Посыльные Брагги явились к Марию прямо в легионные казармы, не испугались. Конники, подчинённые Аастера, угрожающе сдвинули было ряды, кто-то хмуро осведомился, мол, куда командира нашего уводите? А в задних рядах выразительно скрежетнул клинок, специально потянутый из ножен именно так, со звуком.
Четверо дружинников в цветах новоиспечённого хозяина Мельинской Империи попятились. Не робкого десятка, они вдруг оказались в плотном кольце до зубов вооружённых людей, и эти люди явно не собирались уступать без боя.
Марию пришлось вмешаться, успокаивать своих, мол, всё хорошо, и он скоро вернётся, ведь благороднейший барон Брагга, конечно же, не имеет никаких дурных намерений, за него, Аастера, поручился сам проконсул Клавдий, и легионы получили твёрдое обещание, что никакой кары никому не будет…
Всадники нехотя расступились, и дружинники постарались ретироваться. Марий шёл посреди, словно арестованный, однако оружия у него никто не отобрал. Оставили ему клинок, и когда процессия ввалилась в обширную, явно наспех убранную прихожую. По стенам до высокого потолка осталось висеть несколько гобеленов – приставы, наверное, решили, что за древностью продать их достаточно дорого не удастся.
Зал оказался набит народом. Благородные нобили в кольчугах и при мечах; епископы в необмятых облачениях, явно достанных из-под спуда; полдюжины дам полусвета, расточавших ослепительные улыбки; и, конечно, стража. Возле каждого окна – по паре арбалетчиков, у каждой двери – четвёрка алебардистов. Брагга словно всерьёз опасался за свою жизнь.
На Мария косились, и притом неприязненно. Он ответил лишь тем, что повыше задрал подбородок, прошествовав таким манером через весь зал; за спиной злобно шептались, вернее будет сказать – злобно шипели. Молодого барона без задержек провели в малую залу – перед дверьми железной баррикадой застыли восемь рыцарей в глухих шлемах и кованых латах, словно Брагга не доверял собственным дружинникам.
– Молодой Марий Аастер, – повторил Брагга, в упор глядя на юношу. – Сын достойнейшего отца, подло казнённого кровавым тираном. Грациан был моим другом, тебе это известно, сквайр?
Сквайр. Вот оно в чём дело. Не «барон», даже не «баронет» – а «сквайр», то есть просто юнец благородного сословия, не заслуживший золотых шпор.
– Мне это известно, повелитель, – Марий счёл за лучшее низко поклониться.
– Тогда объясни мне, мальчишка, какого-такого ты делаешь на службе узурпатора?! – рявкнул Брагга, приподнимаясь с кресла и обдавая Мария брызгами слюны. – Почему ты не пришёл к нам, как только тебя отпустили?! Почему выполнял его приказы? Это предательство, так что я даже не знаю, смогу ли и впредь именовать тебя сквайром.
– Всё в воле всемогущего повелителя, – Марий поклонился ещё ниже. Возражать сейчас не имело смысла.
– Да, всё в моей воле! – рыкнул Брагга, окончательно заплевав юношу. – Могу отправить тебя на плаху за предательство Конгрегации и нашего дела! Могу отдать в мучения, чтобы ты заплатил за смерть благородных нобилей, без сомнения, убитых тобой и твоими головорезами!.. Могу…
– Смиренно предаю себя в руки милостивого и всесильного владыки, – так, сейчас, пожалуй, лучше встать на колени…
…Кровь давно кипит, но не давай ей воли, Марий. Иначе и впрямь окажешься на колу, ну, или «красиво умрёшь» прямо здесь. Между ним и Браггой – пять шагов, по обе стороны нового хозяина Мельина – рыцарская стража, за спиной у Мария – полдюжины арбалетчиков. А есть ведь ещё и маги…
Вот к ним в руки попадать никак нельзя. Ни живым, ни даже мёртвым. Болтали, что у Радуги на допросах и трупы становятся разговорчивыми.
– Эта твоя поза нравится мне больше, – громыхнул Брагга. Неожиданно тон его изменился, став почти что отеческим. – Почему, нет, почему ты сдался, мальчик?
– Я-а… – Марий надеялся, что прозвучит это достаточно убедительно, – я очень испугался, всесильный. Моего отца зарезали, угрожали казнить маму и сестрёнок… я не мог этого вынести. Я дал слово… но я никого не убивал, клянусь! Мы были разведчиками, это правда. Но и в бою-то настоящем мне ни разу побывать не пришлось, за исключением той битвы с козлоногими!
– Х-ха! Это ты теперь говоришь, мальчик. Хотя, конечно, если изувер грозит расправиться с твоей матерью, тут, наверное, кому угодно слово дашь. А потом? Почему ты оставался с ним потом?
– Я боялся… – еле слышно выдавил из себя Марий. – В замке – имперский гарнизон… если бы я бежал, они убили бы маму и сестричек…
– Честь нобиля превыше всего! – напыщенно провозгласил Брагга. – Но я понимаю тебя, сынок. Не всем дано стать героями. Однако у тебя большой долг перед нашей Конгрегацией, ты это осознаёшь?
– Да, всемогущий повелитель. И готов служить ей всеми силами, невеликими, правда, ну да уж какие есть…
– Хорошо, – ухмыльнулся старый барон. – Раз готов служить, то и послужишь. Оставайся в легионах, выполняй все команды своего легата и проконсула Клавдия. Я дал слово, и все, кто сейчас марширует под знаменем василиска, – в полной безопасности. Но Конгрегация должна знать, не замышляется ли измена? Не задумал ли Клавдий недоброе? Ты понимаешь меня, мальчик?
– Я всё понимаю, великий! – Марий постарался воскликнуть как можно горячее и радостнее. – Я всё сделаю, всё, всё! Но… всемогущий… я могу рассчитывать, что…
– Служи Конгрегации верно, и я не оставлю тебя своими милостями, – торжественно провозгласил Брагга. – Я даже сделаю тебя бароном, если, конечно, ты окажешься достоин своего мужественного отца.
– Простираюсь ниц перед всемогущим. Но в замке Аастер по-прежнему стоит имперский гарнизон, а они верны свергнутому узурпатору…
– Гм-м-м…. да, верно. Но ничего. Благородные нобили, слышавшие всё это, разумеется, никому ничего не скажут. А у тех стрелков уши заткнуты воском, – Брагга расхохотался, довольный собственной выдумкой. – Ступай, молодой баронет. Надеюсь, ты оправдаешь моё доверие. Нет, не «надеюсь». Уверен. Потому что Марий Аастер не посрамит памяти своего благородного отца.
– Проконсул Клавдий, – молодой барон Марий Аастер с достоинством поклонился, хотя в жилах командира имперской армии не текло и единой капли «благородной» крови. – Всё готово.
– Тогда идём, твоя светлость. – Проконсул поднялся, поправил перевязь с мечом, надел шлем. – Знаю, не струсишь, не испугаешься. Потому у меня для тебя, барон, есть приказание. Последнее. Верю, ты исполнишь его, как и положено настоящему легионеру.
– Я готов, проконсул, – Марий не счёл зазорным поклониться ещё раз.
– От Императора пришли вести. Он сделал всё, что в человеческих силах, и возвращается. Прежним путём. Тебе поручается встретить нашего повелителя. Возьми две сотни всадников и отправляйся на юг. Не думай сейчас о Брагге.
– Слушаю и повинуюсь, господин проконсул.
– Вижу, хочешь что-то спросить. Давай, барон, только быстро.
– Благодарю. Господин Клавдий… что я должен передать Его величеству?
– Соображаешь, парень. Ты должен передать ему вот это, – в руки Марию лёг небольшой ларец красного дерева, с оттиснутой в воске печатью самого Клавдия. – Доставишь в собственные руки, понимаешь, барон? А если нет – утопишь. Умереть можешь только после этого.
– Я всё понял, господин проконсул, – кажется, всё-таки слегка побледнел. – Большая императорская печать не должна попасть в чужие руки.
– Много рассуждаешь, барон. Ступай, тебе ещё всадников отбирать. Смотри, не ошибись.
– Я не ошибусь, господин проконсул. Но… можно всё-таки спросить…
– Ну, чего тебе ещё, господин барон?
– Ларец нашему Императору лучше отвезти не так. Не две сотни всадников, которым незаметно не выскользнуть из города, а двое или трое. В одежде простолюдинов. Ворота сегодня нараспашку, это верно, но три кавалерийские турмы – не иголка в стоге сена. Брагга насторожится. Может послать погоню. Две конные сотни – немалая сила, но, если нас окружат… да ещё и вмешаются маги Радуги…
– Ты думаешь, я этого не понимаю, господин барон? – Клавдий в упор взглянул на мальчишку, однако тот и не думал отводить глаз. – Брагга
– Не ошибусь, проконсул, – убежал. Совсем мальчишка ещё, но лихой. Он действительно или сохранит доверенное, или на самом деле утопит так, что никакая Радуга не выудит.
За дверьми крошечной оружейной – собственной оружейной господина проконсула Империи – Клавдия встретили командиры легионов.
– Всё готово. – Скаррон скрестил руки на груди. – Ждём команды, Клавдий.
Проконсул молча кивнул.
– Сегодня у нас коронация. Маги и бароны ликуют. Козлоногие стоят на месте и словно заснули.
– Потому что опять детишек резали, – мрачно бросил Гай. – Пахари разбегаются, кто куда.
– Ничего, – дёрнул щекой Публий. – Поглядим ещё, кто кого резать-то станет.
– А что, если тварей тех иначе и не остановить? – пробормотал Скаррон. – Тогда что?
Клавдий не ответил.
– Повелитель найдёт способ, – с неколебимой уверенностью заявил Публий.
Скаррон только покачал головой.
– Разболтались, господа легаты, – бросил Клавдий. – У нас есть дело. Остальное потом.
Пятеро воинов, облачившихся сегодня в парадную броню, шли через широкий двор легионных казарм, сейчас пустой и вымерший. У ворот – небывалое дело! – нет обычных часовых, а снаружи торчит два десятка баронских копейщиков в цветах Брагги.
«Надо же. Не доверил никому, поставил своих, – подумал Клавдий. – Заподозрил что-то, старый лис?»
Остальные командиры легионов, похоже, пришли к той же мысли, но шагать продолжали как ни в чём не бывало. На скалящихся дружинников никто даже не покосился.
Ворота остались приоткрытыми. Краем глаза Клавдий заметил, как туда тотчас нырнула пара подозрительных личностей.
– Пусть идут, – сквозь зубы бросил проконсул.
– Мои хорошо постарались, – вторил ему Сципион.
Путь легионных командиров лежал через Белый город, пострадавший от тогдашнего пожара куда меньше Чёрного, кварталов бедноты. Опоясывавшая богатую часть Мельина стена уцелела, за исключением Кожевенных ворот, стертых до основания магическим ударом Радуги ещё в самом начале мятежа. Здесь уже всюду стояла баронская стража, наёмники в многоцветных накидках с гербами знатных мятежников. Клавдий окинул взглядом нарядные фасады, свисавшие с балконов гирлянды и флажки – победу Конгрегации приветствовали немало горожан из «благородного сословия».
