Должно быть, в печи на втором этаже была плохая тяга.
— Вы давно на мели?
— Время от времени я печатаюсь в газетах. Вначале всегда трудно. Надо создать себе имя. А я всего год в Париже. До этого я жил в Валансьенне у родителей.
— Чем они занимаются?
— У отца магазин грампластинок.
— Он хорошо зарабатывает?
— Похоже, дела идут неважно. До этого он представлял американскую фирму пишущих машинок.
Отчего ему так хотелось понравиться этому человеку, который смотрел на него с полным безразличием? Улыбнувшись, Мишель продолжал:
— Отцу никогда не везло в делах. Голова у него полна идей, их даже слишком много, но.., — Вы печатаете на машинке?
— Да.
— Знаете стенографию?
Он солгал:
— Да… Немного. Думаю, достаточно, чтобы…
— Военную службу отбыли?
— Досрочно, чтобы…
Надо было сказать — чтобы жениться, но какой-то инстинкт подсказал ему, что лучше об этом промолчать.
— …чтобы поскорее попытать счастья в Париже…
Мне двадцать в горой год.
Они по-прежнему стояли, хотя вокруг было полно стульев, добротных старых стульев с кожаными сиденьями. Комната была почти меблирована: большой стол посередине, кресло у огня, два просторных шкафа, а неподалеку от телефона — американский письменный стол, весь заваленный бумагами.
— Вас предупредили, что секретари у меня не задерживаются?
— Да.
— Сколько у вас денег?
Слегка сбитый с толку, Мишель, улыбнувшись, ответил.
— Думаю, ровно столько, сколько нужно, чтобы вернуться в Париж.
— Где ваш багаж?
— Я оставил чемодан в Кане. Не могу вспомнить название гостиницы. Я уже говорил — у меня было опасение, что место занято… Я спозаранку отправился на улицу Канонисс. Там мне сообщили…
— Кто именно?
— Почтальон. Он сказал, что вы, должно быть, на своей вилле. Мне повезло, я успел на поезд узкоколейки.
У меня диплом бакалавра…
Ему показалось, что этого можно было и не говорить.
— Вы уверены, что не знаете, кто я?
— Клянусь. Мне только назвали господина Дьедонне.
Он испытывал странное чувство. Этот негостеприимный дом посреди дюн был совершенно не похож на тот, который Мишель себе представлял. Ни захламленные комнаты, ни старуха, столь нелюбезно встретившая его, явно не способны были его прельстить.
А тут еще этот дурно одетый, неухоженный, неприметный человек, понравиться которому Мишелю почему-то хотелось все больше.
— Прошу вас взять меня на испытательный срок.
Если я не справлюсь…
О чем думал его собеседник — этого он никак не мог понять. Ясно было только, что с подобными людьми он еще никогда не сталкивался. Едва взглянув на него, г-н Дьедонне сразу разгадал его, определил ему цену. Так почему он мешкает с ответом? Он явно тянул и, казалось, был недоволен собой больше, чем Мишелем.
— Моя фамилия Фершо, — сказал он, взглянув на него в упор.
А так как его гость никак не отреагировал, то добавил:
— Дьедонне Фершо, Фершо-старший… Вы не читаете газет?
— Прошу прощения… Я не знал…
Как он мог предположить, что перед ним тот самый Фершо, о котором столько говорили в последнее время!
Мишель задрожал от волнения, узнав, что перед ним человек, который владел большей частью Убанги, ворочал миллионами и на равных вел борьбу с государством, Видя, что тот по-прежнему наблюдает за ним, Мишель пролепетал:
— Извините меня. Я не ожидал… Теперь мне понятно…
— Что вам понятно?
— Мне сказали, что если я стану вашим секретарем, то придется много путешествовать.
— Вот уже много месяцев, как все мои разъезды — отсюда в Кан и обратно. Надеюсь, вы не женаты?
— Разумеется, — стараясь выдавить улыбку, прошептал Мишель.
— Сколько вы хотели бы получать?
— Не знаю. Сколько положите…
— Здесь у вас будет кров и стол. Так что много денег вам не потребуется. Для начала я буду давать вам восемь со ген на мелкие расходы.
Это была смехотворная сумма, почти столько же зарабатывала в Париже хорошая кухарка. Лина никогда не сможет прожить на эти деньги, часть которых понадобится ему самому. Тем не менее он ответил:
— Как вам будет угодно.
Тогда Фершо подошел к двери и приоткрыл ее:
— Жуэтта!.. Поставь два прибора.
Он вернулся назад.
— Можете снять плащ. В вестибюле есть вешалка.
— Я видел.
— Только не оставляйте дверь открытой. Я не терплю сквозняков. Большой недостаток этого дома заключается в том, что его трудно протопить. Как раз, когда вы пришли…
И Фершо, который судился с правительством, с банками, с финансовыми воротилами, Фершо, которому грозило разорение, если не кое-что похуже, с горечью стал рассказывать:
— Я привез из Арроманша новую печь. Печник заверил, что она в порядке. Это уже третья печь, которую я пробую за неделю. Оказывается, невозможно найти исправную, которая бы не дымила. Печники болваны.
Завтра же потребую, чтобы разломали камин и поставили новый. Да снимите же плащ!..
Когда Мишель вернулся, Фершо продолжал:
— Надо подумать, где вас поселить. Есть комната рядом с Арсеном. Арсен — мой шофер. Не знаю только, есть ли там кровать.
— Я не привередлив.
— Разве вам не нужна кровать? Не говорите глупостей. Жуэтта! Жуэтта!..
К великому удивлению Мишеля, возникшая в дверях старуха спросила:
— Чего тебе?
— Есть в доме свободная кровать?
— Ты его оставляешь?
— Оставляю. Он будет спать в комнате на третьем этаже рядом с Арсеном. Арсен вернулся? Куда он пропал?
