Преображение.
Этлау называл его облик «чёртом», потом был могучий зверь наподобие вепря… что теперь?
Нельзя победить одним умением. Или восполнимой жертвой. В схватке вселенских сил, где с одной стороны – продавшие собственное естество, такие, как Салладорец, а с другой – обычные люди, нельзя пройти, элегантно помахивая глефой.
Потребовался ужас Эгеста, смерть Джайлза, гибель друзей, слепая кукла неупокоенной Рыси, чтобы понять и принять эту несложную и очевидную на первый взгляд истину.
Некромант сейчас даже радуется рвущей его боли. Боль – это нечто человеческое. Наше, всегдашнее, говорящее – ты ещё среди нас, ты способен чувствовать. Ты не станешь пить драконье пламя, подобно шагнувшим за черту.
Стены башни на глазах обретают незыблемость и твёрдость. А он, Фесс, чувствует, как удлинились руки, раздались плечи и бёдра, как наливаются силой мышцы – но глаза его по-прежнему видят привычное, словно оберегая хозяина от потрясений.
…Что-то туго натянутое лопнуло наконец в груди, и некроманта опрокинуло на пол –
– Я сберегу тебя, твою самость, – слышит он неестественно спокойный голос карлика. – Иди и сверши потребное. Но сперва скажи – принимаешь ли ты известную тебе участь?
– Принимаю целиком и полностью. – Ещё находятся силы ответить.
– Ты выбрал. – Карлик отступает, почти сливаясь с тьмой возле стен. И повторяет: – Я сберегу твою самость.
Не хочется верить тому, что это значит.
Но обратного пути нет, и горькая гордость помогает справиться с нахлынувшим отчаянием. Всё, тебе не повернуть. И не вернуться в Долину. Не постучаться в двери родного дома, не услыхать милую болтовню заботливой тётушки, не вдохнуть аромата её несравненной стряпни; и нет нужды отмахиваться от тро– и четвероюродных племянниц Клары Хюммель.
…Чудовищные когти клацают об пол. Створки распахиваются, Фесс оказывается на уже знакомой чёрной равнине, видит неподвижно застывшего Салладорца – или нет, не застывшего, тот движется, но очень, очень медленно.
Наступить и раздавить. Всё так просто.
Закованная в чешую громадная лапа поднимается над Эвенгаром.
Ничего не меняется. Время по-прежнему в моей власти. Я могу даже осмотреться.
За спиной Фесса – Чёрная башня. Но не тонкий стилет, а лишь один кругляш основания, первого этажа. Выше – пустота.
Всё правильно. Жертвенный путь ещё не пройден до конца, искупление не достигнуто.
Вдали мерцают огоньки, там время, похоже, не остановилось – чувствуется движение, мелькание и мельтешение, словно огромные полчища муравьев со всех ног торопятся к приманке.
Зомби? Мертвые воины Империи Клешней?
Хватит.
Вдоль спинного хребта прокатывается последняя волна боли, прокатывается и замирает. Когтистая лапа новосотворённого дракона занесена над эвиальским магом; ну же, рази, рази, Фесс!
Раз уж ты принял эту участь.
Белый клин рыцарей Ордена Прекрасной Дамы спускался всё глубже и глубже, походя опрокидывая и сбрасывая с лестничных маршей второпях собранных против них мертвяков. Каждый боец в строю знал свой маневр; все отточено до кинжальной остроты, каждое движение и каждый шаг. Длинные мечи рубят оживлённые чародейством тела, щиты отшвыривают их в стороны. Казалось бы, такие клинки рыцарей не годятся для боя в плотном строю; но командоры Ордена не напрасно потратили несколько сотен лет на отработку этих приёмов. Точности позавидовали бы лучшие лекари-хирурги.
Сколько осталось позади ступеней? Сколько тысяч шагов по скользкому камню? И сколько ещё предстоит сделать?
Неважно, ибо цель близка, и каждый, возложивший на себя белую броню, навесивший на левую руку белый щит с выложенной золотом эмблемой Ордена, знает это. Знает, что его собственная жизнь, с одной стороны, не значит ничего, а с другой – не имеет цены, ибо никто не имеет права погибать до мига, когда начнётся
Из какого ты мира, молодой рыцарь, что привело тебя в Орден, как проник в тебя свет Вечнопрекрасной Дамы, как ты уверовал в Неё?..
Как бы ни уверовал, отвечает он на немой вопрос затаившейся черноты, как бы ни пришёл – теперь я здесь, и счастлив, что моему мечу нашлась работа.
Сперва в сторону отряда летели отдельные молнии и огнешары – командор и старшие рыцари составили щиты домиком, скомандовав «сферу отражения». Это значит – устреми свои помыслы к Прекрасной Даме, представь, что Её красота неоскверняема, и, соединённая с могущественным додревним заклинанием, созданным ещё на самой заре Ордена, твоя вера убережёт тебя и братьев.
Орден встал бы рядом с великим Ракотом и его братом Хедином в их битве против Спасителя; но превыше всего – иной долг, долг перед Прекрасной Дамой; освободись Она, и никакие Спасители не смогли бы утягивать людей за собой в бездну, потому что великая красота всесильна, она побеждает без кровопролития и ей не нужны мечи.
В тот миг, когда Прекрасная Дама воцарится в сердцах смертных и бессмертных, миссия Ордена будет исполнена и последний командор с истинным облегчением и чистой радостью сложит к Ее ногам знаки своего достоинства.
Но до полной победы ещё далеко. Тем более что не видно – пока – главного врага.
А потому вниз, вниз, вниз! Ступени сливаются, и каждый шаг переносит рыцарей на целый марш, от яруса к ярусу. Ряды мертвяков истончаются, их всё меньше и меньше – похоже, невидимые их распорядители предпочли иную цель, не столь неподатливую.
Командор вытягивает руку с клинком – что там, впереди? Лестница заканчивается, Орден достиг дна опрокинутой пирамиды?
Иссиня-чёрная дымка, а прямо посреди неё вздыбился нелепо выглядящий обрубок, точно пень; ворота широко распахнуты, и чудовищный зверь навис над жалкой человеческой фигуркой, увенчанная исполинскими когтями лапа занесена над головой жертвы; а чуть поодаль хлопает крыльями и бьётся о незримую преграду ещё один дракон, бело-жемчужный и прекрасный, достойный носить на себе саму Прекрасную Даму.
Кондиции Ордена велят сражаться за красоту и справедливость, защищая слабых и обиженных; но сейчас командор лишь коротко командует «за мной!» и бросается прямо в распахнутые ворота обрубка Чёрной башни.
Миг спустя Доас понимает, почему – чудовище, нависшее над человеком, открыло им дорогу дальше, к Прекрасной Даме.
Главный бой Ордена впереди.
Время выкидывает странные шутки здесь, на только что образовавшемся дне опрокинутой пирамиды. Мимо Фесса ураганом промчались несколько десятков рыцарей в броне удивительной снежной чистоты. Ни пятнышка на белых с золотом щитах, словно воины и не прорубались сквозь ряды мертвяков.
Не задерживаясь, рыцари скрылись в распахнутых воротах Чёрной башни.
В этот же миг страшно оскалившийся Салладорец ударил в ответ – с эвиальского мага словно спали незримые оковы. Нестерпимый блеск возле самых глаз и рвущийся из раздувающихся лёгких рёв боли – именно рёв, не человеческий крик.
Кажется, его отбросило, – почти вбив, словно барельеф, – на стену обрубка Чёрной башни.
Неслышимый для прочих визг Рыси.
Едва разлепляются залитые тёмной кровью веки.
Салладорец стоит, выпрямившись, запрокинув обугленное лицо. Вокруг него вновь разгорается гнилостно-зеленоватый свет, заставляя тьму отступать. Не требовалось особого магического дара, чтобы почувствовать чудовищную силу, вливавшуюся сейчас в полумёртвого и мало чем отличавшегося от зомби чародея.
Надо сдвинуться с места. Что-то сделать. Отразить. Защитить.
Откуда-то сверху на Салладорца бросается белый дракон – Аэсоннэ вступила в бой. Небрежный взмах почерневшей кисти – Рысь отшвыривает, как и самого некроманта секундой раньше.
Эвенгар делает несколько неуверенных шагов к распростёртому Фессу. Он тоже идёт с явным трудом, приволакивая ноги, словно наполовину парализованный. В протянутой руке – поблескивающая половина Аркинского Ключа.
Что ж, пора, некромант.
– Ключ, – заплетающимся языком произносит Салладорец. – Отдай… ключ…
Он уже совсем близко. Некроманта касается смрадное дыхание, словно на него надвигается полуразложившийся труп.
Гром, серый полумрак секут и хлещут молнии. Чёрное покрывало вздымается, вспучиваясь шестью исполинскими курганами, под какими только хоронить замекампских богатырей.
Разрушать можно и для того, чтобы на месте разрушенного уродства появилось что-то новое. Возросшее само, а не по чьей-то указке.
Шесть курганов раскрываются, уже знакомые тени Шестерых скользят к Салладорцу. Тот шипит, перехватывает Аркинский Ключ зубами, быстро-быстро жестикулирует, немыслимым образом выгибая и чуть ли не выламывая собственные пальцы.
Но это не его собственная сила. Он за неё не платит и ничем не рискует.
