А потом произнес очень странную фразу:
— Но смертный приговор уже вынесен, поэтому нам есть, о чем поговорить. Смертный приговор — это серьезно, Крошка.
Я лихорадочно соображал, о чем это он, кому смертный приговор, но видно, Ахман специально нагнетал обстановку — хитрый старикан! И мне пришлось спросить чуть дрогнувшим от растерянности голосом:
— Кому смертный приговор?
— Пока — нэ тебе! — этакая тонкая шуточка в духе Иосифа Виссарионовича.
А потом сразу другой тон — суровый, жесткий, предельно серьезный:
— Они объявили смертный приговор товарищу Апо, Абдулле Аджалану. И я знаю, кто в этом виноват.
Очень хотелось сказать: «Только не я!» Но хватило ума сдержаться. Вот, черт! Как же я забыл! На дискете Кулакова была эта информация: Ахманалиев по национальности курд, правда, насчет его причастности к экстремистским организациям у нас в ЧГУ ничего наверняка известно не было. И второй моей ошибкой стало то, что новости я слушал накануне невнимательно — не могли же о таком событии по ящику не сказать!
— Мы-то здесь причем? — сформулировал я помягче.
— А вот встретимся — и я все объясню, — решил заинтриговать меня Ахман.
— Вы член партии? — решил уточнить я.
— Да, — сказал он.
Понятно, что речь шла не о партии Зюганова, а о КРП — Курдской рабочей партии. И мне стало кисло. Иметь дело с фанатиками пока ещё не приходилось. Если конечно, не считать чеченских непримиримых. Но там шла война, там мы сами становились фанатиками. Однако, похоже было, что и здесь намечается довольно серьезная заваруха.
Павленко и Мышкин сражались за рынки сбыта, круша танками бетонные стены «скромных дачных участков», а у Ахмана цель была повыше, покрасивее — независимость Курдистана, и за эту независимость он вел войну не на жизнь, а на смерть по всему миру. Я помнил, как лихо его смертники ввалились в окошко к Аристарху Николаевичу. И ещё я помнил, как они жгли себя, облив бензином перед зданием Госдумы в Охотном ряду. Это весь мир видел. Фанатизм, в сущности — страшная сила. Упрямое сопротивление тут не поможет, тут скорее хитрость нужна…
Я замолчал надолго. И Ахман, наконец, не выдержал, сам заговорил вновь:
— Общаться будем нэ в Москве. За тобой сейчас заедут, Крошка. Они нэ будут стрелять. Нэ будут забирать у тебя оружие. И ты можешь поехать нэ один. А я буду ждать тебя, мой друг.
«Нашел себе друга!» — подумал я. Но, конечно, я понимал, что это просто манера у него такая. Акцент кавказский, а вместо традиционного «дорогой» несколько архаичное «мой друг». Трудно сказать, что именно стало для меня решающим, но я внезапно и окончательно решил: надо соглашаться.
— Хорошо, — сказал я. — Подъезжайте.
— Мои люди будут через час.
— Через два, — внес я поправку.
Я хотел дождаться Циркача с Пиндриком.
Ахман не возражал.
Два часа — это достаточный срок, чтобы выйти на Кулакова и успеть получить ответ. Я знать не знал, насколько защищены от прослушки те линии, по которым мы связывались с агентурой ЧГУ, но мне некогда было использовать хитрые шифры. Я просто придумал, как мне казалось, достаточно двусмысленную фразу и передал её открытым текстом по телефону из автомата: «Нас очень беспокоят курды. Даже и не знаем, ехать ли в гости, ведь там повсюду они».
Ответ пришел на удивление быстро. Мы как раз завтракали, когда я в очередной раз снял трубку и в очередной раз объяснил, что Игоря дома нет и до августа, похоже, не будет.
— Как это Игоря нет?! — возмутились с той стороны. — Вы же сами звонили, спрашивали. Тогда передайте ему от дяди Воши, что в гости ехать надо. Обязательно.
И все-таки они подкатили раньше Циркача. Двое на роскошном «Лексусе-RX300». Темнолицые, как бомжи, усатые, очень мрачные и напряженные. Руки в карманах не держали, однако стрелять были готовы в любую секунду. Нет, не профи, но очень хорошо натасканные боевики. Мы уже были готовы, и сразу спустились вниз, во двор. Мы — это я и Фил. Шкипера решено было оставить в Москве на всякий случай. Гранаты в квартиру вряд ли будут бросать, а всего остального Володька не боялся. Уверял, что успеет слинять в случае чего. С другой стороны, могли быть ещё интересные звонки, да и на случай непредвиденных обстоятельств хоть какое-то прикрытие стоило иметь. В другой ситуации я оставил бы их вдвоем с Пиндриком. Но сейчас Игорь уехал вместе с Циркачом и по логике должен был с Циркачом и оставаться — как бы в боевом охранении нашей группы.
— Вот что, ребята, — сказал я курдам. — Мы ждем ещё двоих. Они поедут с нами. Но на своих колесах. Возражений нет?
— До Ярославля — нет, — ответил старший из двоих. — А дальше вам скажут. Долго ждать еще?
— Нет, — сказал я. — Они подъедут с минуты на минуту.
Это была правда. Циркач за четверть часа до этого звонил уже в третий раз и сказал, что все, наконец, оформлено, что они едут, и кроме традиционных московских пробок, ничто больше задержать их не должно. В конце того разговора Циркач сообщил с гордостью: «По новому сотовому говорю. Дали бесплатно в комплекте с машиной. Чума! У нас прямо как за границей стало. Ну а я ещё четыре штуки взял, тут же в офисе „МТС“, со скидкой, между прочим». Это он остроумно придумал: иметь каждому только что зарегистрированные, то есть нигде не засвеченные сотовые номера — молодец Циркач!
Он влетел во двор на своем сверкающем «Юконе», тормознул нос в нос, в трех, если не в двух сантиметрах от бампера «лексуса» и пижонская тачка курдов сразу показалась каким-то жучком-«фольксвагеном» рядом с громадиной восьмицилиндрового «Джи-Эм-Си». Черный цвет и тонированные стекла делали его похожим на катафалк. Циркач вывалился оттуда, как натуральный новый русский — ба, он ещё и костюм успел прикупить! Умопомрачительный, лиловый, словно мантия католического епископа! Циркач прошагал в нашу сторону походкой героя-любовника и небрежно так спросил:
— А это что за крендели пожаловали?
— Это люди Ахмана, — ответил я солидно, одновременно пытаясь показать глазами, что переигрывать не стоит. — Мы сейчас поедем к нему. Это очень важно, Циркач.
— Раз важно, значит, поедем, — он сбавил обороты. — Только не больше сотни, ребята, — он обратился к курдам из «Лексуса», — у меня машина новая. Обкатку ещё не прошла.
Те пожали плечами, мол, как скажешь.
А Циркач вручил нам с Филом по трубочке фирмы «Нокиа», сзади была прилеплена бумажка с номерами всей нашей команды.
— Что самое ценное — входящий разговор с сотового на сотовый — абсолютно бесплатно.
— Иди ты! — не поверил я.
— Честное слово. Это их последняя рекламная примочка. А нам, кроме как друг другу — кому ещё звонить?
— И то верно, — согласился я. — Ладно. Поехали.
— Погоди, — сказал Циркач. — Дай мне ключи, там, в холодильнике пиво осталось. Возьму с собой — такая жарища!
Дело было, конечно, не в пиве. Совсем не в пиве. Циркач за рулем пить точно не станет. А к тому же впереди полная неизвестность. Просто за долгие годы мы научились понимать друг друга без всяких слов. Он должен был отдать новый аппарат и Шкиперу тоже. Он сразу догадался, что Шкипер в квартире, но понял и другое: об этом не надо говорить вслух, вот и попросил у меня ключи. Я протянул ему связку то ли от бадягинской гончарки, то ли от своего «мицубиси». Ведь от квартиры были только у Шкипера. Циркач пропадал минуты три, но это не вызвало подозрений, тем более, что вернулся он с ополовиненной упаковкой запотевших баночек пива «Миллер» и вежливо предложил нашим гостям. Оба чуть ли не
