, что ночной поезд был нужен для приключения, для приезда на незнакомый вокзал с его зловещим залом ожидания, с лежащими на лавках людьми, со следами мокрой тряпки на полу?!
— Я хочу явиться к господину Дьедонне как можно раньше.
— Раз ты говоришь, что место не занято, что нет других претендентов, зачем спешить?
— Разве можно быть уверенным?
Ему было страшно! Он буквально дрожал от страха!
Лучше было, ни о чем не думая, броситься вперед очертя голову.
Они прибежали на улицу Дам. Собрали вещи, от которых всего и осталось, что но рубашке, пара чулок, спиртовка, две тарелки и приборы.
— Знаешь, я чувствую, что решается наша судьба.
А когда он что-либо чувствовал, то уж не терпел никаких препятствий на своем пути.
— Нужно оплатить номер, — заметила Лина.
— Тогда у нас не останется денег на поездку.
Он заставил ее спуститься первой, чтобы убедиться, что там никого нет, и с чемоданом в руке обождал сигнала на лестнице. После чего ринулся вперед, выскочил на улицу и, не оглядываясь, добежал до бульвара Батиньоль, в то время как Лина медленно побрела мимо домов.
— Не волнуйся. Потом мы все возместим!
Такова была малоприятная сторона их приключения.
Ее следовало поскорее выбросить из памяти. Он больше никогда не станет о ней вспоминать. Однако, закрывая глаза, ему случалось…
Да нет же! Поезд мчался вперед. Они сидели, прижавшись друг к другу, как две кошки возле огня. Рука Мишеля поглаживала кожу жены в вырезе корсажа.
— Осторожнее, Мишель. Сюда могут войти…
— Все спят…
— Я боюсь.
Неужели она испортит ему удовольствие, отказавшись заняться любовью этой ночью в приятном одиночестве купе первого класса?
Потом она уснула, вздрагивая всякий раз, когда ей казалось, что в проходе раздаются шаги контролера. Он же встал, прижался к запотевшему оконному стеклу, прорезаемому длинными дождевыми потоками, пристально вглядываясь в то, что проносилось мимо, и впитывая все — огни деревень, маленькие станции, белые шлагбаумы на переездах. Все ему нравилось, он испытывал чувство наслаждения, поэтому, когда поезд остановился в Эвре на десять минут, не сумел победить искушения и, несмотря на опасность привлечь внимание контролера, бросился в буфет, чтобы выпить вина и купить яблоко для Лины.
— Где мы?
— В Эвре.
— Который час?
— Полночь.
Запах яблока, которое она ела, захлопнувшиеся с шумом двери купе…
Этот привкус поезда остался у него в горле, проникнув глубоко внутрь. Он не мог от него отделаться и потом, когда они брели через пустынную площадь, звонили в дверь гостиницы для приезжих, шли за ночным сторожем в стоптанных башмаках в номер без водопровода и с постелью под покрывалом.
— Не забудьте разбудить меня в восемь часов.
Он сам проснулся в семь. Еще не совсем рассвело.
Побрившись с холодной водой, Мишель оделся и пошел бродить по улицам, лоснящимся от дождя, дважды миновав один и тот же канал и наконец обратился к мусорщику, чтобы узнать, где центр города.
В восемь он уже был на узкой, с неровной мостовой и почти отсутствующими тротуарами улице Канонисс, по обе стороны которой высились старые особняки с каменными тумбами по бокам.
Дом номер 7, который ему показали, выходил на улицу огромными зелеными воротами с двумя глухими стенами по обе стороны. Чтобы увидеть то, что находилось за ними, следовало отойти подальше, и только тогда можно было заметить покрытую шифером крышу дома.
Удобно ли было являться в такую рань? Засунув руки в карманы плаща, в промокшей от дождя шляпе он стал прогуливаться по улице. Его немного мучил голод, и он зашел в кафе выпить кофе с рогаликом.
«Позвоню в девять», — решил он.
Но сделал это в половине девятого. Потянув на себя медную ручку, он услышал в тишине двора усиленный тонким шелестом дождя звон монастырского колокола, торжественные звуки которого не нашли никакого отклика.
Обождав немного, он отступил в надежде разглядеть за стеной окна и позвонил еще раз.
В доме напротив на первом этаже открылось окно с геранью, и женщина в бигуди спросила его:
— Что вам угодно?
— Это дом господина Дьедонне?
— Там никого нет.
— Вы не знаете, где я могу его найти? Срочное дело.
— Вчера он был здесь, но вечером они уехали. На машине. У вас есть шанс найти его в деревне.
Следовало ли ему признаться, что он не знает ничего о г-не Дьедонне и не ведает, где находится эта деревня.
Женщина стала закрывать окно, за которым в полумраке можно было различить девочку, ожидавшую, чтобы мать одела ее.
— Простите, мадам, вы не знаете его точного адреса?
— Нет. Где-то около Арроманша.
Может быть, Мишель не напрасно верил в чудеса?
Одно из таких чудес как раз произошло. Со стороны улицы Сен-Жан раздались чьи-то шаги. Даже не посмотрев туда, женщина сказал:
— Это почтальон. Узнайте у него.
Действительно, почтальон сообщил ему, что г-н Дьедонне проживает на вилле «Воробьиная стая» между Курселем и Арроманшем.
— Если вы поторопитесь, то еще успеете на местный поезд, отходящий с Рыночной площади.
Мишель оставил Лину в гостинице спящей. Теперь у него не было времени забежать за ней.
Он поспешил, чтобы не опоздать.
«Позвоню ей потом. К тому же она наверняка не готова и не сможет поехать со мной».
Запах мокрой капусты, и особенно цветной, означал, что он достиг овощного рынка. Два местных узкоколейных поезда чернильного цвета стояли посреди площади почти вплотную к корзинам.
— Как проехать до Арроманша?
— Первым… Поторопитесь…
Он успел тем не менее проглотить рюмку белого вина в одном из рыночных кабачков. Жалко, что нельзя подольше насладиться атмосферой этого маленького заведения. Он совсем взмок от быстрой ходьбы
